Если душа родилась крылатой - Цветаева Марина Ивановна - Страница 31

Лучше волны гложу,

Осатанев на пустынном спуске.

Это? — какой-то любви окуски:

Восстановить не тщусь:

Так неглубок надкус.

Так и лежит, не внесенный в списки.

Это — уже не любви — огрызки:

Совести. Чем слезу

Лить-то — ее грызу

Не угрызомую ни на столько.

Это — да нашей игры осколки

Завтрашние. Не видь.

Жаль ведь. Давай делить.

Нe чтоґ понравится, а чтоґ выну.

(К нам на кровать твоего бы сына

Третьим — нельзя ль в игру?)

Первая — я беру.

Только песок между пальцев, ливкий.

Стой-ка: какой-то строфы отрывки:

«Славы подземный храм»...

— Ладно. — Допишешь сам.

Только песок между пальцев, плёский.

Стой-ка: гремучей змеи обноски:

Ревности! Обновясь

Гордостью назвалась

И поползла себе с полным правом.

Не напостовцы — стоять над крабом

Выеденным: не краб:

Славы кирпичный крап.

Скромная прихоть:

Камушек. Пемза.

Полый как критик.

Серый как цензор

Над откровеньем.

— Спят цензора! —

Нашей поэме

Цензор — заря.

(Зори — те зорче:

С током Кастальским

В дружбе. На порчу

Перьев — сквозь пальцы...

«Вирши, голубчик?

Ну и черноґ!»

И не взглянувши:

Разрешено!)

Мельня ты мельня, морское коло!

Мамонта, бабочку, — всё смололо

Море. О нем — щепоть

Праха — не нам молоть!

Вот только выговорюсь — и тихо.

Море! Прекрасная мельничиха,

Место, где на мели

Мелочь — и нас смели!

Преподаватели! Пустомели!

Материки, это просто мели

Моря. Родиться (цель —

Множиться!) — сесть на мель.

Благоприятную, с торфом, с нефтью.

Обмелевающее бессмертье —

Жизнь. Невпопад горды!

Жизнь? Недохват воды

Надокеанской. Винюсь заране:

Я нанесла тебе столько дряни,

Столько заморских див:

Всё, что нанес прилив.

Лишь оставляет, а брать не просит...

Странно, что это — отлив приносит,

Убыль, в ладонь, дает.

Не узнаешь ли нот,

Нам остающихся по две, по три

В час, когда бог их принесший — отлил,

Отбыл... Орфей... Арфист...

Отмель — наш нотный лист!

— Только минуту еще на сборы!

Я нанесла тебе столько вздору:

Сколько язык смолол, —

Целый морской подол!

Как у рыбачки, моей соседки.

Но припасла тебе напоследки

Дар, на котором строй.

Море роднит с Москвой,

Советоросґсию с Океаном.

Республиканцу — рукой шуана —

Сам Океан-Велик

Шлет. Нацепи на шлык.

И доложи мужикам в колосьях.

Что на шлыке своем краше носят

Красной — не верь: вражду

Классов! — морей звезду!

Мастеровым же и чужеземцам:

Коли отстали от Вифлеемской,

Клин отхватив — шестой,

Обречены — морской:

Прабогатырской, первобылинной.

(Распространяюсь, но так же длинно

Море — морским пластам...)

Так доложи ж властям,

— Имени-звания не спросила —

Что на корме корабля Россия

Весь корабельный крах:

Вещь о пяти концах.

Голые скалы, слоновьи ребра...

Море устало, устать — быть добрым.

Вечность, махни веслом!

Влечь нас. Давай уснем.

Вплоть, а не тесно,

Огнь, а не дымно.

Ведь не совместный

Сон, а взаимный:

В Боге, друг в друге.

Нос, думал? Мыс!

Брови? Нет, дуги,

Выходы из —

Зримости.

Вандея, St. Gilles-sur-Vie, Май 1926

Попытка комнаты

Стены косности сочтены

До меня. Но — заскок? случайность? —

Я запомнила три стены.

За четвертую не ручаюсь.

Кто же знает, спиной к стене?