Паж цесаревны - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/56
• Следующая

— Ах, я и сама не знаю. Я не думаю совсем о замужестве… Мне бы хотелось жить в чудесном замке, бродить в подземельях, чтобы все было таинственно и жутко кругом, и слышно было бы про всякие ужасы и страсти, и чтобы самой быть в безопасности… Понимаешь?

— Вот потеха-то! — вскричала Юлия. — Ужасы! Страсти! Ишь, чего захотела! Да мало их что ли здесь, в России, этих самых ужасов, подумай только! Одна тайная канцелярия чего стоит… А знаешь? Мы, кстати сказать, совсем близко от одного из ее тайных отделений, — вдруг неожиданно таинственно зашептала смуглянка, — сюда привозятся самые важные преступники на розыск… Мне говорил это маленький граф Бирон. Он все знает от лакеев. Он даже сказал мне, где потайная тюрьма находится. Хочешь, сведу?

При последних словах смуглянки бледное личико белокурой девочки вспыхнуло румянцем. Голубые глаза ее оживились.

— Ах, Юля! Как бы я хотела взглянуть на то место… Только взглянуть…

— Так идем же!

— А madame Адеркас? — с тревогой произнесла принцесса Христина.

— Madame Адеркас? Вот хватилась, гляди!

И тринадцатилетняя, не по летам разбитная маленькая баронесса Юлиана Мегден, ближайшая фрейлина и друг малолетней принцессы, показала пальцем на группу деревьев со скамейкой под ними. Сквозь значительно опавшую уже листву можно было видеть сладко дремавшую красивую даму средних лет, сидящую на скамейке.

Это была госпожа Адеркас, француженка, воспитательница принцессы.

— Видишь, она спит самым сладким сном! Не беспокойся, не скоро проснется… Идем же, бежим скорее, чтобы вернуться вовремя!

И, недолго думая, проказница Юля схватила за руку принцессу и кинулась бежать с нею по направлению небольшого домика, стоявшего за дальними пристройками летнего дворца.

Девочки благополучно миновали самый дворец и его пристройки, не встретив в этот ранний час никого по пути. Вот и небольшое здание вроде сарая… Оно далеко отстоит от всех строений.

— Кажется, здесь! — шепотом произнесла Юлиана.

Христина только безмолвно стиснула руку сверстницы. Пылкое воображение восторженной девочки рисовало ей уже мрачные подземелья и страшные лица узников, заключенных в них.

Был двенадцатый час на исходе, час, когда караульные и сторожа обедали в своем помещении. Около серого домика бродил только один часовой, дремавший у калитки. Обе девочки прошмыгнули мимо него незамеченными и очутились в опрятном дворике, поросшем кустами лопуха и пожелтевшею травою.

— И совсем-то нет здесь ничего страшного: ни подземелья, ни узников! Точно простая изба для хозяйских надобностей, — произнесла разочарованным голосом принцесса Христина. — Вон и оконце проделано точь-в-точь как в кладовых и погребах для сушки плодов. Я уверена, что там груды яблок навалены.

— А вот я сейчас посмотрю, — вскричала бойкая, живая, как ртуть, Юлиана и, быстро присев на землю, наклонилась к окну.

Тихий стон раздался внизу глухо, чуть слышно. Обе девочки стремительно отскочили назад.

— Ради Бога, Христина! Там узник! — прошептала вся бледная Юлиана.

Первою мыслью Юлианы было бежать. Всегда бойкая и смелая девочка теперь растерялась от неожиданности.

Зато Христина как бы преобразилась. Вся природная робость белокурой принцессы куда-то мигом исчезла. «Если, — рассуждала она, — там стонут — значит есть горе. А есть горе — надо помочь», — пронеслось в ее мозгу. Доброе сердце молоденькой принцессы не переносило чужого страдания. И сейчас, не отдавая себе отчета в том, что делает, она быстро наклонилась к окошку, приблизила свое побледневшее от волнения личико к отверстию и тут только заметила решетку, приделанную изнутри камеры к окну.

— Кто вы? И что надо сделать, чтобы вы не страдали? — произнес ее нежный голосок, обращенный в черную мглу подземелья.

В ту же минуту бледное, изможденное лицо узника появилось перед решеткой.

С удивлением смотрел Долинский на белокурое видение, представшее так неожиданно перед его глазами. Он силился вспомнить, где видел когда-то этого миловидного, голубоглазого ребенка.

