Расшифрованный код Ледового человека: От кого мы произошли, или Семь дочерей Евы - Сайкс Брайан - Страница 26

Дорога на юг была такой долгой, что у его участников вряд ли оставались реальные надежды на возвращение, даже если бы они и не открыли новую землю. Путешествовать к Аотеароа было не в пример более сложным и опасным делом, чем плыть по географической широте, зная, что, если никакая земля не встретится впереди, стоит только начать двигаться по той же прямой в противоположном направлении, и вскоре на горизонте покажется родной остров. Путь на Аотеароа пролегал перпендикулярно широтам и намного южнее надежных и знакомых ветров, в ту часть океана, где ветры были куда менее предсказуемыми. Это был уже совершенно иной уровень освоения морского пространства и такой уровень зрелости и отваги, что я уверен: полинезийцам было под силу достичь и берегов Австралии, настолько совершенным и отточенным было их мореходное искусство (иначе его не назовешь). Но если полинезийцы высаживались там, то они не оставили никаких следов своего пребывания. Возможно, они не считали достойным поселяться на уже занятых другим народом землях. Я задаю себе вопрос: продолжили ли они путь на юг от Австралии и затем через весь Индийский океан к Мадагаскару? Он был тогда необитаем, а сейчас, по крайней мере, частично заселен народом, говорящим на сходном языке. Могли они справиться с этим? Я уверен, что могли. Совершили ли они это в действительности? Когда-нибудь гены ответят на этот вопрос.

Я даже сейчас чувствую волнение, вспоминая о работе в Полинезии. Я случайно оказался на островке посреди Тихого океана, любовался тем, как пенятся, разбиваясь о рифы, его волны, и был охвачен жгучим желанием получить ответ на один вопрос. Мне страшно захотелось узнать, откуда же происходят полинезийцы. Начавшееся расследование было порождено чистым любопытством, а спустя три года с небольшим был получен ответ на мучившую меня загадку — ответ ясный и безоговорочный. Любуясь тем, как решительно митохондриальная ДНК разобралась с проблемой происхождения полинезийцев, я понял, что она, без сомнения, способна решать даже более запутанные вопросы и при этом гораздо ближе к моему родному дому.

Археологические раскопки в Боксгрове (возле Чичестера) в английском графстве Сассекс продолжались десять лет и были результативными, хотя и неэффективными. Сейчас в Боксгрове карьер, а полмиллиона лет назад здесь была прибрежная равнина, узкая полоска между меловыми утесами и открытым морем. Песок и гравий, которые здесь добывают, были намыты наводнениями, происходившими от бурного таяния льдов в эпоху потепления, сменившую поздний ледниковый период. Много позже в Боксгрове появились кремневые орудия и кости животных с отметинами, свидетельствующими о том, что туши были разделаны острыми, как бритва, каменными ножами. Если хотите составить представление о том, насколько остры они были, попробуйте отколоть слой от большого куска кремня. Им можно достаточно чисто побриться. Обработанные камни и кости являются убедительным доказательством деятельности человека, но там не было никаких следов самого человека. «Английское наследие» — правительственная организация, которая финансировала проведение раскопок, уже дала понять, что продолжение экспедиции оплачивать не собирается. В начале ноября 1993 года, буквально за несколько недель до полного свертывания раскопок, археологи разметили последнюю траншею, и Роджер Педерсен приступил к работе.

Роджер, один из множества энтузиастов-добровольцев, без которых немыслима ни одна археологическая экспедиция, своей лопаткой начал углублять траншею. Через две недели он добрался до слоя песка, регистрируя местонахождение каждого объекта, встреченного им. Кропотливая работа продвигалась медленно, холод, ветер и дождь не делали ее приятнее и проще. Так обстояло дело, когда после обеда в пятницу 13 ноября 1993 года он обнаружил кость — большеберцовую кость очень древнего человека. Роджер нашел фрагмент Боксгровского человека. Своим энтузиазмом он спас раскопки.

