Свора - Молчанов Андрей Алексеевич - Страница 9
- Предыдущая
- 9/28
- Следующая
И ведь вот что забавно: дошел Грыжа до этих печальных достижений благодаря легким денежкам. Как занялся бандитизмом на руководящем уровне – какой уж там спорт! Вместо него – кабаки, компашки. А когда денег столько, что на три жизни хватит, и подниматься к семи утра к станку гудок не зовет, начинаются послабления самому себе в режиме… История, конечно, не из новых, но Грыжа в эту историю влип крепко. Кодировался, завязывал – все напрасно. Признавался: день, мол, кручусь, а под вечер такая скука, такая тоска, куда себя приткнуть – ума не приложу, все из рук валится… А стакашек накатишь – вроде опять с собой в ладу… Спрашивал Геннадия: может, тюряга спасет? Может, и впрямь на нары устроиться по собственному желанию? Да ведь без толку… В зоне водяры – хлебай не хочу, а что по двадцатикратной цене – какого блатного это смутит? На выпивку пацаны пришлют…
Костя, сидевший на крайнем сиденье, у прохода, брезгливо покосившись на Грыжу, произнес:
– Подлетаем… Чего вот только с телом делать?.. – Толкнул бесчувственного Грыжу в рыхлый бок. – Не на тележке же для чемоданов его до такси перемещать? Такой трансфер вроде контрактом не предусмотрен…
– Оклемается, – неуверенно отозвался Геннадий.
Он оказался прав. Черепашьи веки дрогнули, блеклые глаза осоловело уставились в пространство, и Грыжа слабо поинтересовался:
– Где это м-мы? А? Еще не прилетели?
– Снижаемся, – кратко объяснил Константин.
Перегнувшись через него, Грыжа ухватил жирной лапой за ногу проходившую мимо стюардессу. Стюардесса заполошно взвизгнула, но Грыжа, ничуть не смутившись, властно потребовал:
– Пива, поняла?!
В ответ стюардесса затрещала по-португальски нечто угрожающе-возмущенное, и, осознав наконец, что он на борту иностранного самолета и хамство его может квалифицироваться как хулиганство, а не как естественное поведение могущественного криминального босса, Грыжа с неудовольствием пробормотал:
– Сорри… – и посетовал товарищам: – Попалась бы она мне в Москве, коза драная…
Геннадий угрюмо кивнул, покосившись опасливо на удаляющуюся самолетную прислугу, возмущенно комментирующую пустяковую в общем-то закавыку… Ляжку ее тощую потрогали – во, бляха-муха, событие! И ведь хрен чего поперек скажешь, сдаст еще местным мусорам – нахлебаешься… Нравы и законы тут дремучие, заморочки на каждом шагу, все на измене…
Впрочем, обошлось без неприятностей. Миновали таможню, уселись в подкативший автобус и поехали в отель по горному серпантину, тянущемуся вдоль высоких обрывистых берегов, с которых, как с самолета, различалась кривизна морского горизонта.
Кружевная оторочка далеких волн разбивалась о застывшую некогда лаву, отвесно уходившую на километровые глубины. И высилась за приспущенным стеклом автомобильного оконца, из-за заслона реликтового лаврового леса и увитых лианами склонов Пику-Руиву – высшая точка острова, верхушка подводной горы.
Прямо на дорогу с заоблачной высоты летели радужные струи водопадов, сменяли друг друга головокружительные в своей красоте ландшафты, созданные слепым трудом океанских волн и ветров, миллионами лет выедавших рельефы, ущелья и склоны. но на тропическую островную экзотику Геннадий и Константин взирали хмуро, размышляя о практической цели поездки. Цель эту представлял храпящий на заднем сиденье алкоголик, формально – товарищ и компаньон, в действительности же – никчемный, обнаглевший дольщик и будущая жертва.
Разместились в небольшом уютном отеле – одноэтажном комплексе, утопавшем в усыпанном цветами кустарнике.
Умеренно пьющие Геннадий и Константин, распаковав чемоданы и переодевшись в майки и шорты, достали из дорожных сумок по бутылке купленной еще в Москве грошовой, явно некачественной водки и направились к Грыже отметить приезд. Водку брали заведомо ядовитую, решив, что спьяну ее качество компаньон не оценит, а эффект от такого пойла поспособствует задуманному плану. План же был прост: споить в течение отпуска Грыжу насмерть. Чинно и благородно. Никаких утоплений и сбрасываний с обрыва, никаких проблем с полицейским расследованием и судебно-медицинской экспертизой… Впрочем, коли алкоголь окажется бессилен, то в отношении неугодного партнера предусматривалось применение иных методов…
– Дешево и сердито, – изрек Геннадий, разглядывая на свет донышко бутылки, над которым мелкими хлопьями витала мутноватая взвесь.
