Обнаженное солнце (сборник) - Бирс Амброз - Страница 28

— А?.. Шахматами. Я играю в шахматы. А вам-то что?

Штейнман опустил голову и насупился.

— И больше вас ничто не интересует?

— А что еще должно меня интересовать?

Шиалох посмотрел на инспектора, который кивком подтвердил слова техника.

— Ясно. Благодарю вас. Может статься, мы когда-нибудь сыграем с вами партию. У меня есть по этой части кое-какой небольшой опыт. Пока что у меня все, джентльмены.

Техники вышли из конторки — при малой гравитации их движения казались замедленными, как во сне.

— Ну? — спросил Грегг, глядя на Шиалоха умоляющими глазами. — Что же дальше?

— Совершеннейший пустяк. Полагаю… да-сс, пока я здесь, я хотел бы увидеть персонал за работой. При моей профессии надо иметь представление о самых разнообразных занятиях.

Грегг вздохнул.

Роль гида взял на себя Раманович. В порт как раз прибыл “Ким Брэкни” — сейчас корабль стоял под разгрузкой. Они с Шиалохом то и дело натыкались на людей в скафандрах.

— Не сегодня-завтра придется снять запрет, — сказал Раманович. — Или, на худой конец, открыть, почему он введен. Склады ломятся от товаров.

— Это будет благоразумно, — кивнул Шиалох. — Да, скажите-ка мне… такое снаряжение применяется на всех станциях?

— Вы имеете в виду костюмы, которые носят ребята, и инструменты, которыми они пользуются? Безусловно. Все это повсеместно одинаково.

— Могу я осмотреть такой костюм поближе?

— Что?.. — “Боже, избави нас от любознательных посетителей!” — подумал Раманович. Но тем не менее подозвал одного из механиков. — Мистер Шиалох желает, чтобы вы объяснили ему устройство своего снаряжения.

— Пожалуйста. Обычный космический скафандр, усиленный по швам. — Руки в металлических перчатках задвигались, показывая детали. — Обогревательная система питается вот от этой батареи высокой емкости. В этих баллонах — запас кислорода на десять часов. Эти захваты служат для крепления инструментов, чтобы не растерять их в условиях невесомости. Этот резервуар на поясе — для краски, которая распыляется с помощью вот этой насадки…

— А зачем нужно красить космические корабли? — поинтересовался Шиалох. — Разве металл в вакууме подвержен коррозии?

— Сказать по правде, сэр, мы только прозвали ее краской. На самом деле это липучка — запечатывать трещины в корпусе, пока мы не заменим целиком пластину, или метить повреждения иного рода. Метеоритные пробоины и тому подобное…

Механик нажал на скобу, из насадки вырвалась тонкая, почти невидимая струйка и застыла, едва коснувшись грунта.

— Но вашу липучку не так-то легко заметить, — возразил марсианин. — Я, по крайней мере, в безвоздушном пространстве вижу с большим трудом.

— Это верно. Свет не рассеивается, следовательно… впрочем, вещество радиоактивно — ровно настолько, чтобы ремонтная бригада могла найти повреждение со счетчиком Гейгера.

— Понимаю. А каков период полураспада?

— Право, не знаю. Месяцев шесть, наверное. Считается, что липучку можно обнаружить в течение года.

— Благодарю вас…

Шиалох величаво двинулся прочь. Рамановичу пришлось бежать вприпрыжку, чтобы удержаться рядом с ним.

— Вы подозреваете, что Картер спрятал коробку в резервуар с краской? — высказался землянин.

— Нет, вряд ли. Резервуар слишком мал, да и обыск, по-видимому, проводили тщательно. — Шиалох остановился и откланялся. — Вы были очень добры и терпеливы, мистер Раманович. Я выполнил свою задачу, а уж инспектора как-нибудь найду и сам.

— Зачем вам инспектор?

— Разумеется, чтобы сообщить ему, что запрет можно снять. — Шиалох издал резкий шипящий звук. — А затем я ближайшим катером должен вернуться на Марс. Если я потороплюсь, то успею на вечерний концерт в Сабеусе. — Голос его стал мечтательным. — Сегодня первое исполнение “Вариаций на тему Мендельсона” композитора Ханиеха в переложении на классическую нотную систему Хланнах. Мне предстоит, вероятно, незабываемый вечер.

