Спасти СССР. Инфильтрация - Королюк Михаил "Oxygen" - Страница 17
- Предыдущая
- 17/84
- Следующая
– Биссектриса – это такая крыса, которая бегает по углам и делит угол пополам.
Кличка прилипла намертво. Впрочем, похоже, ей это даже нравится.
Я мотнул головой, отгоняя воспоминание, и углубился в решение задач.
На второй переменке я смог чуть расслабиться. Никто не кричал: «Ату его, ату!», не задавал неудобных вопросов и не косился с подозрением. Первый этап инфильтрации проходит успешно. На геометрии отстрелялся нормально и теперь ожидал заслуженной «пятерки». На биологии я вообще расслабился, для меня это уровень детского сада. А сейчас и вовсе лафа будет – физра, от которой у меня освобождение. Радостно посвистывая, я направился в зал.
– Добрый день, – поприветствовал физручку, которая проворно закрывала окна после проветривания.
– Ты что без формы? – встретила меня вопросом Тамара Борисовна. – А-а-а… – понимающе протянула, заметив мой синячище.
Я молча извлек из портфеля справку и протянул ей.
– Куда-то влетел или подрался?
– Влетел. Поскользнулся, упал… – заученно повторил я.
– Садись на лавку, – махнула она рукой.
Я послушно уселся на длинную низкую скамью и опять воткнулся в темы по инглишу.
Первыми в зал ворвались ребята и сразу затеяли нечто похожее на регби, которое, похоже, искренне считали баскетболом. Ближе к звонку начали впархивать девчата. С интересом изучил фигурки: трансформация в девушек началась у всех, вызывая стыдливую сутулость в попытках скрыть происходящие изменения.
Зря стесняются, конечно. Вон пусть берут пример с Наташки Кузенковой. Наша первая красавица вплыла в зал, гордо распрямив спину, и, как крейсер среди каботажных лоханок противника, принялась расстреливать суетливо задергавшихся мальчишек залпами своих стервозных карих глаз. Попавшие под артобстрел ребята вздрагивали и отдергивали взгляд, срочно начиная интересоваться всяко-разно важными вопросами – разволокненным концом каната, шнурками на кедах, баскетбольным кольцом…
Вот очередь дошла и до меня: приняв – видимо, на чистом инстинкте – максимально выигрышную при осмотре проекцию, Кузя взмахнула ресницами и влепила очередной залп из своих башенных орудий. Несмотря на всю готовность и жизненный опыт, меня слегка контузило – зачастило сердце, покраснели щеки, захотелось отвести взгляд.
«Сильна, чертовка!» – Я постарался непринужденно откинуться на стену и насмешливо усмехнулся в ответ.
«Осечка», – недоумением отразилось у нее в глазах. На мгновение изумленно замерев, Кузя парой легких шагов сократила дистанцию, чуть склонила голову, прицельно улыбнулась и саданула в меня взглядом с прямой наводки.
Я нагловато облизал ее взором с ног до головы.
Подойдя вплотную, она наклонилась, упершись ладонями в колени, и с веселым удивлением пристально осмотрела меня.
Странно, она же почти брюнетка, а на носу у нее россыпь мелких конопушек, правда, не рыжих, а темно-коричневых. Никогда раньше не обращал на это внимания.
– Ты, Соколов, как я посмотрю, много думать о себе стал, – ласково пропела она обвинительный приговор.
– Что ты! – не задумываясь, откликнулся я. – Как можно думать о себе, когда есть ты? Кстати, только сейчас заметил, что у тебя веснушки. Заба-а-авные… – с придыханием протянул я. – Кузя, зачем ты их от меня прятала, а?
Такого сопротивления от учебно-тренировочной мишени Наташа явно не ожидала и, недоуменно заломив брови, приступила к переоценке диспозиции. «Так тебе! – злорадно подумал я, разглядывая румянец досады на глянцевых щечках. – Это тебе не безоружные конвои топить в рейдерской атаке. На каждый крейсер найдется свой линкор».
Тут в спортзал влетела Зорька и, мгновенно оценив ситуацию, пошла на сближение, словно торпедоносец-камикадзе, взявший боевой курс.
– Аларм, – сообщил я вполголоса.
Кузя быстро оглянулась, слегка кивнула головой и, величаво распрямившись, так же вполголоса сверху вниз многообещающе бросила:
– Ты у меня еще взрыднешь, Соколов. – Свысока подарила прощальную улыбку и горделиво удалилась.
