Коварство мыльных пузырей - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 16

• Предыдущая
• 16/25
• Следующая

– Ребята устали от этого марафона плей-офф! – старался переорать гул трибун мой сосед слева, жалуясь своему соседу.

Я навострила уши, сделав вид, что совершенно не слушаю их разговор.

– Посмотри, как они играют! Они же все на обороне сидят. А надо нападать! Сколько моментов упустили.

– Это потому, что Илюхи нет.

Кто такой Илюха, я не знала, поэтому горечь от его отсутствия не тронула мое сердце. Но все равно стало как-то беспокойно.

– Слыш, Оливия, а кто такой Илюха, которого нет, и почему это плохо?

– Ты чего? – вытаращила она глаза. – Да это ж лучший наш оборонец. Я так переживаю, что мы без него проиграем. Вон видишь, как нас прессуют?

Вот это мы попали! Я поискала глазами Матвея. Ну же, Мотечка, давай, шевели булками, покажи им класс!

– Ветров – суперкласс! Сейчас жару всем задаст! – проорал мужик за спиной.

Я выхватила дудку у Лапы и задудела на весь зал.

– Давай, Мотя! Ату их!!! – крикнула так громко, как только могла.

Счет был равный: пять – пять. Наши стояли не на жизнь, а на смерть. Я видела, как соперники то и дело поддевают друг друга, как с силой врезаются в бортики. Игроки резво носились по льду. Сосед гундосил, что наши, как мухи вареные, игры нет, все плохо. Я же видела, как Мотька выкладывается, как ребята яростно обороняются, как стремительно нападают. Я нервничала, подпрыгивала и кричала со всеми эти ужасные считалки-речевки. Вдруг… Вдруг Матвей толкнул одного из соперников. К нему подлетел другой игрок и со всей силы, с разворота ударил кулаком в лицо. Мотька рухнул кулем. Парень двинул ногой в коньке ему по бедру, наклонился и еще раз стукнул головой о лед. Зал как-то замер на мгновение, словно кто-то выключил звук у телевизора, а потом взорвался воплями – радостными и осуждающими.

– Это мое плечо, вообще-то. – Оливка недоуменно косилась на меня, а я неожиданно заметила, что зубами вцепилась в ее руку.

Наверное, надо было извиниться. Я скорчила гримаску – нечто среднее между извинением и недоумением, – поправила на ней одежду, вытерла слюни с кофты и, прыгая чуть ли не по головам зрителей, кинулась вниз к стеклу. «Матвей», – стучало в голове истерично. Живой ли? Что с ним? Как он? Матвей! Миленький! Мотечка, хороший мой! Как же ты так? Мотя! К стеклу меня не пустили. Я видела, что к Ветрову подбежали врачи, про себя ругала команду, которая окружила друга и закрыла от зрителей лежащее тело. По льду осторожно шли санитары с носилками. Все так серьезно?! Меня тряхнуло как будто от сильного разряда тока. Мотя, что с тобой?! Мотечка… Ты живой? Охранник преградил мне путь. Я хотела его отпихнуть, но он как-то так очень жестко осадил меня. Теперь на руке обязательно останутся синяки. Впрочем, не до них сейчас. Ребята расступились. Матвея переложили на носилки и понесли в нашу сторону. Я, прыгая через чужие ноги, как горная коза прыгает через валуны, полезла к другому проходу. Перевесилась через заграждение.

Мотя лежал на носилках, придерживая какую-то штуку на лице. Лед, что ли? Он сильно пострадал? Ему что-то сломали? Ну хоть живой, уже хорошо. Ни за что его теперь не брошу. Что бы ни случилось, буду рядом. Ведь мы друзья, а друзья должны поддерживать и помогать друг другу.

– Мало тебе вломили! Нужно было еще! – крикнул парень рядом.

Я аж поперхнулась. Да как он смеет?!

– В своем уме? – заорала я на него. – Ему нос сломали!

– Мало ему. Нужно было и зубы выбить, – усмехнулся он.

Если бы между нами не возник верзила, которому я оказалась едва по грудь, я бы точно вцепилась в эту наглую веснушчатую рожу.

– А что он? – возмущенно рявкнула я на дядьку, от расстройства двинув ему рукой по груди.

– Да он прав потому что, – беззлобно отозвался тот. – Ветров грязно играет. Всегда соперников со спины атакует, оскорбляет. Все об этом знают. Он легко отделался. Гордеев себя еще сдержал.

– Сдержал? – подпрыгнула я. – Да вашего Гордеева надо на рее повесить!

