Поединок. Выпуск 2 - Агаянц Николай - Страница 12

• Предыдущая
• 12/101
• Следующая

У поворота на Сантос Думонт «тойоту» остановил наряд карабинеров:

— Поезжайте прямо. Свернете не раньше чем через три квартала.

— А что происходит?

— Район оцеплен. Выкуриваем снайперов.

На улице Архиепископа Вальдивесо, возле каменной стены католического кладбища, Фрэнк увидел растерзанные тела двух девочек в синей школьной форме. Тут же с довольным видом хорошо потрудившихся людей стояли солдаты. Покуривали. Лениво перебрасывались шутками.

О’Тул невольно нажал на акселератор. И не сразу заметил, что проскочил нужный ему дом. Затормозил. («Ладно, оставлю машину здесь».)

Доктор Суарес со старомодной церемонностью проводил канадца в гостиную.

— Глупышка заждалась, хотя я ей втолковываю, что она может оставаться у нас, сколько пожелает. Здесь безопасно. Жилище христианского демократа не посмеют тронуть. — И будто отвечая на невысказанный вопрос Фрэнка, продолжал: — Я всегда был против Народного единства, но то, что происходит сейчас, ужасно!

По лестнице, ведущей на второй этаж, спускалась Глория. Радостно улыбнулась Фрэнку.

Следом шла донья Эухениа с желтым кожаным баулом в руках. Она собрала кое-что из продуктов, поверх положила сигареты и теплое шерстяное пончо.

— Сообщи о себе. Я уж найду возможность передать весточку отцу. — Доктор Суарес поцеловал девушку в лоб. — Тебе, насколько я понимаю, домой звонить рискованно.

Проводить их вышли всей семьей. Роса-Мария и Пиляр хотели даже выбежать на улицу, но мать не позволила. Прижав растерянные недоумевающие мордашки к литой — под старину — ограде сада, они провожали взглядом автомобиль, который с ревом развернулся и, набирая скорость, помчался вдоль кладбищенской стены.

Стыли по-весеннему прозрачные деревья. Солнце оплывшим огарком едва пробивало завесу туч.

— Куда ты, Фрэнк?

— К автостраде Панамерикана-норте. Прежде всего надо попасть за город, а оттуда...

— Нет-нет. Сначала на Манантьялес, прошу тебя. Это очень важно.

О’Тул ни о чем не спрашивал, а Глория не стала вдаваться в подробности. Еще на рассвете она говорила по телефону с Сесаром Паланке и получила от него задание.

Чем дальше норовистая «тойота» уходила от центра, тем реже их останавливали для проверки. На окраине, среди пустырей и неказистых дощатых лачуг, с трудом отыскали нужный переулок, вздыбившийся ухабами незаасфальтированной мостовой. За подслеповатыми окошками хибар — Фрэнк это чувствовал кожей — роскошный лимузин настороженно, с опаской провожали сотни глаз обитателей квартала нищеты.

— Я сейчас, — Глория приоткрыла дверцу.

— Подожди. Вдруг там засада?

— Не беспокойся. Видишь, рекламный щит кока-колы на стене у входа повешен косо. На одном гвозде. Это условный знак, что все в порядке.

Она скрылась внутри убогого строения, напоминавшего большой, наспех сколоченный ящик. Визг ржавого засова резанул по нервам — Фрэнк вздрогнул и тут же, устыдившись минутного малодушия, потянулся за сигаретой. Закурил и включил приемник.

Радиостанция аргентинского города Мендосы передавала сводку новостей. Диктор монотонно перечислял страны, где проходят митинги и демонстрации протеста против государственного переворота в Чили. Сообщил о гибели Сальвадора Альенде. Потом зачитал телеграмму корреспондента Франс Пресс из Вашингтона.

— Ну вот и все. Можем ехать. — Глория вышла не одна. За ней, сутулясь под тяжестью дешевого фибрового чемодана, прихрамывал низкорослый худосочный мужчина лет пятидесяти. Типичный «рото» — простолюдин. Бережно уложив свой груз на запаску, подле баула, он вернулся к дому, выровнял линялую рекламу. И, обращаясь к Глории,сказал:

— Больше этой явкой пользоваться нельзя. Намертво засвечена. Народ здесь разный — много люмпенов...

— Исидоро поедет со мной, ты не возражаешь, Фрэнк?

