Эликсир князя Собакина - Лукас Ольга - Страница 15

Маша прочитала досье. После не слишком обнадеживающей фразы «Женат, прекрасный семьянин» значилось: «Дополнительные сведения по спецдопуску № 3».

Спецдопуск № 3 был у Усова. Два часа назад Усова вызвали на совещание. Обычно такие совещания длятся до пяти вечера, после чего начальник долго курит на лестнице и отвечает на все вопросы односложно.

Вообще-то, конечно, рискованное это было дело – заходить в интранет под чужим паролем, да еще и с чужого компьютера. Но Усов как раз перед совещанием дописывал еженедельный отчет и не заблокировал доступ – удача!

Маша села за стол начальника и ввела в поисковое окно фамилию Савицкий…

И выяснила интересные подробности! Оказывается, Иван Ильич предлагал этому красавцу сотрудничество, но получил отказ. «Талантлив, амбициозен, но выше головы не прыгнет», – сказал о нем босс. Никаких темных дел за Савицким замечено не было. Далее шел полный перечень продуктов его компании с описанием конкурентных преимуществ. На отдельной странице подробно рассматривалось несколько откровенно провальных проектов – с выводами и обобщениями, имеющими отношение к алкогольной промышленности. Маленькое приложение: «Дополнительные сведения о семье». Женат с двадцати двух лет, на однокласснице, какая жалость. Прадед – князь Л. С. Собакин, химик. Собакин?

Не собакаин, а Собакин!

Маша закрыла интранет и поспешила к своему компьютеру.

Менделеев + Собакин. Довольно быстро она отыскала список учеников Дмитрия Ивановича, среди которых значился Лев Собакин. Не просто любимый ученик, но еще и доверенное лицо!

Поискав информацию о князе Собакине, Маша выяснила, что это был взбалмошный персонаж, которого даже собственные крестьяне считали слегка чокнутым. Путешествовал по всей России, выезжал с экспедициями за границу. Проводил химические эксперименты. Скандализировал и фраппировал светское общество. В дореволюционном, совсем не смешном фельетоне было написано, что он настаивает водку на «алеутской траве» и «заячьих хохряшках». Это уже совсем интересно!

Маша оторвалась от поисков и суммировала полученную информацию.

Итак, Петр Алексеевич Савицкий старается держать в тайне что-то, что связано с его прадедом – Львом Собакиным, любимым учеником Менделеева, который настаивал водку на «алеутской траве». За этой травой Савицкий, возможно, снарядил Живого. Потому что сам законопослушный. Но тут еще как-то фигурирует Питер, в котором этой травы нет. А что есть? «Заячьи хохряшки»? Это, наверное, какое-то чисто питерское словечко, типа поребрика. На Заячьем острове, возможно, растут какие-то заячьи хохряшки, на которых Лев Собакин настаивал водку.

Из всего этого получалось, что Петр Алексеевич Савицкий решил выйти на алкогольный рынок с никому доселе не известным продуктом. С менделеевским изобретением! И этот продукт, безусловно, должен принадлежать Ивану Ильичу Тяпову.

Ай да Маша! Ай да @та дочь!

В тот же день состоялась уже известная нам встреча. Она прошла так, как Маше не грезилось даже в самых смелых фантазиях. Это был всамделишный, не киношный шанс: все знали, что Тяпов щедро вознаграждает верных и толковых работников (о том, как он наказывает провинившихся, тоже знали, но об этом никто в холдинге старался не думать). Теперь ее ждали настоящие приключения.

До конца рабочего дня Маша, которой тут же, без промедления, оформили спецдопуск № 3, штудировала досье на «Алексеича» и выписывала из доступных источников информацию об исследованиях его прадедушки – Льва Собакина. Информации было мало, и выглядела она весьма сомнительно и жалко, но это была хоть какая-то отправная точка.

Сам Петр Алексеевич был человеком закрытым, блогов не вел, ничего лишнего о себе не говорил. И только в одном интервью расслабился и кое-что рассказал о своих предках:

Корр. Правдивы ли слухи о вашем дворянском происхождении?

П. С. Это совсем не слухи. Мой прадедушка – князь Лев Сергеевич Собакин – был представителем древнего рода, особенно прославившегося при Петре I.

