Грех и святость русской истории - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/104
- Следующая
Что же касается «чужести» приглашенного из другой страны властителя, которая сама способна смутить, она обычно имеет место недолго. Так, по некоторым сведениям, Рюрик на Руси вступил в брак с женщиной из знатного местного рода, и, следовательно, его сын был уже наполовину русским (об этом говорит, в частности, современный историк Г.С.Лебедев), а Рюриков внук или, что гораздо достовернее, правнук Святослав предстает как уже всецело «обрусевший» правитель.
Но перейдем к более важным проблемам первоначальной истории Руси. Ее центры – Ладога (Новгород – как ясно и из самого его названия «новый» – возник позже) и Киев – размещались, что может удивить, близко к границам Руси. Лишь значительно позднее центр государства переместился в географический центр – Владимир на Клязьме и затем в Москву, а главным северным городом стал вместо пограничной Ладоги расположенный в верховьях Волхова Новгород.
Размещение важнейших центров у границ страны характерно для ранней стадии развития государства, ибо юная держава должна вобрать в себя материальные и духовные богатства остального мира. Главными путями из Руси были тогда водные, и купцы и послы из Киева постоянно отправлялись по Днепру и Черному (которое определенное время даже называлось Русским) морю в византийский Херсонес в Крыму (на месте нынешнего Севастополя), далее в Константинополь или же по малым рекам добирались до Дона, переправлялись из него в Волгу и т. д. Арабский автор Ибн-Хордадбех сообщал еще в 880-х годах: «Что же касается русских купцов… то они вывозят бобровый мех, мех черной лисицы и мечи из самых отдаленных частей страны… отправляются по Тис (то есть Дону), реке славян, и проезжают проливом (имеется в виду Волга) столицу хазар… Затем они отправляются к Джурджанскому (Каспийскому) морю и высаживаются на любом его берегу… иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад… Выдают они себя за христиан» (часть русских действительно приняла христианство еще в 860-х годах).
В свою очередь, из северной Ладоги открывался путь в Скандинавию и всю Западную Европу. Вполне закономерно, что впоследствии Петр I, начиная совершенно новую эпоху в истории России, снова перенес ее центр к границе, создав свой Санкт-Петербург поблизости от древней Ладоги-Невогорода.
Следует сказать и о том, что Петр, которого часто называют создателем русского флота, на самом-то деле возродил его. В первые века своей истории Русь обладала одним из крупнейших в тогдашней Евразии флотом, который господствовал не только на великих восточноевропейских реках (Днепре, Нижнем Дунае, Доне, Волге, называвшейся в X веке «русской рекой»), но и на Черном и Каспийском морях, а отчасти и на Балтийском (тогда – Варяжском). Флот этот состоял из небольших судов, которые можно было «переволочить» из одной реки в другую. Живший в первой половине X века византийский император Константин Багрянородный сообщал, что во множестве селений Руси есть мастера, изготовляющие надежные суда, способные доплыть до Константинополя.
В летописи запечатлено представление о бытии Руси как о постоянном движении по рекам и, далее, морям. В IX–X веках Русью как бы владело стремление постоянно выходить за свои пределы: и сами ее правители, начиная с Кия и до Владимира Святого, и гости (купцы), и различные посольства, и войска многократно совершали (в основном по воде) тысячеверстные путешествия и походы на север, запад, юг и восток.
Десятки или, быть может, даже сотни тысяч людей Руси побывали за эти два века в соседних и более отдаленных странах. Лишь к середине XI века Русь сосредоточивается в самой себе: создание той могучей и богатой по своему содержанию державы, какой Русь предстает при князе (его величали также «цесарем» и «каганом») Ярославе Мудром, было невозможно без усвоения ценностей всей западной Евразии – от Скандинавии до Арабского халифата, от Византийской империи до среднеазиатской цветущей цивилизации Хорезма.