Вскоре после этого кость попала ко мне, и хотя я не эксперт, даже я заметил, насколько толстыми были ее стенки, защищавшие костный мозг, по сравнению с современными костями. Перед нами была большеберцовая кость массивного, плотно сбитого человека. Но была ли она костью нашего предка? Этот простой и прямой вопрос бьет в самую суть противоречий относительно происхождения человека по простой причине: хотя у каждого ныне живущего человека (а также, в данном контексте, у каждого зверя и птицы) на Земле были предки, это вовсе не означает, что у каждого найденного ископаемого существа обязательно имеются современные нам потомки. Боксгровский человек мог оказаться предком наших современников — людей двадцать первого века, но мог, с равным успехом, принадлежать к другому, ныне вымершему виду.

Точно такие же неясности и споры возникают вокруг любых ископаемых останков древних людей. В Европе, в Азии и особенно в Африке есть множество мест, где нетрудно распознать знаки пребывания древнего человека. Чаще всего это остатки орудий, сделанных из обработанного камня, как правило, сохранившиеся в прекрасном состоянии. Кое-где находят, как в Боксгрове, кости животных со следами ножей, срезавших мясо. Значительно реже удается обнаружить настоящие кости человека. Эти неправдоподобно редкие и потому знаменитые образцы на протяжении десятилетий изучают и всесторонне обсуждают палеонтологи. Их названия — Homo habilis, Homo erectus, Homo heidelbergensis, Homo neanderthalensis— отражают бесконечные попытки расклассифицировать их и отнести к разным видам. Однако это деление на виды базируется на анатомических особенностях сохранившихся скелетов, главным образом черепов, а не на биологическом представлении о разных, генетически изолированных видах, не способных скрещиваться друг с другом. Такая классификация является условной, она может быть удобна в работе, но не имеет никакого эволюционного смысла и значения. Абсолютно невозможно, основываясь единственно на форме костей, пытаться ответить на вопрос о том, были ли способны люди (в данном случае я употребляю этот термин в широком смысле, относя его ко всем представителям рода Homo), обитавшие в разных частях мира, скрещиваться между собой и давать потомство. Если такая возможность была, она открывала путь обмену генами и распространению возникающих мутаций, а это вело к формированию общего генофонда. Но если однажды случилось так, что разные типы человека не смогли иметь общих, способных к размножению детей, они тем самым лишались возможности обмениваться генами. Они превращались в два разных биологических вида с изолированными генофондами. Их эволюционные дороги неизбежно и необратимо расходились в разные стороны. Представим, что позднее этим двум (или более) видам пришлось вступить в конфликт, скажем, из-за жизненного пространства или пищи. В этом случае, если только они не договорятся, одному из видов предстояло быть вытесненным, исчезнуть с лица Земли.

Возникает важнейший для изучения человеческой эволюции вопрос, на который очень долго никто не мог дать однозначного ответа: являются ли виды, описанные палеонтологами — Homo erectus, Homo neanderthalensis, и мы с вами — Homo sapiens — носителями общего, единого генофонда или нет? Или сформулируем это по-другому: можно ли считать современных людей прямыми потомками любого ископаемого человека, останки которого могут быть найдены в раскопках в любой части света, или может оказаться, что некоторые из таких останков принадлежат другому, уже вымершему биологическому виду?

Нет ни малейших сомнений в том, что все люди, живущие на земном шаре сегодня, являются представителями одного биологического вида — Homo sapiens. Исторические события нескольких последних тысячелетий привели к перемешиванию людей из разных регионов Земли, так что мы имеем бесчисленные примеры благополучных смешанных браков и рождения детей у людей всевозможных национальностей и рас, во всех мыслимых комбинациях. Я, конечно, написал это, не будучи полностью уверенным в том, что человечеству представилась возможность действительно перепробовать все мыслимые комбинации, но я нисколько не сомневаюсь, что в этом случае не возникло бы никаких генетических препятствий.