Правовые формы участия юридических лиц в международном коммерческом обороте - Асосков Антон Владимирович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/94
• Следующая

Сложности, с которыми сталкиваются исследователи при рассмотрении проблем инвестиционных соглашений, с неизбежностью ведут к появлению различных смешанных (эклектичных) подходов, направленных на поиск компромиссов между различными точками зрения на правовую природу инвестиционных соглашений.

В частности, А. Г. Богатырев пишет: «В силу сложности и комплексности отношений регулирования, вероятно, и невозможно прямолинейно отнести инвестиционные соглашения-контракты к категории договоров и соглашений международного публично-правового характера или административного и гражданского характера в национальном праве»[226]. В дальнейшем автор предлагает рассматривать инвестиционные соглашения в качестве «промежуточного института», относящегося к сфере международного частного права, причем в оригинальном понимании автором международного частного права как комплексной отрасли, лежащей на стыке международного публичного права и национального права (как публичного, так и частного).

А. Н. Ошенков предлагает различать два следующих варианта решения проблемы: «Инвестиционные соглашения заключают как государства, имеющие специальное инвестиционное законодательство, так и строящие свои отношения с иностранными инвесторами на индивидуальной основе. Последние, как правило, закладывают в условия контракта определенные гарантии публично-правового характера в качестве своих обязательств перед иностранным инвестором. В случаях же, когда национальным инвестиционным законодательством предусмотрены все правовые гарантии и каждый конкретный случай не требует применения специальных норм, например введения особого режима (курсив наш. — A.A.), мы имеем дело с договорами, заключаемыми по поводу гражданских прав и обязанностей»[227]. На наш взгляд, деление, предлагаемое А. Н. Ошенковым, не вполне правомерно. Дело в том, что первый из указываемых случаев (когда соглашение основывается на национальном инвестиционном законодательстве и не вводит особый режим деятельности инвестора) вообще нельзя признать как имеющий дело с инвестиционными соглашениями. Как подробно обосновывалось ранее, инвестиционным соглашением можно признать только такое соглашение, которое предоставляет иностранному инвестору специальный правовой режим, выделяет его из общей массы других иностранных инвесторов.

В современной отечественной литературе все больший перевес получает точка зрения сторонников цивилистическои трактовки правовой природы инвестиционных соглашений. На примере концессионных договоров доказывается, что если изначально они рассматривались в качестве административных договоров, то в последнее время концессионные договоры вобрали в себя много гражданско-правовых элементов, что требует пересмотра теоретического подхода к изучению проблемы[228]. При этом особый акцент делается авторами на положения Федерального закона от 30 декабря 1995 г. №225-ФЗ «О соглашениях о разделе продукции»[229] (далее — Закон о СРП), который на сегодняшний день является единственным законодательным актом федерального уровня, регулирующим сферу инвестиционных соглашений. По мнению С.А. Сосны, «Закон о СРП… первым в российском законодательстве о ресурсополь-зовании воплотил гражданско-правовой, договорный принцип отношений между государством и частным пользователем»[230].

Прежде чем оценить данные утверждения с позиций de lege ferenda, сделаем это de lege lata путем анализа тех норм Закона о СРП, которые кладутся в основу вывода о гражданско-правовой природе соглашения о разделе продукции (далее — СРП). В первую очередь речь идет об абз. 2 п. 3 ст. 1 Закона, который гласит: «Права и обязанности сторон соглашения о разделе продукции, имеющие гражданско-правовой характер, определяются в соответствии с настоящим Федеральным законом и гражданским законодательством Российской Федерации». На наш взгляд, приведенная норма Закона говорит не в пользу гражданско-правовой природы СРП, а против нее. Используя грамматическое толкование правовой нормы, мы с неизбежностью приходим к выводу, что помимо прав и обязанностей гражданско-правового характера существуют права и обязанности, имеющие отличную правовую природу, на которые гражданское законодательство свое действие уже не распространяет. Речь идет об отношениях, лежащих в сфере налогового, таможенного законодательства, законодательства об охране недр и окружающей природной среды.

Следующей нормой Закона о СРП, упоминающей гражданское законодательство, является п. 1 ст. 17: «Изменения в соглашении допускаются только по согласию сторон, а также по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации». Представляется, что данная норма носит сугубо отсылочный характер, и она ничего дополнительно не добавляет к решению вопроса о правовой природе СРП.

Последней нормой, которая могла бы пролить свет на интересующий нас вопрос, является п. 1 ст. 20 Закона о СРП: «Стороны несут ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение своих обязательств по соглашению в соответствии с условиями соглашения с соблюдением гражданского законодательства Российской Федерации». На наш взгляд, данная норма также не приближает нас к истине, поскольку с равным успехом Закон мог бы указать на необходимость соблюдения уголовного, административного законодательства, законодательства об охране недр.

Внимательный анализ современных работ показывает, что авторами движут скорее мотивы политической целесообразности, нежели желание установить научную истину. Главная задача, которая при этом преследуется, — поставить иностранного инвестора на одну плоскость с государством, закрыть государству возможности использовать свои публично-правовые функции как суверена на данной территории. Достичь поставленной цели проще всего путем использования гражданско-правовых институтов, поэтому исследователи проблемы так настаивают на цивилистической трактовке СРП (и в целом инвестиционных соглашений), игнорируя очевидные противоречия и нестыковки. Собственно говоря, политический подтекст проблемы и не скрывается. В частности, С.А. Сосна отмечает следующее: «Есть только один способ преодолеть эту пагубную для российской экономики ситуацию — уравнять частное лицо, пользующееся недрами или другими природными ресурсами, в правах с государством, сделать государство ответственным перед частным лицом в такой же степени, в какой последнее ответственно перед государством. Речь, разумеется, идет о равенстве предпринимательских, коммерческих отношений между государством и частным лицом»[231]. По мнению H.H. Вознесенской, «Закон о СРП, устанавливая гражданско-правовые методы защиты их (инвесторов.—A.A.) интересов от «произвола» органов власти, должен стать важным фактором в достижении «финансируемости» энергетических проектов России»[232].

Не вполне корректный ход дискуссии по вопросу о правовой природе инвестиционных соглашений подчеркивался и ранее. Так, А.Г. Богатырев справедливо констатирует, что большинство современных авторов «исходят не из специфики инвестиционных соглашений, а из политики государств по отношению к иностранным инвестициям — иностранной частной собственности»[233].

По нашему глубокому убеждению, соображения политической целесообразности не должны лежать в основе серьезного научного исследования вопроса, оправдывать ситуацию искусственного втягивания тех или иных явлений действительности в рамки определенных правовых отраслей или институтов.

• Предыдущая
• 40/94
• Следующая