Билли - Гавальда Анна - Страница 3

Это правда, я перебарщиваю, но всякий раз, когда у вас вянут уши от моей ругани, знайте, что виной тому вовсе не отсутствие уважения – просто я бешусь, вовремя не находя верных слов. It’s a man’s world, you know…

– I feel good[8][9], – ответила мне Вселенная.

Я смотрела на все эти звезды и искала среди них нашу.

В том, что у нас была наша собственная звезда, я даже не сомневалась. Пусть не у каждого своя, но уж одна на двоих это точно. Наш общий маленький небесный светильник. Да, этот добрый маленький огонек, что обнаружил нас в день нашей встречи и год за годом опекал и в горе, и в радости, и, кстати, неплохо справлялся вплоть до сегодняшнего дня.

О’кей, несколько последних часов наша звезда, пожалуй, немного лажала, но вроде бы все уже прояснилось…

Она прихорашивалась, красотка.

Щедро опрыскивала себя блестками от Sephorus[10].

Ха! Нормально – это ведь наша! Не будет же она держать свечку Всевышнему, пока ее подружки умчались на салют!

Я искала ее.

Придирчиво осматривала каждую, чтобы найти ее, потому что хотела многое ей сказать… Вернее, напомнить…

Я искала ее, чтобы убедить помочь нам еще разок.

Несмотря на все, что мы натворили.

Вернее – натворила я…

Да. Раз уж все это случилось по моей вине, то мне и дергать ее за лучик, активизируя службу поддержки.

Все прочие тоже были прекрасны, но мне на них было насра… прошу прощения, начхать, тогда как эта, уверена, стоит мне только поговорить с ней от чистого сердца, снова к нам снизойдет…

Кажется, я ее нашла.

Кажется, это она, вон та… Я касаюсь ее кончиком пальца, а между нами миллиарды световых лет…

Крохотная, вся из себя такая мимими, блестючая что твой Swarovski, чуть поодаль ото всех.

Слегка в стороне…

Ну да, конечно, это была она. Размер XXS, недоверчивая одиночка, отдававшая всю себя. Блиставшая изо всех сил. Радовавшаяся тому, что она здесь. Обожавшая песни и знавшая все слова наизусть.

Призывно сверкающая в ночи…

Она наверняка последней уходила спать и первой вставала. Каждый вечер выходила в люди. Отжигала вот уже тысячу миллиардов лет, но по-прежнему не теряла блеска.

Эй, я не ошиблась?

Эй, это и вправду ты?

Прошу прощения, это и вправду вы?

Скажите… У вас найдется пара минут, могу я с вами поговорить?

Могу ли я вам напомнить, кто мы такие, Франк и я, чтобы вы снова нас полюбили?

В ее молчании мне послышался тяжкий вздох, что-то вроде: «Ох, и как же вы все меня достали, спасайся кто может… хотя ладно, вам повезло, сейчас медленный танец, а у меня нет кавалера. Так что давайте, говорите, я слушаю. Гоните по-быстрому вашу историю, и я пойду подкрепляться своим Milky Way».

Я нашла руку Франка и сжала ее изо всех сил, а потом еще некоторое время приводила нас с ним в порядок.

Да, я навела красоту, чтобы представить нас в наилучшем свете: чистенькими-красивенькими, причесанными, приглаженными, и мы отправились покорять небеса.

Как Базз Лайтер[11].

Навстречу бесконечности и дальше…

Франка назвали Франком, потому что его мать и бабушка тащились от Франка Аламо («Biche, oh ma biche», «Da doo ron ron», «Allô Maillot 38–37»[12] и все такое прочее) (Да-да, и такое бывает…), а меня назвали Билли, потому что моя мать сходила с ума по Майклу Джексону («Billie Jean is not my lover / She’s just a girl»[13][14] и т. д.).

Так что изначально мы с ним были не одним миром мазаны и никак не предполагалось, что однажды мы станем встречаться.

Что до Франки, то его матушка и бабушка так хорошо заботились о нем в детстве, что он подарил им си-ди «Возвращение йе-йе», билеты на концерт «Большое возвращение йе-йе», на музыкальный спектакль «Привет, друзья», блю-рей плеер и даже круиз в придачу.

А когда преставился его драгоценный папик, Франк взял день отпуска, поехал на поезде к своим, привез их в первом классе и сопроводил до погоста уж и не знаю какой там церкви. И все это, чтобы поддержать их в тот момент, когда, напевая «Последний раз взмахнув рукой»[15], они загрузили гроб в катафалк…

Про свою мать я даже не знаю, были ли у нее еще дети после меня, какие-нибудь Бэд или Триллер, не знаю, плакала ли она, когда Бэмби прыгал в пропасть, потому что она свалила, когда мне еще и годика не исполнилось. (Надо сказать, я была на редкость доставучим ребенком… Мой папаша так мне однажды и заявил: «Твоя мать свалила, потому что ты была на редкость доставучим ребенком. Это правда, ты все время вопила»…) (Понятия не имею, сколько надо психоаналитиков, чтобы оправиться от подобного утверждения, но думаю, до хрена!)

Вот так вот однажды утром она ушла, и больше мы ничего о ней не слышали…

Моя мачеха на дух не переносила мое имя. Она говорила, что так называют только плохих мальчишек, и тут я никогда не могла ей ничего возразить… Как бы то ни было, я не стану поливать ее грязью… Хоть она и была настоящей дрянью, но в общем-то тоже не по своей вине… И вообще, я здесь сейчас не о ней говорить собиралась. Каждому свое.

Ну вот, звездочка моя, с детством покончили.

Франк о детстве говорить не любит, если и вспоминает когда, то лишь для того, чтобы от него откреститься. А у меня детства не было.

Одно то, что мне до сих пор нравится мое имя – учитывая мои обстоятельства, – это уже подвиг.

Только гению Джексона было такое под силу…

Мы с Франком ходили в один и тот же колледж, но лишь за два года до его окончания впервые заговорили друг с другом. На самом деле это был единственный год, когда мы с ним учились в одном классе. Позже выяснится, что впервые мы оба заметили друг друга еще в пятом классе, на общей линейке в первый учебный день. Да, мы узнали друг друга с первого взгляда, но бессознательно избегали общаться все эти годы, словно чувствовали, что у каждого своих проблем выше крыши, и не решались взвалить на себя хоть что-то еще.

В школе я в основном искала дружбы с девочками в стиле Polly Pocket[16]. Такие длинноволосые милашки, у каждой – отдельная комната, целые коробки дорогих пирожных и мама, которая еженедельно подписывает дневник. Я делала все возможное, чтобы им понравиться, чтобы они почаще приглашали меня к себе.

Но, увы, всегда наступал такой момент, когда мои котировки резко падали… Обычно это случалось с приходом зимы… Значительно позже я поняла почему – всему виною был… была моя водогрейка… ну и… и в общем… соответственно, запах… грязной девки… уф, я даже заговариваюсь, настолько стыдно вспоминать. Ладно. Проехали.

Все эти годы я столько о себе врала, что вынуждена была писать своеобразные шпаргалки, чтобы не запутаться, переходя из класса в класс.

Дома я скалилась, как львица на голодном пайке – другого все равно не было, а вот в школе не высовывалась. В любом случае у меня бы сил не хватило обороняться двадцать четыре часа в сутки. Это надо на собственной шкуре испытать, чтобы понять, и те, кто испытал, прекрасно знают, о чем я говорю: круговая оборона… все время, всегда начеку… Особенно когда вокруг все спокойно… Моменты затишья – это самое худшее, это значит… Уф, да ну его на фиг… Наплевать.