Кавказец - Астафьев Виктор Петрович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/2
— Зачем? — нашлась, наконец, Агния Васильевна.
— Кровь Магомеду хочу перекачать.
Агния Васильевна удивленно глядела на Банникова и стучала трубочкой по своей ладони.
— А ну, немедленно надень рубашку, — приказала она и даже притопнула ногой. — Немедленно, говорю!
— Что хотите, доктор, делайте, а только нельзя, чтобы человек зазря умирал, — потея от собственной смелости, возразил Банников, и вовсе уже тихо добавил: — Ему днями вон двадцать сполнилося, это он только из-за волосьев старовидный.
Агния Васильевна папялила на упирающегося Банникова рубаху, хлопнула его по спине и мягко сказала:
— Рыцарь! У тебя же другая группа крови. Соображаешь?
— Да как же другая? — растерялся Банников. — Все одно ведь красная, — и потащился за Агнией Васильевной. — Может, из-за исключительности момента? На войне всякое бывает, какие уж там группы, есть когда разбираться…
— Банников, не мешай работать и не мели чепуху! — прервала солдата Агния Васильевна. — И отправляйся на свою кровать. Что ты, как тень, за мной бродишь?
— Как же это? — вконец убитый бормотал Банников.
— Какая же туг чепуха? Я его харчи один молотил, чтобы крови подкопить. А вы — чепуха!
— Что-о? — вскинулась Агния Васильевна.
— Харчи, говорю, употреблял! — чуть не заревел Банников. Он стоял, как провинившийся солдат перед генералом, а докторша опять стучала себя по ладони трубочкой и вдруг схватила его за рукав и быстро потянула к койке Магомеда-Оглы:
— Если бы он предложил тебе свою кровь, ты бы согласился?
Магомед-Оглы поглядел на виновато потупившегося, конопатого Банникова, перевел взгляд па Агнию Васильевну. Что-то боролось в нем, переламывалось, в глазах, переполненных болью, стояли слезы и мука. Но он не сломился, а, стиснув зубы, отвернулся.
— Вот ведь змееныш, — единым возгласом пронеслось по палате. — Хоровод вокруг него водят, стараются спасти, а он?!
Агния Васильевна сощурилась, точно взяла на прицел черный затылок Магомеда-Оглы, потом наклонилась к нему и доверительно спросила:
— А если мою кровь?
— Вашу?! — резко повернулся и округлил глаза Магомед-Оглы. Треснутые губы его, обрамленные черной бородой, замерли в вопросе.
— Да, мою.
— Вашу?! — еще раз переспросил Магомед-Оглы. Он закрыл глаза. Темные ресницы его задрожали часто-часто, будто стряхивали слезы, которых там никогда не было. Магомед-Оглы трудно приподнял руку, провел ею по лицу, словно стирая что-то с глаз и тряхнул лохматой головой.
Это означало — да.
— Банников, шагом марш за сестрой, — спокойно махнула рукой Агния Васильевна. — Помоги ей принести аппарат для переливания крови.
Но Банников уже не слушал докторшу. Он уже прытко ковылял из палаты, смахивая с попутных тумбочек халатом разные предметы, и бурчал недовольно:
— И чего объясняет?! Будто сам не знаю, какой тут аппарат нужон…
…Пятнадцать лет спусгя среди множества телеграмм и писем, полученных Агнией Васильевной по случаю ее шестидесятилетия, она обнаружила небольшое, застенчивое письмо, которое начиналось так:
«Здравствуй, родная мама! Это письмо посылает тебе Магомед-Оглы…» И дальше шло обычное извинение за долгое молчание, потому что он, Магомед-Оглы, не умеет и не любит писать письма. Но если будет нужна его жизнь, он придет и отдаст эту жизнь ей, своей второй матери.
1958
- Предыдущая
- 2/2