Я с облегчением вздохнул. Все-таки она создает вокруг себя слишком высокую концентрацию женского начала, как Джессика из мультика про кролика Роджера. И это всего лишь конец восьмого класса…
Света подошла, гневно раздувая ноздри, и взглядом распяла меня в перекрестье прицела. Я нервно сглотнул и молча развел руками. От дальнейших разборок спас длинный свисток начавшей урок физручки.
Минут за пятнадцать до большой перемены я почувствовал нарастающий голод и решился на просьбу:
– Тамара Борисовна, а можно я в столовую пока пойду?
– Только прямо в столовую, больше нигде не шляйся. – У нашей физручки я был на хорошем счету как спортивный мальчик.
Под завистливыми взглядами класса я стремительно дезертировал из спортзала. В буфете взял треугольный пакет витаминизированного молока на четверть литра, капустный салат и сдобную булочку с обсыпкой из сахарный пудры. За все про все – девятнадцать копеек. У прилавка с горячими блюдами протянул талон на двадцать четыре копейки:
– Добрый день, мне суп гороховый и бефстроганов с пюре.
– Соколов! – раздался из-за плеча смутно знакомый голос. – Ты почему не на уроке?
– И вам добрый день, Татьяна Анатольевна, – повернулся я к забавному колобку на ножках и ткнул пальцем в лоб: – Освобождение от физкультуры, Тамара Борисовна отпустила пообедать.
Директриса кивнула, принимая объяснение. Я забрал заказ, стянул с подноса с бесплатным хлебом один ломоть и устроился за столиком. Через минуту напротив уселась Тыблоко и принялась возбужденно мешать чай. Чем-то она напоминала растрепанного воробья после насильственного купания в луже.
– У вас сегодня классный час последним?
– Да, Татьяна Анатольевна, – подтвердил я и, чуть помедлив, спросил: – Что-то случилось?
– Случилось, – подтвердила она, злобно бросив чайную ложку на стол, звучно швыркнула чаем и замолчала.
– Секрет? – вежливо поинтересовался я для поддержания разговора.
– Уже нет… Все равно сегодня на классном часе будем обсуждать. Сокращают один девятый класс. – Она виновато посмотрела на меня, словно это было ее решение. – Будем сливать «А» и «Б»… А кто послабее – в обычные школы пойдут и ПТУ.
– Ого! Вот это новость! – изобразил я, как мог, изумление. – Неожиданно. Восемь лет углубленно изучать английский язык, чтоб потом пойти в ПТУ. Это ж сколько на нас уже потрачено средств.
– А я о чем! Я в райкоме то же самое говорила, все без толку… Мол, не хватает людей рабочих профессий, нечего заповедники элитные устраивать – все равны, – Тыблоко злобно пыхтела, постепенно повышая голос, – решение принято, извольте выполнять.
Я задумчиво дегустировал суп – вкусно, однако, хоть добавку бери.
– Сейчас начнется, – задумчиво протянул я. – Дикая природа, борьба за жизнь…
– Ну тебе-то особо беспокоиться нечего, если в последней четверти не съедешь по успеваемости… А так – да, начнется, родители побегут… – Она раздраженно бросила ложку на стол и, помолчав, добавила с тоской: – Еще этот вопрос национальный, проклятущий…
Я поднял бровь, прося разъяснений.
– Ну что ты не понимаешь? – с полтычка завелась она. – Сколько у вас евреев на потоке? И слабых детей среди них нет. У меня запросили средний балл по ученикам восьмых классов – они все по оценкам проходят. Восемь человек на тридцать два места! Двадцать пять процентов… – Она с досадой махнула рукой. – И что мне теперь делать? Кого не брать из твоего класса? Левицкую? Сам знаешь, лучшая ученица, первое место в городе по русскому языку. Резника? Дыскина? Они не сильно отстают от Левицкой. Симцевич? Так в объединенный класс проходят с десяток хуже нее по среднему балу. Оценки им за национальность я срезать не буду. Я так в райкоме и сказала.
Я с уважением посмотрел на директрису. Во тетка дает, ей же до пенсии еще лет десять пахать.
– Хм… – Я задумчиво подергал себя за нос, припоминая историю класса. – У меня для вас есть радостные новости. По слухам, – я акцентировал последнее слово, пристально взглянув в глаза собеседнице, – Симцевич собирается уходить в музучилище. Хочет заниматься музыкой, а талантища, чтобы с такой фамилией без вопросов поступить в консерваторию, нет. Какой смысл ей сидеть здесь еще два класса?
- Предыдущая
- 17/84
- Следующая
