Служба внешней разведки - Млечин Леонид Михайлович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/117
- Следующая
Отозвали его из Пекина потому, что надо было срочно пристроить Василия Васильевича Кузнецова, которого сместили с поста председателя ВЦСПС. Личных претензий к Кузнецову не было — понадобилась его высокая должность руководителя советских профсоюзов. На нее пересадили Николая Михайловича Шверника, при Сталине возглавлявшего Президиум Верховного Совета. А главой Верховного Совета СССР (пост безвластный, но заметный) поставили маршала Ворошилова.
5 марта 1953 года вечером на пленуме ЦК, когда наследники Сталина делили власть и посты, решили назначить Василия Васильевича Кузнецова заместителем министра иностранных дел и отправить его в Китай в качества посла и представителя ЦК. Но от идеи услать его в Пекин быстро отказались, и он остался в МИДе. С 1955 года он состоял в должности первого заместителя министра, как и Громыко.
Александра Панюшкина возвращать в Китай уже не стали, а поставили во главе разведки.
После ареста Берии в июне 1953 года в органы госбезопасности активно направляли людей из партийного аппарата и кадровых военных. Заместителем министра внутренних дел по кадрам и начальником управления кадров назначили заведующих секторами отдела административных органов ЦК КПСС.
Почти сразу же, осенью 1953 года, в Кремле возникла мысль о том, что такой монстр, как единое министерство внутренних дел, надо раздробить.
4 февраля 1954 года министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов представил в ЦК записку с предложением выделить из МВД оперативно-чекистские подразделения и создать на их основе «Комитет по делам государственной безопасности при Совете министров СССР».
Структура нового комитета предлагалась такой: главное управление по разведке в капиталистических странах; главное управление по контрразведывательной работе внутри страны; управление по контрразведывательной работе в Советской армии и Военно-морском флоте; отдел по оперативно-чекистской работе на спецобъектах промышленности; служба наружного наблюдения; шифровально-дешифровальная служба; управление по охране руководителей партии и правительства; следственная часть; учетно-архивный отдел (архив, статистика, внутренняя тюрьма); служба оперативной техники; отдел по изготовлению средств оперативной техники, средств тайнописи, документов для оперативных целей, экспертизе документов и почерков; радиоконтрразведывательная служба…
8 февраля на заседании президиума ЦК обсуждалась записка Круглова. Ход дискуссии записывал Владимир Никифорович Малин, заведующий общим отделом ЦК, особо доверенный помощник Хрущева.
Обсуждение свелось к кадровым вопросам.
Круглова решили оставить министром внутренних дел. Хрущев настоял на том, чтобы Комитет госбезопасности возглавил преданный ему генерал Иван Серов.
Заодно задумались о том, кого делать первым заместителем председателя Комитета госбезопасности. Возникла кандидатура Александра Семеновича Панюшкина, который был и на партийной работе, и на дипломатической. Но воспротивились два влиятельных члена президиума ЦК.
Министр обороны Николай Александрович Булганин решительно сказал, что «Панюшкин не подходит». С ним согласился глава правительства Георгий Максимилианович Маленков, который знал начальника разведки по работе в ЦК: «Панюшкин слабый в аппарате».
13 марта 1954 года появился указ Президиума Верховного Совета об образовании КГБ. Внешняя разведка получила статус первого Главного управления.
В тот же день Александра Семеновича Панюшкина назначили членом коллегии КГБ, 17 марта — начальником первого Главного управления. 31 мая ему присвоили звание генерал-майор. Он занял кабинет №763 — на седьмом этаже главного здания на Лубянке. В этом кабинете сидели почти все начальники советской политической разведки.
30 июня 1954 года ЦК принял постановление «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». Там говорилось о концентрации сил на работе против главного противника — Соединенных Штатов и Англии. Ведомства, имевшие загранпредставительства, получили указание выделить должности прикрытия, которые занимались разведчиками.
