Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим - Страница 7

• Предыдущая
• 7/79
• Следующая

Как мы уже упомянули, несмотря на все более заметный рост количества столичных городов, проблематика столицы именно в качестве темы теоретической рефлексии до недавнего времени не привлекала достаточного внимания ученых, что кажется несколько парадоксальным. Хотя существует огромное множество монографий и статей по истории конкретных столиц, которые затрагивают различные аспекты столичной жизни – от архитектуры и социологии до политики муниципального управления, – столичная тема до недавнего времени не входила в число особенно популярных урбанистических тем. В специальной литературе преобладали идеографические исследования столичности и столичных городов в рамках национальных историй или работы, посвященные одному городу, своего рода биографии крупных столичных центров. Немецкий историк Андреас Даум подтверждает это наблюдение, замечая, что изучение столиц на сегодняшний день «находится в инкубационной стадии развития» (Daum, 2008: 4). Этой же причине приписывает теоретическую непроясненность концепции столичности авторитетный американский географ Скотт Кэмпбелл. Он, в частности, замечает, что столица, будучи «легко определимым явлением, остается недостаточно хорошо понятым в качестве особого класса городов» (Campbell, 2000).

Такие оценки состояния дел в дисциплине ни в коем случае не следует понимать в том смысле, что существует какая-то заметная нехватка или дефицит фактического и исторического материала о столицах в обширной литературе на тему конкретных столиц. В некоторых случаях высказывались даже упреки противоположного свойства – о том, что столицы часто заслоняют образ всей страны в результате предрассудков журналистов, историков и туристов.

И эти упреки часто вполне справедливы, так как провинции и прочие нестоличные территории часто не получают должного внимания в журналистских репортажах, исторических сочинениях и туристических путеводителях. Тем не менее столицы как класс городов также часто оказываются обделенными вниманием ученых, но в несколько ином смысле. Тема столичности не особенно хорошо отрефлектирована и не интегрирована в единую дисциплину. Нужный материал разбросан в работах из разных предметных областей со своими языками, внутренними логиками, категориями, стандартами и моделями объяснения. До недавнего времени существовало всего несколько более или менее общих научно-теоретических статей на тему, где предпринимались попытки осмысления роли и смысла столичности в современном государстве (Eldredge, 1975; Hall, 1993; Campbell, 2003; Gottman, 1985; Tyrwhitt & Gottmann, 1983). Таким образом, в географической и дисциплинарной иерархии знаний о городах, отличной от самой иерархии городов, столица до недавнего времени занимала не самое почетное место.

Призывы к созданию дисциплины – особой науки о столицах, – естественно, не предполагают простого механического и эклектического соединения данных из разных дисциплин. Они имеют в виду попытку учреждения особой синтетической области, которая в сравнительном ключе позволила бы обозначить более универсальные стандарты осмысления и модели объяснения закономерностей возникновения, функционирования и роли столиц и их место в современных глобальных процессах. Взгляд на столицы в сравнительной перспективе позволил бы более критически рассматривать многие урбанистические и социальные явления, преодолеть множественность дисциплинарных подходов и разрешать противоречия в их различных схемах объяснения. Такой подход позволил бы, например, дать более объективную оценку множественности объяснений мотивов какого-то конкретного переноса столицы, которые уверенно высказываются разными историками или географами. Например, перенос столицы в Константинополь объясняется различными историками тремя разными способами: необходимостью создания новой христианской империи и дистанцированием от римского язычества (Тойнби), экономическими преимуществами нового места или чисто военными мотивами. Применение сравнительного метода анализа было бы наиболее ценным и незаменимым способом понимания закономерностей функционирования и создания столичных городов.

Оценки состояния дел в изучении столичной проблемы, высказанные Даумом и Кэмпбеллом, также, вероятно, имеют в виду явный крен в урбанистической литературе последних двух десятилетий в пользу анализа и описания глобальных городов и урбанистических сетей. Можно сказать, что, помимо урбанистических иерархий, существуют также иерархии знаний о городах и процессах эволюции городов, и в этих иерархиях знаний столицы занимают далеко не первое место. Многие урбанисты и географы адаптировали экономические методы анализа и сосредоточились на обсуждении таких важных феноменов и концепций, как мировой или глобальный город, агломерации и кластеры развития. Однако эти темы и теоретические парадигмы их осмысления не всегда хорошо подходили и подходят для анализа городов столичных.

Кроме того, тезис о закате национальных государств, который часто служил не всегда специально оговоренной предпосылкой многих из этих исследований, неявно предполагал, что главными участниками исторического процесса сегодня становятся глобальные города и международные корпорации, а столицы теряют свою прежнюю роль и значимость. В этой теоретической парадигме столицы стали рассматриваться по преимуществу как места локализации экономических интересов и их эффективность стала оцениваться, прежде всего, на основании экономических параметров. Рынкам также стала приписываться роль чуть ли не единственных агентов формирования существующих городских сетей и иерархий, в то время как роль автономных политических факторов и политических сетей обмена систематически недооценивалась (Ringrose, 1998).

В то время как экономические модели иногда проливают интересный и неожиданный свет на происходящее, они вместе с тем могут искажать суть многих социальных проблем. Исключительно экономический подход к проблеме не учитывает, например, внутренних критериев эффективности столиц и тех задач и функций, которые они исполняют. В последние годы стало появляться больше работ, посвященных столицам и политическим сетям, которые их формируют (Therborn & Bekker, 2011; Therborn & Но, 2009; Therborn, 2002). При этом такие исследования стали проводиться не только в отношении современных городов, но и для оценки формирования средневековых городов и различных других исторических форм урбанистических сетей (Ringrose, 1999; Daum, 2008). Заслуживает внимания также относительно недавний сравнительный поворот (comparative turn in urban studies) в изучении городов в урбанистической литературе.

Самое общее определение столицы подразумевает место пребывания правительства страны, хотя в некоторых современных государствах столичность не вполне соответствует этой дефиниции. Так, в ряде стран (Швейцария, Южная Африка, Боливия) различные столичные функции могут быть разнесены по разным городам, а в Нидерландах правительство располагается в Гааге, то есть за пределами официальной столицы государства[3]. Но такие ситуации являются, конечно, скорее исключением.

Современная концепция столицы является достаточно новой политической категорией. В Европе она начала складываться в том виде, в каком мы ее знаем, только в XVII веке. До этого периода во многих обществах столиц или вообще не было, или их роль была весьма ограниченной и принципиально отличалась от той роли, которую мы приписываем им сегодня. Подъем столиц связан с возникновением наций в результате процессов, которые будут описаны в следующих главах.

Главная задача столиц состоит в представлении нации самим себе и окружающему миру. Столицы представляют собой идеализированные образы нации и национальной истории, своего рода образы нации в миниатюре. Именно в силу такой репрезентативной функции столицы в некоторых контекстах могут восприниматься как тождественные всей нации целиком.

• Предыдущая
• 7/79
• Следующая