— Разумеется. С пропуском, дарованным самим Карвахалем, не страшны никакие кордоны. Даст бог, без приключений доберемся до побережья.

Устроившись на заднем сиденье, Исидоро Итурраран протянул журналисту жилистую руку:

— Привет, товарищ!

— Привет, компаньеро, — ответил О’Тул, улыбнувшись про себя парадоксальности ситуации, в которой неожиданно оказался: «Знал бы Драйвуд, что я помогаю подпольщикам-марксистам и что те доверчиво величают меня товарищем».

У последнего контрольно-пропускного пункта на выезде из Сантьяго произошла заминка. Путь преграждал установленный за ночь шлагбаум. Поодаль хищно щерился пулеметами пятнистый бронетранспортер. Безусый лейтенант — судя по всему, вчерашний кадет — оперся о крыло «тойоты» и ломким баском приказал:

— Всем выйти. Приготовить документы и открыть багажник!

— А что, этого вам недостаточно? — Фрэнк, не трогаясь с места, небрежно постучал пальцем по пропуску на ветровом стекле. Заметил, что его спутники тоже держатся с завидной выдержкой: они вполголоса вели незначащий разговор.

Офицер всмотрелся в гипнотические слова:

— Кем выдан пропуск?

— Патрисио Карвахалем.

— Адмиралом? — растерялся начинающий служака.

— Именно. Если угодно проверить, позвоните ему. Вот номер телефона — на этой его визитной карточке.

Ах, как не хотелось лейтенантику «терять лицо» в присутствии своих солдат, с любопытством выжидавших, чем закончится трудная для их начальника сцена. Насупившись, он с минуту раздумывал. Потом — уже без командирских ноток в голосе — произнес: «Багажничек все-таки откройте, сеньор». Для проформы покопался в бауле. Вытащил из-под пончо блок сигарет. Повертел его в руках.

— Возьмите себе... Берите-берите, капитан! Не стесняйтесь — у меня есть еще.

Разжившийся дефицитным куревом и походя «повышенный в чине» блюститель «нового порядка» таял от удовольствия. Он застегнул молнию на желтой дорожной сумке и торжественно водворил ее в багажник, рядом с чемоданом, к которому так и не прикоснулся. Почтительно откозырял: «Счастливого пути». И гаркнул: «Поднять шлагбаум!»

Когда отъехали достаточно далеко от злополучного КПП, спутники О’Тула заговорили разом — возбужденно и с облегчением:

— Спасибо, любимый! Ты настоящий друг. — Глория поцеловала Фрэнка.

— Ты и впрямь молодчина! — Исидоро крепко хлопнул его по плечу. — Ловко провел сопляка. Сунься он в чемодан, пришлось бы отстреливаться, товарищ...

Обычно забитая транспортом автострада была пустынна. Лишь изредка попадались военные грузовики. Фрэнк вел машину на бешеной скорости — стрелка спидометра держалась на отметке «сто миль». К двум часам дня впереди показались нарядные коттеджи Топокальмы. В богатом курортном поселке, хотя и притихшем, жизнь шла своим чередом. Нигде не было видно ни солдат, ни карабинеров.

Двухэтажный каменный особнячок одиноко стоял на самом краю обрыва, отгородившись густым садом от валунов и скал с узкой тропинкой между ними, сбегавшей к пляжу.

Пока О’Тул возился с замком, Исидоро достал ящик из багажника.

— Отнесем наверх? — Фрэнк протянул руку к чемодану.

— Возьми баул. А чемодан я отнесу сам.

Крошечная, будто обезьянья лапка, бледная рука в коричневых старческих пятнах и массивных золотых перстнях деликатно коснулась меня:

— Сеньор, с какой скоростью мы летим?

— Объявили, что пятьсот миль в час.

— Чудесно, это просто чудесно, — затрясла головой моя соседка. Ее пергаментное костистое лицо с выцветшими глазами горделиво венчал пышный голубой парик. Тщедушные плечи укутаны в норковое боа, хотя в самолете совсем не холодно.

— Изволите торопиться? — спросил я.

— Не откажите в любезности, говорите громче. За этим ужасным гулом моторов я ничегошеньки не слышу. — Старушка вплотную придвинула ко мне ухо со слуховым аппаратом, вмонтированным в оправу очков.

— Куда вы так спешите, мадам? — больше из вежливости, чем из любопытства повторил я вопрос.

• Предыдущая
• 12/101
• Следующая