Русское государство вообще рождалось и мужало как бы в чрезвычайно мощном магнитном поле. К северу от Руси, в Скандинавии, в это время словно извергается вулкан викингов с их всюду проникающими дружинами, которые стали страшной грозой для всей Западной Европы и покорили себе часть земель Франции, Италии и всю Англию, но на Руси оказались в основном в «союзнических» отношениях с коренным населением. Хотя поначалу скандинавы подчинили себе Северную Русь, их через какое-то время, по сведениям летописи, «изгнали за море», и Рюрик пришел уже по добровольному «приглашению» народа.
На юге тогда переживает очередной период расцвета наиболее цивилизованное и культурное государство всей западной Евразии – Византийская империя, с которой Русь вступает в тесные, хотя и сложные отношения.
Наконец, на востоке достиг наибольшего своего могущества Хазарский каганат, пытавшийся в течение полутора столетий покорить Русь, которая сумела не только противостоять этому натиску, но и закалиться в борьбе как бы в соответствии с пушкинскими стихами:
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкой млат,
Дробя стекло, кует булат.
* * *
Борьба с Хазарским каганатом была долгой и трудной. В первой четверти IX века – после смерти Кия – хазары подчинили себе часть Южной Руси (земли восточнее Днепра) и наложили дань на полян, северян, радимичей и вятичей. Угрожало хазарское нашествие и другим племенам, но северное Русское государство продолжало существовать и крепнуть, и его правитель, противопоставляя себя хазарскому, принял его титул – «каган», что значило носитель «самодержавной» – суверенной – власти.
Летописные даты, относящиеся к IX, а отчасти и к X веку, были проставлены довольно поздно, и многие события произошли в действительности раньше, чем указано в летописи. Рюрик был приглашен в Ладогу, очевидно, не в 862 году, а в самой середине (или даже еще ранее) IX века. И сохранились сведения, что поляне-киевляне отправили к Рюрику посольство с просьбой помочь сбросить власть хазар, которые, в частности, взяли с полян «дань мечами»: по мысли знаменитого историка Л.Н. Гумилева (1912–1992), это означало, что хазары отняли у полян оружие. Рюрик отправил в Киев своего или родственника, или приближенного – Аскольда, который отверг притязания хазар, но, как можно заключить из дальнейших событий, спустя некоторое время потерпел поражение и вынужден был подчиниться каганату.
Впоследствии, в 882 году, с севера пришел еще один сподвижник Рюрика, его родственник Олег, который сверг Аскольда и объявил войну хазарам. Киев он назвал «матерью городов русских», и город стал столицей всей Руси (и Южной, и Северной).
Здесь перед нами предстает одна существенная загадка. Согласно летописи, Олег привез с собой в Киев малолетнего сына умершего князя Рюрика – Игоря, который и должен был законно править отсюда Русью. Между тем летопись сообщает, что Игорь начал править лишь в 910-х годах, после смерти Олега, когда ему уже было под сорок лет, и родил своего наследника Святослава только в конце 930-х годов, то есть примерно в шестидесятилетнем (!) возрасте. Все это – о чем писал уже Н.М.Карамзин, а за ним большинство историков – крайне неправдоподобно.
С другой стороны, Олег явно «раздваивается» в различных летописных известиях: он предстает то как воевода Рюрика, а затем Игоря, то как вполне самостоятельный князь Руси; более того, есть сообщения о смерти его в разных местах – и в Киеве, и в Ладоге, и «за морем» – и даже о разных его могилах и т. п. Наконец, существуют достоверные сведения о том, что именно Олег правил Русью в конце 930-х годов, когда, казалось бы, давно уже должен был править Игорь. Словом, летописный образ Олега явно нуждается в особом исследовании и осмыслении.
Естественное разрешение этих каверзных противоречий, предложенное некоторыми историками (в частности, М.И. Артамоновым), заключается в том, что в действительности на рубеже IX–X веков было два Олега (имя это, кстати, являлось на Руси в те времена излюбленным) – воевода Олег и опекаемый им вначале князь Олег, сын Рюрика. Но по мере течения времени (не будем забывать, что дошедшая до нас летопись была составлена лишь через 150–250 лет после правления первых Рюриковичей) два Олега из-за своей одноименности в глазах потомков слились в одно лицо, которое тем не менее выступало то в качестве воеводы, то в качестве законного князя.
- Предыдущая
- 3/104
- Следующая
