Хоббит, или Туда и обратно. Избранные произведения - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 4

• Предыдущая
• 4/107
• Следующая

   — Теперь музыка, — заявил Торин. — Несите инструменты.

   Гномы побежали в прихожую. Кили и Фили порылись в своих мешках и достали маленькие скрипки; Дори, Нори и Ори извлекли из-под плащей флейты; Бомбур прикатил барабан; Бифур и Бофур вернулись с кларнетами, которые, видимо, оставили там же, в прихожей, вместе с дорожными посохами. Двалин и Балин произнесли хором: «Извините, я мигом». А Торин, повернувшись к ним, попросил: «Тогда принесите и мне». Они принесли две виолы, каждая размерами с гнома, и Торинову арфу, завернутую в зеленую ткань. Это была чудесная золотая арфа; едва Торин тронул ее струны, зазвучала музыка, неожиданно столь прекрасная, что Бильбо забыл обо всем на свете и будто очутился в диковинных землях под неведомым светилом, далеко-далеко от Приречья и от своей драгоценной Тор-бы-на-Круче.

   Снаружи уже наступили сумерки, а гномы все играли и играли, и на стене в такт музыке раскачивалась бородатая тень Гэндальфа.

    Стало совсем темно, огонь в очаге погас, а гномы продолжали играть. И вдруг запели — один начал, вскоре к нему присоединились и остальные; так пели их предки в своих пещерах. Вот что пели гномы (если, конечно, стихи без музыки можно назвать песней):

    Пока гномы пели, хоббиту чудилось, будто в него исподволь вливается любовь к прекрасным вещам, рукотворным или сотворенным чародейством, яростная и ревнивая любовь, вечная мука гномьих сердец. И внезапно в нем пробудилась унаследованная от Туков тяга к странствиям, и он возжелал отправиться в путь вместе с гномами, захотел увидеть воочию Великие Горы, услышать шелест сосен и грохот водопадов, спускаться в пещеры, носить вместо дубинки меч... Бильбо посмотрел в окно. Над темным лесом сверкали звезды, напомнившие хоббиту самоцветные каменья гномов. Вдруг в лесу взметнулось пламя — наверно, кто-то разжег костер, — и Бильбо подумалось, что это дракон, который летит сюда, чтобы спалить Кручу. Он вздрогнул и вновь стал самим собой — прежним господином Торбинсом из Торбы-на-Круче. (Должно быть, вы уже догадались, что Бильбо только притворялся обыкновенным хоббитом — и перед другими, и перед собой: на самом-то деле всякие небылицы, вроде тех, что приносил в Хоббитанию Гэндальф, были ему куда милее житейских забот да повседневных хлопот.)

   Он поднялся. Вообще-то радушному хозяину следовало принести лампу — а внутренний голос упорно советовал уйти из комнаты, якобы за лампой, и больше не возвращаться, пока гномы не уберутся восвояси. В конце концов, можно спрятаться в погребе за пивными бочонками... Неожиданно Бильбо осознал, что музыка стихла и что все гномы внимательно глядят на него, а их глаза светятся во мраке.

   — Куда вы собрались? — спросил Торин таким тоном, словно разгадал намерения хоббита.

   — Как насчет света? — просительно промолвил Бильбо.

   — Нам нравится темнота! — загалдели гномы.

— Темные дела надо делать в темноте. Самое время, покамест не рассвело.

   — Как скажете, — Бильбо торопливо сел. Но поскольку садился он наугад, то промахнулся и вместо стула уселся на каминную решетку. Раздался грохот, на пол упали кочерга и совок.

   — Тсс! — прошипел Гэндальф. — Пусть говорит Торин.

   И Торин начал:

   — Гэндальф, гномы и господин Торбинс! Мы собрались в доме нашего хорошего друга и соратника, весьма выдающегося во всех отношениях и неустрашимого хоббита — да не выпадет никогда шерсть на его стопах! Да славятся его вино и эль! — Он перевел дух, видимо, ожидая от Бильбо слов благодарности, но эти сомнительные любезности совершенно лишили хоббита дара речи. Тщетно прождав некоторое время, Торин продолжил: — Мы встретились, дабы обсудить наши намерения и решить, каковы будут наши дальнейшие действия. Уже скоро, еще до наступления дня, нам предстоит отправиться в долгий путь. Весьма вероятно, из этого путешествия некоторые из нас могут вовсе не вернуться; некоторые — или даже все мы, кроме, разумеется, нашего старинного друга и советчика, искусного чародея Гэндальфа. Цель наша, полагаю, хорошо всем известна. Но для досточтимого господина Торбинса и для молодых гномов — скажем, для Фили и Кили, думаю, они на меня не обидятся — нужно, пожалуй, кое-что пояснить, хотя бы вкратце...

   В этих словах был весь Торин. Если его не прерывали, он мог продолжать в том же духе до тех пор, пока хватало дыхания, умудряясь не сказать ровным счетом ничего нового. Но сейчас Торина грубо перебили. Бедняга Бильбо не выдержал. Фраза «можем не вернуться» доконала хоббита. Внутри него зародился вопль, который очень скоро вырвался наружу — как вырывается гудок из трубы паровоза. Гномы дружно вскочили и забарабанили кулаками по столу. Гэндальф поднял посох, на конце которого вспыхнул голубой огонек, и все увидели, что хоббит стоит на коленях на коврике перед очагом и дрожит с головы до ног. Едва узрев огонек на конце посоха, Бильбо повалился навзничь с криком: «Молния! Молния!» Попытки привести хоббита в чувство оказались безуспешными. Тогда гномы отнесли господина Торбинса в гостиную, положили на диван и поставили рядом стакан с водой, а сами вернулись к своим темным делам.

   — Разволновался, бедолага, — проговорил Гэндальф, когда все снова расселись за столом. — С ним такое случается, но он и вправду один из лучших. Свиреп, как разъяренный дракон.

   Если вы когда-нибудь видели разъяренного дракона, то уже догадались, что маг слегка преувеличил. Если говорить прямо, такого сравнения не заслуживал и прапрадед Старого Тука, Быкобор, который отличался столь высоким для хоббита ростом, что мог без посторонней помощи взобраться даже на лошадь. В битве на Зеленых полях Быкобор в одиночку пробился сквозь ряды гоблинов с горы Грэм и снес дубинкой голову их предводителю Гол-фимбулу. Пролетев сотню ярдов по воздуху, голова Голфимбула упала наземь и закатилась в кроличью нору. Так была одержана победа и — изобретена игра в гольф.

• Предыдущая
• 4/107
• Следующая