Последний единорог (сборник) - Бигл Питер Сойер - Страница 71

Абуэлита оперлась локтями о колени, сцепила руки и слегка подалась вперед.

– Вот так. У кого-нибудь обязательно окажется колечко или браслетик. И его нужно расплавить и добавить еще кое-что. Надо растолочь его в metate[21], сделать… как же это… embrocacion [22]? – такую мазь – и втереть ее прямо в глаза. Она была горячей, я помню. Не знаю, от золота или от чего еще, но я помню, какая она была на ощупь.

Абуэлита вздохнула, мечтательно и многозначительно.

– Ай, Фина, ты кое-что потеряла из-за того, что выросла не в Лас-Перлас.

– Да уж, наверно, – согласилась Джой. Теперь она окончательно пробудилась и пыталась припомнить многочисленные истории о Лас-Перлас, которые рассказывала Абуэлита. – И что, помогало? Вернулось к кому-нибудь зрение?

– La verdad [23]! Люди, которые были полностью слепы, вскоре начинали видеть. Это чистая правда, Фина!

Даже в темноте видно было, как сверкают от восторга глаза Абуэлиты.

– Ну, в Шей-рахе нет ни одних золотых часов, это я точно…

Джой запнулась, медленно поднялась и спросила так тихо, что Абуэлита лишь с трудом расслышала ее слова:

– А что еще нужно туда добавлять? Что еще ты клала в мазь?

– А, вот об этом-то я и думаю, – Абуэлита вздохнула, нахмурилась и почесала в затылке. – Что же это может быть? Что у нас было? Листья. Там росли какие-то особенные листья. Ты пойди найди немного золота, Фина, а я пока повспоминаю. Старой женщине трудно припоминать такие вещи. Иди, иди, я побуду тут.

Абуэлита присела на корточки, сцепила руки и безмятежно улыбнулась. Она выглядела сейчас спокойной и неизменной, как дерево. А Джой – она одновременно и смеялась, и сердилась, и была совершенно сбита с толку – побрела в темноту на поиски золота.

Судя по опыту общения Джой со Старейшими, не было никакого смысла пытаться разыскивать кого-то из них – неважно, кого именно. Либо они сами придут и найдут тебя, либо не придут. Погрузившись в эти раздумья, Джой брела вдоль опушки Закатного леса, пока не добралась до края равнины, где когда-то впервые увидела резвящихся юных единорогов. Тогда девочка остановилась, расставила ноги пошире, заложила руки за спину и мысленно обратилась к Индиго.

«Слушай, я знаю, что я тебе не нравлюсь. Я вообще не знаю, нравится ли тебе хоть кто-нибудь – если не считать того, что ты и вправду очень хорошо отнесся к Абуэлите. Так вот, это касается Абуэлиты и еще слепоты, которая поразила Старейших. А это значит, что я жду тебя здесь, и что нам нужно поговорить. Идет? – А потом, поскольку ею все еще владело смешливое настроение, Джой добавила: – С вами говорило радио „Свободный Вудмонт“. Передача окончена».

К тому времени, как Джой увидела его, солнце стояло уже высоко, а музыка Шей-раха – она чаще всего набирала мощность вместе с рассветом и постепенно ослабевала в течение дня – уже истаяла до сладостного шепота. К немалому изумлению Джой, он пришел в человеческом облике. Девочка встала и двинулась навстречу маленькой фигурке, шагающей через луг.

На лугу в это время Старейших было немного, и они не обратили ни малейшего внимания на Джой с Индиго. Джой подумала, что мальчик выглядит усталым и почти что некрасивым.

– Спасибо, что пришел, – сказала девочка. Индиго одарил ее холодным взглядом, и Джой впервые заметила синевато-зеленые тени в уголках его глаз.

– Ну? – сказал Индиго, заметив ее взгляд. – Ну, и что с того? Что ты мне хотела сказать?

И Джой заговорила – очень быстро, стараясь не думать:

– Нам нужно золото. Мне и Абуэлите.

Лицо Индиго осталось все таким же бесстрастным, но он моргнул, и Джой сочла это своей личной победой.

– Оно нужно, чтобы вылечить ваши глаза, всем вам. Его надо расплавить и сделать из него что-то вроде мази. Абуэлита знает, как ее делать. Только нам нужно спешить, потому что Граница в любую минуту может сместиться.

