Брайтон бич авеню - Молчанов Андрей Алексеевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая

И не только водка. Продукты тоже туда. И машины, наверное… да.

Внук вон что говорит – на машину нынче не один год в очереди стоять надо, много за границу отправляют… Но тогда что они нам за это? Кино, что ли, гадость ту, которая из коробок, всю квартиру заставивших? Иль одежду, что на внуке, – не одежда, обноски какие-то – разноцветно все, пятнисто, как в цирке клоун… Зачем такое кино и одежда нужны? Вот раньше… и костюм добротный недорого, и мясо, и балык в магазине, и рюмочные дешевые… С работы пришел, выпил, хозяйка стол накрыла, а там и телевизор поглядели – умный советский фильм. И песни красивые, и герои душевные… Сытый, по-хорошему усталый засыпаешь, а утром – гудок. И – цех, запах масла, станков гуд… Вот куда бы вернуться. А туда, если что и возвращает, – водка. А она в Америку, проклятая, идет, в Америку!

С Сан-Франциско для Алика Бернацкого начался его стабильный этап жизни по подвалам Америки.

Земляки из Свердловска, арендовавшие дом, отвели в нем для Алика благоустроенное подземелье, и стало оно первым в цепи иных, последующих – выше Алик уже не забирался.

В Сан-Франциско Адольф прокрутил баранку такси около двух лет. Результат – пятнадцать тысяч сбережений, подержанный «линкольн», сто сорок два контакта с разными дамами и всего лишь три случая гонореи, излеченной по карточке бесплатного медицинского обслуживания для неимущих.

Приятели Алика, в чьем доме он проживал, окончили курсы и колледжи, трудоустроились в фирмы, на твердые зарплаты, и вскоре дом покинули, разъехавшись по иным штатам. Прибыли другие жильцы, заключившие новый договор с лэнд-лордом[4]. Новые съемщики отнеслись к Бернацкому неприязненно, велели в течение месяца подвал освободить. Алик пообещал, не особенно расстроившись. Конечно, причин для радости не было: приятелям он платил чепуху, пятьдесят баксов[5] в неделю, снять приличное жилье за такие деньги – абсурд, однако существовали обеспеченные знакомые дамы, жаждавшие замужества, десяток обещаний впрок на данную тему Алик уже раздал, так что выбор бесплатного прибежища имелся обширный. А собрать два чемодана с барахлом – больше у него не прибавилось, – пять минут.

Наверное бы, и прожил Бернацкий свой месяц жилищной форы, взвешивая кандидатуры подруг и удобства их адресов, не случись непредвиденного… Хотя, истины ради, заметим: часто непредвиденные ситуации создаются сознательно.

Сознательно действовал и Адольф, пригубивший немало сортов пива вкупе с крепкими напитками в одном из баров даун-тауна, то бишь, центра города, и севший за руль автомобиля, дабы отправиться в родимый подвал на отдых.

Рулил он уверенно, но агрессивно, сразу же, трогаясь с места, протаранил проезжавший мимо «ниссан», каким-то образом перевернувшийся на крышу.

Осознав тяжесть происшествия, Алик, загасив габаритные огни, попытался скрыться. Шансы, как ему казалось, для этого имелись. Водитель «ниссана» не скоро выберется из машины, превратившейся в клетку, а через два переулка – оживленная трасса, на которой легко затеряться… А там уж – пьян ты или нет, разницы никакой. Никогда не остановит тебя полиция даже для проверки документов; полицейский просто не имеет на это права, если водитель не нарушает правил движения. А их Алик более решил не нарушать.

Столкновение с «ниссаном», в котором ехал, кстати, лейтенант конной полиции, незамеченным, однако, не осталось: свидетелями оказались два стража порядка, несущие патрульную службу пешим образом неподалеку от бара, и в эфир тотчас же полетели приметы разбойничьего «линкольна». Алик еще и мили не проехал, а весь район уже замыкался в кольцо с планомерным прочесыванием примыкающих улиц и магистралей.