Корр. Вы – единственный потомок?

П. С. Нет, конечно. Младший брат моего прадеда вместе с семейством эмигрировал в Европу сразу после революции.

Корр. А сам прадед решил остаться в России?

П. С. Он умер еще до их отъезда, в семнадцатом году. Насколько мне известно, в начале двадцатых Собакины окончательно осели в Париже. К сожалению, связь с ними была утеряна – по вполне понятным причинам. Хотелось бы восстановить отношения. Надеюсь заняться этим сразу же после того, как налажу производственный процесс.

Настоящий фанатик своего дела! У него в Париже братья и сестры, а он производственным процессом занимается.

Наличие у Савицкого дальних родственников, с которыми (вот удача!) он как раз мечтает восстановить отношения, подсказало Маше идею с перевоплощением. Нет ничего трогательнее, чем увлеченная наукой девушка из Парижа. Четвероюродная сестра. Правнучка дедушкиного брата. Милая, талантливая, но с небольшим – чисто собакинским – приветом.

Прошлым летом Голубковы всей семьей – и даже с тогдашним Машиным бойфрендом, отправленным в отставку несколькими месяцами позже, – две недели жили недалеко от Парижа, у папиных институтских знакомых. Одежда и косметика для перевоплощения в наличии имеются, наблюдения за местными жителями еще не стерлись из памяти. А поводом для случайной встречи с «Алексеичем» будет исследование трудов великого родича.

Весь вечер Нина отрабатывала футболку с блестками и, двуязычно сквернословя, переводила на французский язык статью «Теория растворов Льва Собакина». Этот сомнительный научный труд ее подруга состряпала из собственной еще школьной работы по химии и наименее противоречивых материалов, почерпнутых из Интернета.

В три часа ночи Маша проснулась с мыслью о том, что звать ее будут Вера. Княжна Вера Собакина. И для завершения образа ей непременно понадобятся Нинкины компьютерные очки.

Оставлять Живого одного в квартире было, конечно, опасно. Однако верный Рамакришна успокоил Савицкого:

Доверяя людям, вы посылаете Шиве положительный сигнал. Вы как бы говорите ему: я с тобой заодно. Приносящий Благо всегда поделится с теми, кто с ним заодно.

Живой чуть не до утра посылал кому-то сигналы: полночи просидел в Интернете. Заснул он на диване в гостиной, закутав в плед и себя, и свой ноутбук, а утром, едва только Савицкий вышел на кухню, этот подарок судьбы уже сидел за столом и гипнотизировал холодильник.

– Хозяин, ты чего так рано подорвался? – поинтересовался он. – Нам уже пора?

– Доброе утро, Паша, – хмуро ответил Петр Алексеевич. Он не переваривал обращение «хозяин». – Когда будет пора, я скажу. Мне нужно хотя бы два дня для того, чтобы привести дела в порядок. Сейчас я уеду, а ты пока закажи нам по Интернету билеты на самолет. На послезавтра, часов на девять утра. Можно раньше. Справишься?

– Запросто. Давай паспорт.

Савицкий с сомнением взглянул на Живого.

– А знаешь что – лучше я сам.

– Как будет угодно вашему сиятельству, – пожал плечами Живой.

Он сбегал в тещину комнату и притащил свой паспорт. Петр Алексеевич с интересом открыл первую страницу. Он ожидал увидеть все что угодно – но только не это. С фотографии на него смотрел печальный тонкошеий юноша в очках – не хватало только скрипочки в руках. Впрочем, вероятно, она просто не влезла в кадр.

– Ключик оставишь, чтоб я за пивом прогулялся? – прервал его размышления Живой. – Или привезешь мне пару бутылок велкопоповицкого?

– Привезу, – от неожиданности пообещал Савицкий и снова разозлился – на этот раз сам на себя. – Постарайся ничего не натворить в мое отсутствие. Сиди в своем Интернете. На телефонные звонки не отвечай. Дверь не открывай. Если начнется творческий зуд, можешь помыть пол – швабра в туалете.

– Хорошо, папочка, – покладисто кивнул Живой и на мгновение как будто превратился в тонкошеего юношу с фотографии. Но тут же снова стал самим собой и принялся бесцеремонно шарить по полкам холодильника.