День рождения ведьмы - Кащеев Кирилл - Страница 109
- Предыдущая
- 109/139
- Следующая
– Ирка, ты это… Мы что, змея бросим? – потрясенно выдохнул ей вслед здухач. – Наверняка есть способ…
Ирка остановилась. Оглянулась через плечо.
– Бросить Айта там… Бросить всех жителей наднепрянских земель тут… Выбор небольшой. – Она криво болезненно усмехнулась. – Кого бросать?
Глава 40
Кукушкины похороны
Ой куй, зозуленько [19], куй,
Зозуля рябенька,
Пташино маленька,
Закуй мени по звичаю… [20]
Процессия торжественно вышагивала по берегу. Впереди, как самая младшая, преисполненная значимости шествовала ведьмочка Лика – с ворохом свежих зеленых ветвей в руках. Налетавший с Днепра холодный весенний ветер теребил подвешенные к ветвям колокольчики, заставляя их звонить тонко и жалобно, в такт такому же тоненькому жалобному пению Катерины. Ведьмы выстроились по возрасту – процессию замыкала надутая от важности Стелла, то и дело торжествующе поглядывающая в затылок Оксане Тарасовне. Все ведьмы оделись в черное, Маринка и Вика несли на плечах палку, к которой вышитым черными нитками рушником был привязан… маленький, искусно сделанный гробик. Обтянутый черно-красной материей, выложенный изнутри сеном, покрытый белыми кружевами. В гробу лежала плетеная кукла.
Ирка невольно потерла изрезанные стеблями травы ладони. Ведьмочки натаскали еловых и березовых ветвей, длинной молодой травы и, конечно же, обязательных «кукушкиных слез», а потом, вытянув шеи, следили, как под руками молодой ведьмы-хозяйки возникает плетеная кукла кукушки. Травяные стебли резали Ирке руки. Самые противные и долго заживающие порезы – от острой кромки травинки, – но Ирка их почти не чувствовала. Не замечала, как кровь пропитывает траву и ветки – пока красные разводы не засекла Танька, не подняла переполох и не начала промывать ладони перекисью – едва от бинтов удалось отбиться! Ирка была занята другим – старалась, чтобы сидящие кружком ведьмочки не видели, как она плачет. Но слезы все равно застилали глаза и падали на мягкие молодые еловые иголки и клейкие березовые листочки. Странно, но кукла вышла неожиданно хорошая – ровная, аккуратная, даже изящная. Она вовсе не походила на птицу, наоборот, кукушку всегда плели в виде молодой женщины. Танька одела ее в сшитое из темных лоскутов вдовье платье и повязала черный платок, кукушку уложили в гроб, скрестили ей на груди плетеные ручки и понесли.
– Господи! – идущие навстречу процессии две пожилые женщины встали как вкопанные, с ужасом глядя на маленький гробик. – Это кто ж умер? – дрожащим голосом спросила одна.
– Никто не умер! – с досадой бросила вторая. – Новая мода пошла – наднепрянский фольклор. Гулянья всякие устраивают, теперь вот шествия…
– Но это же хорошо? – неуверенно уточнила первая. – История, связь времен…
– Говорят, они пару дней назад на вот этом мосту… – вторая женщина ткнула в отлично видный отсюда мост из парка на остров, – во время гуляний то ли травы какой-то накурились, то ли просто напились до того, что живых русалок увидели! С перепугу потоптали друг друга, вроде бы даже есть жертвы!
– Вот так даже самую хорошую идею можно испошлить! – осуждающе глядя вслед процессии, пробормотала первая.
– Хотя последнее время в городе такое делается… Слыхали, в заводских районах снова бандитские разборки, как в 90-е… с применением то ли ракет, то ли танков…
– Ну, это слухи! Впрочем… Я уже ничему не удивляюсь!
Женщины пошли дальше, голоса отдалились.
Шагавшая чуть в стороне, Танька покосилась на Ирку. Та криво усмехнулась – а что делать? Рассказывать на всех углах, что русалки были на самом деле? Те бедняги с фольклорного праздника наверняка так и делали – т вот вам результат! А уж в разборки между двумя мирами точно никто не поверит – бандитские разборки выглядят куда реалистичнее!
– Не обращайте внимания! – недовольно поджала губы Оксана Тарасовна и сама негромко запела: – Закувала зозуленька, очеретом летячи…
– Ку-ку! – неохотно, словно через силу донеслось из парка. И снова негромкое: – Ку-ку!
– Ну ось и добре! – толстая физиономия Стеллы расплылась в лучистой усмешке. – Зозулю вперед соловейки услышали! Лето будет добрым, радостным!
Ирка выдохнула, будто ее ударили под дых. Добрым-радостным? Ничего радостного уже не будет!
– Я… пойду поброжу… – буркнула она, останавливаясь. – Может, ветку, с которой кукушка куковала, найду – тогда талисманов наделаем.
– Я с тобой! – с готовностью дернулась к ней Танька.
– Тань… – Ирка чувствовала, что бесконечно устала. – Я просто хочу побыть одна! Ну куда я отсюда денусь? – Она повернулась на каблуках и принялась карабкаться по поросшему кустами склону набережной, уже совсем тихо бормоча: – От своих обязанностей… и от вас.
Уже за спиной она услышала раздраженный Танькин голос:
– Ну чего встали? Шагаем, поем…
И шипение Оксаны Тарасовны:
– Не командуй!
Низко свисающие ветки скрыли Ирку от глаз ведьм. Она нырнула под сень деревьев на уже хорошо знакомой окраине старого парка. Где-то здесь должен торчать пенек, в который Танька загнала лешего, но искать его Ирка не собиралась. Она просто шла и шла, то прижималась к дереву, то снова, пошатываясь, брела дальше. Отсюда, сверху, сквозь сплетение ветвей ей было отлично видно, как, распугивая редких, но впечатлительных прохожих, движется по набережной похоронная процессия. Отчетливо доносилось пение:
Тепер вже ти не мий казак, я дивчина не твоя:
Розлучила сыра земля ще й чужий край-сторона.
- Предыдущая
- 109/139
- Следующая