Бернацкий же давил носком модного ковбойского сапожка на акселератор, внимая цыганским напевам под аккомпанемент бубенцов и гитар, гремевшим на всю мощь в четырех динамиках стереомагнитолы. Проехав шесть блоков, он вдруг узрел фиолетовые огни полицейских машин в зеркалах заднего вида и даже различил настырный вой сирен сквозь плотную разухабистую музыку.

Заставить себя отрезветь? Оценить содеянное? Нет!

Разгоряченный свободолюбивыми мелодиями и текущим в крови алкоголем, Адольф, решив бесшабашно уйти от погони, вдавил педаль акселератора до упора в пол.

Мощный, как танк, и стремительный, как торпеда, «линкольн», круша тяжелым бампером японские легковушки и раздвигая солидные американские кары, вылетел из сонного переулка под «кирпич» на однос тороннюю улицу и с жутким ревом помчался по ней в неизвестном даже для таксиста Алика направлении, пытаясь уйти таким манером из сжимающегося кольца преследования.

Вой сирен уже слышался со всех сторон, властно перекрывая цыганские страдания и выкрики, но Алик бесстрашно гнал машину наперекор всем правилам и препятствиям.

Впоследствии капитан полиции, принимавший участие в задержании всесокрушающего «линкольна», скажет, что такие гонки на протяжении всей своей жизни если и видел, то лишь в голливудских боевиках, равно как и остальные причастные к операции полицейские свято убежденные, что от них пытается уйти какой-то матерый гангстер, к которому при первой же возможности следует применить всю огненную мощь имеющегося оружия…

В какой-то миг обретя чувство реальности, Алик попытался схитрить, выстроившись на парковку в просвет между машинами, однако в просвете этом находился гидрант[6], стоянка возле которого запрещалась категорически, и чугунную колонку гидранта Алик, наскочив колесом на тротуар, опрокинул, как кеглю.

В воздух незамедлительно рванул столб воды, выброшенной из подземных труб, и Бернацкого полицейские обнаружили, как кита китобои, – по фонтану.

Стрелять однако не стали: «гангстер», вывалившийся из двери, ползал на четвереньках возле «линкольна», отыскивая потерянные очки, и являл собой зрелище смехотворно-беспомощное.

О дальнейших событиях помнилось Адольфу смутно, а были они таковы: уяснив, что разбирательство с задержанным бессмысленно, полицейские в порядке мести и в целях профилактики очень грамотно, не оставляя следов, Бернацкого отмутузили, после чего поместили в камеру, где, очухавшись, он начал грозить и ругаться, обзывая служителей закона оскорбительно и даже грязно, и соответственно нарвался на ответную реакцию в форме повторной экзекуции.

Сознание померкло вновь. Очнувшись в очередной раз, Алик потребовал погасить свет, ибо тот мешал ему спать, однако свет не гасили, никто на зов не являлся, и тогда, разодрав рулон туалетной бумаги, висевший возле унитаза, Бернацкий занавесил решетку бумажными лоскутами, после чего погрузился в сон.

Пробуждение, естественно, было безрадостным. По совокупности свершенного грозил Бернацкому немалый тюремный срок: пьяная езда, двенадцать поврежденных машин, оскорбление полиции, попытка скрыться…

О своем будущем Бернацкий думал не без содрогания.

Молоденький полицейский надзиратель принес ему весьма приличный завтрак из ближайшего ресторана и даже – две банки пива, последнее – внемля проникновенной мольбе мучавшегося похмельем Адольфа.

Вскоре Алик стоял перед судьей, зачитывавшим ему перечень перипетий криминального инцидента. Интонация, равно как и выражение лица судьи, ничего хорошего не обещали.

«Боже, – подумалось тогда Алику. – Проехать полмира, перенести незнамо что и в итоге закончить жизнь в чужедальней тюряге… Да никогда!»

– Господин судья. Сэр. Мистер, – произнес Алик горько. —

Главное в любом преступлении – причина. Могу ли я изложить причину?

Судья выразил согласие.

И Алик, преодолевая языковой барьер, довольно складно поведал историю о смерти его больной одинокой мамы в Советском Союзе – империи зла, куда он, конечно же, не может выехать даже для того, чтобы проститься с дорогими останками…

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая