Острова и капитаны - Крапивин Владислав Петрович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/198
- Следующая
— Вы что, думаете, я украл? — тонким до звона голосом спросил Толик.
— Я ничего не думаю. Придешь вечером с кем-нибудь из взрослых — все будет ясно…
— Тогда… тогда квитанцию-то дайте! Что хронометр у вас…
— Квитанции мы детям не даем. Вот придут мама или папа…
— А зачем тогда писали? — обмирая, спросил Толик. Он понял, что попал в новую беду. В самую большую сегодня.
— Писал, потому что писал… Да свиданья, молодой человек. По-моему, вам в этот час надо быть на уроках…
— Подождите… — Мысли Толика застучали отчетливо, как шестеренки. — А вдруг мама к вам без меня придет? Я… я со второй смены учусь. А мама вас не знает. Напишите хоть вашу фамилию.
Не нужна ему фамилия мастера. Надо только, чтобы часовщик хоть на две секунды отвлекся. Вот так: он пожимает плечами («Фамилию? Пожалуйста»), берет карандаш, наклоняет голову…
Толик стремительно сунул в окошко руки, захлопнул крышку футляра, быстро — очень быстро, но плавно, без рывка — потянул к себе хронометр. Мастер вздрогнул, рука его шлепнула по тому месту, где только что стоял ящик. Поздно!
Толик ухватил футляр за ручки и спиной толкнул дверь. Услышал за собой крик. Побежал.
Он очень торопился, но даже в этом отчаянном беге помнил, что нельзя делать резких толчков. И старался, чтобы хронометр словно летел перед ним по ровной линии… Брезентовая полевая сумка с учебниками прыгала на боку. Валенки стали тяжелыми, будто сыростью набухли. Несколько раз показалось Толику опять, что сзади кричат, даже милицейский свисток почудился. Но это уже явно с перепугу…
Отдышался он только дома. Сел на кровать, поставил хронометр перед собой на половик. Стал думать с горьким удивлением: что получилось? Почему несчастья цепляются одно за другое?
Может, не стоило бежать?.. Ага, а если бы часовщик вечером сказал: «Какой хронометр? Я этого мальчика первый раз вижу. Квитанция есть?» Не бывает, что ли, жуликов среди часовых мастеров? Эльза Георгиевна рассказывала, как ей до войны подменили золотой корпус часиков позолоченным…
Впрочем, какой смысл гадать, что «было бы»? Хронометр — вот он. И что делать дальше?
Стучали ходики. Неточные, домашние. Но, так или иначе, они показывали половину второго, и это было почти правильно, если не придираться к одной-двум минутам. Странно, что мама еще не пришла на обед… Дребезжаще играло бодрую музыку радио. Через полчаса, в двенадцать по московскому, в два по местному, будет опять поверка времени.
Решайся, Толик…
Казалось, что если хронометр заработает, все неприятности — и вчерашняя двойка, и сегодняшний прогул, и то, что за этот прогул будет потом, — сделаются мелкими, неважными. И болезнь Арсения Викторовича окажется неопасной. И повесть «Острова в океане» будет дописана… И все будет правильно, справедливо.
Толик поставил хронометр на стол. Открыл футляр. Повернул влево стекло в медном зубчатом ободке. Ободок пошел по резьбе мягко, легко, это прибавило Толику смелости.
Он свинтил до конца и отложил стекло.
Теперь надо было сделать то, что казалось самым опасным.
Толик положил растопыренные пальцы левой руки на края циферблата. Сердце застукало так, словно где-то в пищеводе запрыгал тугой резиновый мячик. Толик переглотнул. Он понимал, что, если что-то надломит, сорвет, нарушит в тонком организме точнейшего прибора, не будет прощения. Ни от Арсения Викторовича, ни от мамы, ни от себя. Ни от всего белого света.
Но отступить он уже не мог. Медленно-медленно стал поворачивать котелок хронометра в кольце. Дальше, дальше… Ну, скоро ли? Ой… Механизм тяжело выскользнул из котелка и осел У Толика в пальцах. Секундная стрелка на миг щекочуще коснулась ладони.
Нельзя, чтобы касалась, она такая чуткая, беззащитная.
Вот оно, сердце хронометра. Медные колесики и валики с цепочкой. Вот он — горизонтальный балансир. Оказывается, это не кольцо, а два полукольца.
Толик, стискивая пальцы на краях циферблата, опять повернул механизм стрелками вверх. Задержав дыхание, ногтем толкнул грузик балансира.
«Динь-так, динь-так…» — радостно ожил хронометр. Секундная стрелка побежала по своему кругу. Но через несколько мгновений опять замерла — не было завода…
Толик качнул балансир еще. Еще… Вот уже стрелка рядом с числом шестьдесят. Не проскочила бы! Стоп… — Толик придержал медный цилиндрик. Точно!