– Продукт высший сорт, – согласился Костя, открывая дверь номера Грыжи.
Бесчувственное тело пребывающего в забытьи пьяницы грузно высилось на постаменте высокой двуспальной кровати, застланной парчовым покрывалом. Тело, одетое в промокшую от пота рубашку и штиблеты сорок седьмого размера, занимало относительно кровати поперечное положение.
– Ты чего, брат, вставай! – потряс Грыжу за слюнявый подбородок бодрый Константин. – Давай по граммульке за новоселье!
Кое-как растолкав Грыжу и влив в него содержимое обеих емкостей, душегубы, предусмотрительно прихватив с собой опорожненную тару, покинули номер и направились отобедать в прибрежный ресторанчик.
Изысканные рыбные блюда запивали не менее изысканной мадерой, попробовав все ее четыре сорта: сладкую и густую «Мальвазию», полусладкий «Буал», резковатое «Верделло» и сухой, водянистый «Серсьял».
Напиток, носивший название острова – бывшего форпоста Португалии на пути к завоеваниям далеких земель, по своим вкусовым и полезным качествам категорически отличался от того пойла, с которым ныне отчаянно сражалась истерзанная излишествами печень Грыжи.
Наслаждаясь соком перебродившего тропического винограда, гангстеры пребывали в неведении относительно его истории, равно как и истории острова – перекрестка морских дорог, веками снабжавшего вином корабли. Чтобы вино не портилось в дальних путешествиях, сметливые торговцы добавляли в него спирт. То есть, выражаясь языком Геннадия, гнали халтуру. Злокозненность их намерений имела парадоксально положительный результат: вызревая неделями в закупоренных бочках в условиях тропической жары и качки, алкогольный конгломерат превращался в ароматное, насыщенное солнцем диво. Древние морские технологии ныне воспроизводились на суше.
Услужливый официант, узнав, что имеет дело с клиентами из России, не преминул выказать эрудицию, то и дело повторяя словосочетание: «Распутин – мадера». Видимо, и на далеком острове были осведомлены о том, как блудливого старца Григория пытались отравить пирожными с цианистым калием, которые именно мадерой он, согласно преданию, запивал. Этаким посильным участием в российской истории здесь, чувствовалось, немало гордились.
Уловив суть речи официанта, Костя донес ее до Геннадия. Тот в свою очередь хмуро заявил, что влитая в Грыжу водяра именно «Распутиным» и называлась.
После обеда пошли гулять на причал, к бухте, заполоненной разноцветными баркасами и широкопалубными траулерами.
Местные рыбаки, специалисты по ловле глубоководной рыбы-сабли – эшпады, вели кропотливую работу по подготовке снасти, раскладывая бухты лески длиной четыре километра в тазики и насаживая на сотни крючков крохотных анчоусов и сардин.
На осыпанном рыбьей чешуей настиле лежали извлеченные из пучины изувеченные декомпрессией эшпады: антрацитово-черные, с сапфировыми огромными зрачками выпученных глаз, скрюченные так, что хвост каждой рыбы был завернут в ее усеянную расческой длинных и кривых зубов пасть.
– И вот этих крокодилов мы сейчас жевали, – рыгнув, произнес Костя.
– Да ну, ты чего?.. – засомневался Геннадий, вспоминая узкие полоски нежного филе под сметанным соусом.
– Точно, я меню читал, там еще картинка. я думал, типа того, что щука…
– Эта абракадабра такая же щука, как Грыжа – фотомодель, – веско заметил Геннадий.
– Ну, в меню и была фотомодель… Фоторобот то есть…
Около часа они толклись в гомоне толпы, скрипе снастей и грохоте ящиков, среди туристов и рыболовов, тут же продающих дары моря оптовикам, глазея на блестящие, будто отлитые из алюминия, туши тунцов, на распустивших плавники-перья меч-рыб, опасливо огибая лежавших на настиле причала бурых, с корявой шкурой глубоководных акул, чьи мутно-зеленые глазищи фосфоресцировали и при ослепительном свете тропического дня.
- Предыдущая
- 9/28
- Следующая