Джой думала, что Индиго разразится насмешливым хохотом – она ждала этого все утро, зная, что главное будет потом. Но Индиго снова удивил ее. Он только заметил после недолгого молчания:

– У меня нет золота. Если хочешь золота, проси его у своего мистера Папаса.

– Он не даст его мне, – сказала Джой. – А тебе он отдаст все, что у него есть. А у него уже стало намного больше золота, чем тогда, когда ты приходил в первый раз. Наверное, он собрал его у всех своих друзей.

– Понятно. Значит, теперь я должен продать ему мой рог и отдать золото тебе.

Странная безмятежность Индиго встревожила Джой сильнее, чем могли бы встревожить его насмешки. Мимо них протанцевали два вставших на дыбы совсем маленьких жеребенка. Они лихо фехтовали своими коротенькими рожками и пыхтели, как паровозики. Неожиданно подул легкий ветерок и принес с собой аромат желтых цветов шайя, что росли лишь в глубине Закатного леса.

– Да, – сказала Джой. – Да, именно об этом я и прошу. Индиго встряхнул головой. На лице его отразилась не то насмешка, не то удивление, не то оба этих чувства.

– Давай-ка я уточню твою просьбу. Итак, ты хочешь, чтобы я остался с голыми руками – и без золота, и без рога – в твоем мире, где золото решает все, где без денег я буду пустым местом и не будет иметь никакого значения, что я – Старейший из Шей-раха. И если я сделаю это, твоя бабушка сварит волшебное зелье, которое вернет зрение моему народу. Я правильно тебя понял?

Тут Джой заметила, что Индиго бьет дрожь, а на последних словах голос его сделался хриплым и каким-то надтреснутым.

– Я же уже сказала тебе – да! – упрямо повторила Джой. – А когда ты окажешься по ту сторону Границы, в моем мире, я обещаю сделать все, что смогу, чтобы помочь тебе. И мистер Папас тоже сделает все, что сможет. У тебя будут друзья. Ты не будешь таким, как те, другие, которые живут на улице. Это я твердо обещаю.

После секундной заминки Джой добавила:

– А может, сколько-то золота и останется. Абуэлита сказала, что его нужно не так уж много.

Индиго улыбнулся девочке – но не той кривой, сардонической усмешкой, которую так хорошо знала Джой. Эта улыбка медленно проступила на его лице, словно придя из дальней дали, и на самом деле предназначалась не Джой.

– Нет, – сказал он. – Я не буду таким, как другие, покинувшие Шей-рах, – ведь у меня не будет рога и я даже не смогу стать уличным музыкантом. Я буду зависеть от своего ума и своих, как ты выражаешься, друзей. Может, этого хватит, чтобы выжить, а может, и нет. И мне не будет уже дороги назад.

Джой попыталась что-то сказать, но у нее слишком пересохло горло.

– Почему я должен это сделать? – очень тихо спросил Индиго.

Джой не знала, долго ли она смотрела на Индиго. Голова у нее была гулкой и пустой – ни единой мысли. В конце концов Джой нашла подходящие слова и подумала: «Вот оно, Абуэлита. Мне нужно сейчас немедленно сказать что-то умное и значительное, а ты знаешь, что я – всего лишь твоя сумасшедшая внучка. Если я должна помочь Старейшим, то лучше бы ты побыстрее помогла мне, а то нам останется только забыть обо всей этой истории и на пару поселиться в „Серебряных соснах“.

Девочка откашлялась и подавила зевок – когда Джой чего-то боялась, ее неизменно одолевала зевота.

– Потому, что ты этого и хотел, – сказала она. – Потому, что ты знаешь мой мир куда лучше, чем я когда-либо узнаю твой. Ты знаешь, что он из себя представляет, и все равно хочешь жить там – потому что тебе это нравится. То есть ты, наверное, все-таки побаиваешься – иначе почему бы ты уже несколько раз собирался продать рог мистеру Папасу, да так и не продал? Да ты и должен бояться, потому что мир, в котором я живу, и вправду очень-очень страшный. Но именно потому ты и стремишься туда, потому что там – не Шей-рах. И я не думаю, что на самом деле золото так уж много значит для тебя. Это просто предлог, который позволяет тебе задержаться. Я и сама постоянно так делаю.