Теперь положить механизм обратно в котелок (от него пахнет медью, как от старой артиллерийской гильзы, которую Толик выменял у Васьки Шумова на трубку от противогаза). Опускать надо легко, чтобы механизм не вырвался, не стукнул о край… Ой, что-то все же стукнуло! Это контрольный шпенек вошел в прорезь на кромке котелка, это ничего…
Теперь — перевести большие стрелки. С ними просто, почти как на ходиках. Главное, чтобы минутная оказалась строго на верхней черте. Вот так. Два часа…
Толик навинтил стекло.
До пуска оставалось еще одно дело — завести пружину. Но это уже легче, Толик это умел. Надо лишь стараться, чтобы хронометр не затикал сам собой, раньше сигнала! Тогда начинай все снова.
Не затикал…
Толик поставил карданное кольцо на стопор и стал ждать.
Как всегда в таких случаях, минуты тянулись, будто разжеванная ириска. И, конечно, Толик извелся: то шагал из угла в угол, то на ходики смотрел, то пробовал читать новую «Пионерскую правду». То садился, то вставал… Можно было бы разогреть суп и пообедать, но про это и думать не хотелось… Думалось про сегодняшние приключения. Вспомнилось и то, что сумка от хронометра осталась в мастерской… Ну и пусть. Она старая, порванная, Арсений Викторович не рассердится.
Лишь бы хронометр пошел…
Наконец радио сказало деловитым женским голосом:
— После поверки времени слушайте последние известия. А сейчас, товарищи, проверьте часы. Третий, короткий, сигнал дается в двенадцать часов по московскому времени…
И «щелк-щелк, щелк-щелк» — застучали в репродукторе самые точные часы страны. Когда Толик их слышал, ему представлялась мощеная площадь, строй солдат, а вдоль строя идет отдавать рапорт офицер с саблей наголо. Сухо бьют о камень подошвы блестящих сапог. Солнце дрожит на кончике клинка. И так — целая минута. Потом офицер останавливается…
— Вот он, голубчик! Полюбуйтесь, Вера Николаевна!
Что это? Он и не слышал, как мама вошла! Слышал только щелканье и, сжавши медные ручки футляра, готовился толкнуть хронометр. Но…
— Вот он!.. Где ты был?!
И Вера Николаевна здесь. Она-то зачем?.. Нет, это потом. Все потом!
— Ну подождите пять секунд! — Он сказал это так отчаянно, что мама и Вера Николаевна замерли.
… Офицер остановился перед генералом. Метнулась сабля — в три приема: вверх, в сторону, вниз! Тонко поет рассекаемый воздух: «Пиу… пиу… пинь!»
Раз! — Толик резко повернул ящик. И обмер: стрелка стояла… Но она стояла лишь очень краткий миг. Просто этот миг показался Толику нестерпимо долгим. И вот: «Динь-так, динь-так…»
Толик обернулся: теперь с ним делайте, что хотите.
ПОРТРЕТ
В одну минуту узнал Толик, что человек он конченый. Мало того, что хватает двойки и сбегает с уроков, так еще впутался в какую-то скандальную историю с часами! Надо же — в школу звонят из мастерской! Ученик — воришка. Бедная Вера Николаевна! Она бросает все дела и мчится к прогульщику Нечаеву! И встречает маму, которая и не ведает о похождениях милого сына. Мама думала, что он уже взрослый. Что ему можно доверять…
Толик был не из тех людей, которые упираются в пол глазами и каменно молчат, когда на голову сыплются упреки. А если упреки несправедливые — тем более!
Это он-то воришка? Мастер сам хотел зажилить часы Арсения Викторовича, жулик несчастный!.. Ну и что же, что взрослый? Не бывает, что ли, взрослых жуликов? Обидно стало, что не сумел присвоить хронометр, вот и наябедничал в школу!..
Кто прогульщик? Прогульщики те, кто вместо уроков в кино ходят или на каток! А он больницу искал… А что было делать, если часы встали? Он, что ли, виноват? А кто ему не сказал вовремя про звонок Арсения Викторовича, молчал целые сутки?.. Конечно, как правду скажешь, так сразу «не смей грубить»… Ну и что же, что двойка? Хронометр-то при чем? Да и двойка-то ни за что! Если всем двойки ставить, кто к соседу повернется и два слова скажет, тогда сплошь второгодники будут… Конечно, сразу «нахал»… Ну и пожалуйста, хоть поленом… Ох уж, никогда не лупила! А летом кто его огрел по шее пучком моркови?.. Ага, «шутя»! Ничего себе шуточки…
- Предыдущая
- 26/198
- Следующая