— Принцесса Христина! Я узнал вашу светлость! — произнес он наконец почтительно, — но, Бога ради, как вы сюда попали?

— Ах, не во мне дело! — быстро заговорила принцесса. — Вы — офицер? Вы заключены по приказу Бирона? Да? Невинны? Да? У вас есть семья? Дети?.. Бедный, бедный! — роняла она слово за словом. — Почему вы так бледны? Вас пытали, конечно? О, Боже! — и белокурая девочка схватилась за голову.

— Успокойтесь, ваша светлость, — я еще не был подвергнут пыткам, — глухо произнес Юрий Никитич, — но сегодня… сегодня мне обещано отведать дыбы самим страшным генералом Ушаковым.

— За что? — вырвалось взволнованным, подавленным звуком из груди принцессы.

Долинский слабым, срывающимся голосом в нескольких словах рассказал все как было.

— Это дело Бирона! Этого жестокого Бирона! — прошептала в трепете Христина. — О, как я ненавижу его за все его злые дела!

— Тише! Ради Бога тише, Христина! И Юлиана схватила принцессу за руку.

— Или ты хочешь подвести этого несчастного под еще большие пытки? — прибавила она.

— О, Юля! Юля! — прошептала принцесса, — мы должны его спасти во что бы то ни стало.

— Это безумие! Что можем сделать мы, две слабые девочки? Сейчас сюда для розыска съедутся сановники — и все пропало!

Принцесса на мгновение поникла головою. Потом лицо ее приняло сосредоточенное выражение.

— Юля! Юля! — прошептала она, — как это ужасно! Я бессильна помочь этому несчастному…

Но как ни тихо были сказаны эти слова, Долинский их услышал и отошел от крошечного оконца. Его лицо скрылось за решеткой. Он не хотел своим скорбным видом еще более увеличивать отчаяние бедных девочек. Вдруг Юлиана весело вскрикнула и захлопала в ладоши. Христина в ужасе зажала ей рот рукою.

— Безумная! Что ты делаешь! Там караульный! — вся трепеща, сказала она.

Но Юлиана в эту минуту все, казалось, забыла: и караульного, и опасность, и весь мир! Лицо ее так и сияло. Черные глаза лукаво блестели. Она протянула руку и указала на что-то подруге.

— Видишь? Видишь? Вот спасение! — лепетала она. Действительно, спасение было возможнее, нежели мог думать о том заключенный.

У наружной стены стоял большой ящик со старыми использованными гвоздями, пучками веревок и прочими принадлежностями хозяйства тайного пыточного отдела. Проницательный взгляд Юлианы заметил крошечную дверцу, чуть высунувшуюся из-за ящика своими ржавыми петлями. Если отодвинуть ящик и открыть дверцу, то узник очутится на дворике «тайной» и оттуда может бежать… Лишь бы только дверь оказалась не запертой на замок, а то… все пропало.

Хорошенькая юная фрейлина всплеснула руками.

— Скорее, скорее! Помоги мне, Христя!

— Что ты хочешь делать, Юля? — прошептала та, и обычная робость заменила недавнюю решительность девочки. Она уже отчаялась в спасении узника.

— Молчи! Не время теперь! — прошептала юная Мегден, — делай то, что буду делать я! — повелительно присовокупила она.

И обе подруги в четыре руки принялись за работу. В один миг ящик был опорожнен от гвоздей и прочей ветоши.

Обливаясь потом, девочки неслышно делали свое дело.

Теперь, когда все содержимое ящика валялось в траве, он легко поддался усилиям слабых ручонок. Вот ящик сдвинут. Перед ними дверь или, вернее, дверца, величиною не более входа в собачью конуру.

Юлиана бросила быстрый взгляд на запор двери.

— Слава Богу! Замка нет, одна задвижка! Бог смилостивился над несчастным заключенным!

Христина в два прыжка очутилась у окна тюрьмы.

— Господин офицер, выходите, скорее, выходите! — прошептала она взволнованно, вперяя лихорадочно загоревшиеся глаза в темноту подземелья.

Бледное лицо узника снова показалось за решеткой.

— Благослови вас Бог, принцесса! — произнес Долинский, осеняя девочку крестным знамением.

• Предыдущая
• 7/56
• Следующая