Через три дня Шиалох получил письмо. Он извинился перед именитым гостем и, учтиво предложив тому подождать на корточках, пробежал по строчкам глазами. Затем с поклоном сообщил соотечественнику:

— Вам будет небезынтересно узнать, сэр, что доставленные венцы привезены на Фобос и в настоящий момент возвращаются к местам хранения…

Клиент, член кабинета министров и депутат Палаты деятельных, прищурился:

— Прошу прощения, вольноклюющий Шиалох, но вы-то какое к этому имеете отношение?

— О… видите ли, я дружу с полицейским начальником бесперых. Он полагал, что доставит мне радость, сообщив об этом.

— Храа! Вы ведь недавно ездили на Фобос?

— Да, одно незначительное дельце. — Сыщик бережно свернул письмо, сдобрил его солью и съел. Марсиане очень ценили вкус бумаги, особенно настоящей гербовой, сделанной на Земле, с высоким содержанием переработанного тряпья. — Итак, сэр, мы говорили с вами о том, что…

Министр и депутат отвечал слегка рассеянно. Нет, ему и в голову не пришло бы посягать на чужие тайны — никогда, ни за что, — но, обладай он рентгеновским зрением, он прочел бы:

“Дорогой Шиалох,

вы были совершенно правы. Загадка запертой комнаты разрешена. Мы получили сокровища обратно целыми и невредимыми, и с тем же катером, который повезет вам это письмо, они вернутся в банковские подвалы. Как жаль, что факты никогда не станут известны широкой публике — обе планеты были бы вам крайне признательны, а сейчас я выражаю вам глубокую благодарность от своего имени и позабочусь о том, чтобы любой счет, который вы соблаговолите прислать, был оплачен сполна. Даже если Генеральной Ассамблее придется для этого ввести в бюджет специальную статью расходов — опасаюсь, что придется.

Признаюсь, ваша мысль немедленно снять запрет показалась мне сперва диковатой, но она оправдалась. Разумеется, я отправил своих ребят рыскать по Фобосу со счетчиками Гейгера, однако Холидэй нашел коробку раньше нас. Чем безусловно избавил нас от лишних хлопот. Я арестовал его, как только он вернулся в колонию, и коробка была у него среди геологических образцов. Он признался во всем и доказал вашу правоту, что называется, по всем пунктам.

Как это говорил землянин, которым вы так восхищаетесь? “Когда вы отбросите все невозможное, то, что останется, и будет правдой, какой бы невероятной она ни казалась”. Что-то в таком роде. Это несомненно полностью относится к данному делу.

Вы рассудили, что коробка должна была быть поднята с Земной перевалочной на корабль и оставлена там — другой возможности просто не существовало. Картер сообразил это за полминуты, едва ему приказали взять ее с собой и поместить на борт “Джейн”. Он забрался в люк, все чин-чином, но, и выйдя из корабля, он по-прежнему держал коробку в руках. Никто не заметил, как он опустил ее в углубление между балками справа от люка. Иначе говоря, как вы и предполагали: “Если сокровищ нет внутри корабля и никто не унес их с корабля, они должны быть на поверхности корабля”.

Холидэй рассказал, что узнал обо всем от Картера. Тот не мог отправиться на Марс лично — это вызвало бы подозрение, а когда выяснилось бы, что сокровища пропали, за ним установили бы неотступную слежку. Картер нуждался в сообщнике. Холидэй полетел на Фобос и взялся за геологическую разведку в надежде, что впоследствии, когда он займется поисками сокровищ, она послужит ему оправданием.

Далее, вы справедливо указали мне, что когда до Фобоса оставалось несколько тысяч миль, его притяжение пересилило притяжение корабля. Каждый, кто работает в космосе, знает, что корабли-автоматы начинают торможение лишь в непосредственной близости к цели, что они в этот момент находятся почти над самой поверхностью и что их разворачивают к станции тем бортом, где расположены люк и радиомачта, — тем, на котором Картер поместил коробку. Центробежная сила, возникшая при развороте, отбросила ее от корабля, но действовала эта сила в направлении Фобоса, а не от него. Картер знал, что разворот производится медленно и плавно и что коробка не сумеет набрать такую скорость, чтобы затеряться в пространстве. Она должна была падать в направлении спутника.