Под руководством Панюшкина готовилось убийство руководителя Народно-трудового союза в Западной Германии Георгия Сергеевича Околовича.
Но руководитель террористической группы капитан Николай Хохлов из 13-го отдела первого Главного управления передумал убивать Околовича. 18 февраля 1954 года капитан пришел к Околовичу домой и все ему рассказал. Хохлов получил политическое убежище. Западные немцы устроили ему пресс-конференцию, и разгорелся грандиозный скандал.
Незадолго до августовского путча 1991 года бывший капитан Хохлов как ни в чем не бывало приехал в Москву. Он заходил и в журнал «Новое время», где я тогда работал.
Бывший специалист по «мокрым делам» производил несколько странное впечатление. Хохлов давно перебрался за океан и был профессором психологии в Калифорнийском университете. Кажется, его больше интересовала парапсихология. Впрочем, и само его появление в Москве было чем-то сверхъестественным. Он даже сходил на Лубянку, где в Центре общественных связей КГБ с ним поговорили вполне вежливо. В те времена чекисты вообще были на редкость предупредительны и любезны. Возможно, потому, что самому Комитету государственной безопасности существовать оставалось всего несколько месяцев…
Другого видного деятеля НТС, Александра Рудольфовича Трушновича, офицеры КГБ, работавшие в Берлине, все-таки похитили в апреле 1954 года.
— Мой сосед по дому в Берлине был начальник отделения аппарата уполномоченного КГБ по работе с эмиграцией, — вспоминал подполковник Виталий Чернявский. — Он занимался Трушновичем. Правда, получилось неудачно. Его завернули в ковер, чтобы никто не обратил внимания, и вынесли на улицу. Привезли, развернули, а он уже труп — задохнулся. Убивать не хотели. Хотели похитить.
При Панюшкине началась история с «берлинским тоннелем». Резидентура ЦРУ в Берлине устроила подкоп под кабельными линиями связи Группы советских войск в Германии и подслушивала все телефонные разговоры.
Ирония состоит в том, что в первом Главном управлении КГБ знали об этом с самого начала. Москву поставил в известность Джордж Блейк, который работал в британской разведке. В годы корейской войны он попал к северянам в плен. Он хотел выжить и предложил свои услуги советским разведчикам.
Дэвид Мэрфи, отставной американский разведчик, был в те годы начальником резидентуры ЦРУ в Западном Берлине. Он отвечал за обработку получаемых материалов.
Мэрфи рассказывал корреспонденту «Красной звезды»:
— Впервые после Второй мировой войны наша разведка получила настоящую информацию о Советской армии. Я собирал весь материал, имеющий отношение к нашей работе. Если кто-то звонил и говорил: «Я бы хотел говорить с товарищем Питоврановым», это попадало ко мне.
Генерал-майор Питовранов был в тот момент представителем КГБ при министерстве госбезопасности ГДР.
Американская операция началась весной 1955 года. И только весной 1956 года в КГБ решили ее прекратить: чекисты сделали вид, что случайно обнаружили тоннель и устроили превосходное пропагандистское шоу.
Считается, что поскольку все было известно, то все линии связи использовались для передачи американцам и англичанам дезинформации. Словом, все усилия ЦРУ были напрасны.
— У нас были источники в Карлсхорсте, в штабе советских войск, — уверяет Мэрфи. — Я всегда сравнивал ту информацию, что пришла к нам через тоннель, и то, что было в нашем архиве из других источников. Если бы мы нашли что-то подозрительное, то и англичане, и американцы начали бы искать виновника. Уверяю вас, что первый человек, на которого пало бы подозрение, был Джордж Блейк. КГБ не хотел им рисковать.
Похоже, американский разведчик прав.
Невозможно себе представить, чтобы все телефонные переговоры были сплошной дезинформацией. На самом деле для КГБ забота о безопасности своего агента оказалась важнее, чем сохранение армейских тайн.
- Предыдущая
- 26/117
- Следующая