– Ты базар-то фильтруй, – миролюбиво предупредил мужик. – А то я не посмотрю, что баба.

– Да, я вижу, вы с одной колхозной грядки. Лежащих на земле добиваете, с девушками деретесь. Настоящие мужики, – ехидно «плюнула» я в него.

Он поморщился.

Я глянула через заграждение. Все внимание было приковано к Моте. Он что-то говорил журналистам. Странно, обычно журналистов не пускают. Как они прорвались? Охраны, что ли, нет? Воспользовавшись, что охранник пялится на моего парня, я ловко перемахнула через заборчик и оказалась в нескольких метрах от друга. Охранник заметил. Растопырил руки, намереваясь выгнать меня вон.

– Я его девушка. Дайте пройти, – нагло заявила я, выставив вперед проходку, словно святое распятие перед вампиром. Охранник присмотрелся к моему бейджику на веревочке, который разрешал проход в любую зону, потом еще раз что-то сопоставил в голове и отступил, пропуская меня ближе к группе папарацци.

– Почему вы не ответили? – услышала чей-то вопрос.

Убила бы!

– Я пропустил удар и оказался в нокауте. Все произошло слишком быстро, хорошо, что не потерял сознание. Надеюсь, что смогу досмотреть игру у бортика, если врачи разрешат.

– Вы планируете еще отыграть этот сезон или считаете, что он для вас закончен?

– Если врачи разрешат, то надену маску и выйду на лед.

– Со сломанным носом?

Ой, мамочки! Что же это такое? Ему сломали нос?

– Не думаю, что нос станет помехой в игре. Дышать мне не тяжело.

– Какие ощущения?

– Больно. – Мотя попытался улыбнуться.

Левый глаз сильно оплыл, на скуле явно остался след от удара. Нос распух. В левую ноздрю вставлен ватный тампон, чтобы предотвратить кровотечение. Мотечка… Как же ты так?

– Почему вы не приняли вызов Гордеева?

– Потому что я играл в хоккей, а не дрался на ринге.

– Как ты думаешь, Гордеев хотел спровоцировать вас или это просто эмоции?

– В случае проигрыша команда Гордеева теряла все. Я считаю, что это была спланированная провокация.

– Но ты ведь сильный противник, ты мог ответить, зачем он напал на тебя, когда мог напасть на более слабого.

– Вы сами ответили на этот вопрос – я слишком сильный противник.

– Господа, – влез в импровизированную пресс-конференцию врач, – игрок нуждается в отдыхе. Прошу вас. – Он жестом попросил всех разойтись.

И когда все отступили, я, наоборот, шагнула вперед и взяла его за руку. Нас тут же начали фотографировать. Мотька слабо растянул уголки губ.

– Надо было бить снизу, – буркнула я обиженно.

– Там защита, – с трудом хихикнул он.

И я заулыбалась, стыдливо отворачиваясь.

– Господа, господа, я хочу сделать заявление! – громко заявил его тренер, и все журналисты дружной толпой переместились к мужчине. Мотя устало откинулся на носилки и прикрыл глаза.

Его увезли в больницу. Врач сказал, что надо сделать обследование. Меня с ним не пустили. Мы стояли в холле с девочками и угрюмо молчали. Точнее, Лапа начала возбужденно причитать, но Оливка быстро ее осадила.

– Все, девки, можно идти по домам. Парни отдыхать поедут, нам тут ничего более не светит. – Лапа раздосадованно убрала трубку в куртку.

Я кивнула, глядя в пространство. Лапа стукнула меня по плечу:

– Что, Ярочка, не весел, ниже плеч голову повесил?

– Матвей… Как вы думаете, как он там? Я звонила, он не берет трубку.

– Все пучком будет. Это спорт. У нас еще мягко, а во взрослом хоккее нет ни одного хоккеиста со своими зубами.

– Ну вот не выдумывай, – фыркнула Оливка. – А как же Третьяк? Сама недавно передачу смотрела, где он говорил, что у него все зубы свои.

– Так Третьяк кем был? – протянула Лапа, словно говорила с глупенькими детками.

– Вратарем? – неуверенно спросила я.

– Вот именно. У него ж маска. А эти… Эх, да что там, девчонки, шрамы украшают мужчин. Видели, как Мотьку распахали? Там не нос, там теперь блин будет.

– Целый у него нос, – угрюмо пробормотала я, надевая куртку. – Когда нос ломают, то дышать тяжело. У него кости лица могут быть сломанными.

• Предыдущая
• 16/25
• Следующая