Бережок. Стихи и рассказы - Коржиков Виталий Титович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/8
• Следующая

…На улице зацокали копыта, заскрипели колёса, запахло борщом, хлебом, и на площадь вкатилась русская полевая кухня, на которой сидел повар, невысокий пожилой солдат с медалью. И сразу же вокруг него появились дети. Целая площадь детей! С мисками, с кастрюлями, банками. И солдат, дядя Федя, открыв котёл, стал наливать всем борщ.

Они с братом тоже пришли. Но у них не было посуды. Тогда Федя, онкель Федя, достал свою алюминиевую миску, обтёр её и, налив до самого верха, протянул им с вкусным — ох каким вкусным! — куском хлеба…

Мы переглянулись. Так вот зачем звал нас старый повар, вот о чём так хотелось ему рассказать!

А он, заметив наши взгляды, сказал:

— Онкель был совсем маленьким, ганц кляйн, — и повар задержал у груди руку, показывая, какого роста был солдат дядя Федя. — Но борща и хлеба у онкеля Феди хватало для всех детей. Фюр аллен киндерн.

Немец вспомнил, как помогал онкелю Феде топить кухню, раздавать хлеб, и вдруг решительно сказал:

— Если б не онкель Федя, я бы никогда не стал поваром! А так всю жизнь готовлю, плаваю и в разных странах, где только мог, кормил голодных детей.

Он улыбнулся и, уже прощаясь, сказал:

— Вот хотел угостить и вашего товарища. Но Федя спит. Спит онкель Федя.

И снова стало тихо, только где-то качнулись колокольцы, будто нежно повторили: «Он-кель, он-кель…»

Мы разом заговорили: вот ведь как бывает! Столько лет прошло, а дядя Федя, если жив, и не знает, что вспоминают его сейчас. И где? — В Японии! Запомнился солдат дядя Федя человеку на всю жизнь.

Штурман улыбнулся:

— Наш-то Федя тоже ростом не очень вышел…

На рассвете мы уходили. Берег ещё спал. Но рыбаки уже тянули сети. На корме немецкого танкера снова стоял грузный человек. Он был опять в белой куртке, в колпаке — повара встают рано — и негромко кричал нам:

— Передайте привет онкелю Феде!

Мы кивали, хотя не очень-то поняли, какому онкелю передать привет: нашему Феде или тому, который когда-то после боя наполнял мальчишечьи миски и котелки солдатским борщом. Скорее всего обоим.

За бортом всё больше дымилась на морозце вода. Над спящим городком всё отчётливее вырисовывался старый вулкан. В одном из домиков у его подножия спал ещё японский мальчик, у которого тоже был теперь свой Федя. Свой дядя Федя.

Как-то во время отпуска, ароматным летом, в таёжном селе, не вытерпев жары, решили мы с сыном поплескаться в реке и наловить раков.

— Раков? — спросил нас сосед, агроном совхоза, садясь в «газик». На карася он бы время нашёл, а возиться с какими-то раками было некогда. — Так это вам надо на Раковку, — сказал он.

— На Раковку, на Раковку, — подтвердила из-за забора собиравшая огурцы соседка.

И, взяв старый котелок, мы отправились искать Раковку.

Прошагали село, вышли на звонкое от кузнечиков поле и остановились. Впереди, покачивая облака, тигриным семейством растянулись на заре рыжие пушистые сопки, а возле них, у самых мокрых лап, тащила брёвна работящая река.

— Это не наша. В таком шуме раки водиться не станут, — решили мы и потопали дальше.

Переправились через реку, забрались в прохладную моховую глушь, а Раковки всё не было. И мы стали сердиться:

— И где она, эта Раковка?!

И тут, среди папоротников, за большой рекой, блеснула малая. Вода золотилась в ней медовыми струйками, лужицы в солнечных пятнах желтели, как блюдечки мёда, на травинках вспыхивали зелёные стрекозы, а в сторону от нас медленно уползал недовольный удавчик.

Сын бросился за ним, но вдруг глянул под ноги и закричал:

— Раки!

Мы быстро нахватали их полный котелок. Они зашевелились, зашебуршали, будто бы заворчали:

— Ну и вредные мужики попались! Сейчас домой понесут, огонь разведут, варить будут!

Но мы присели на поваленное бревно рядом с дедом, который ловил пескарей для наживы, и стали слушать тишину. И капли воды из родника. И шелест травы под брюхом уползающего удавчика. И высоко-высоко звук реактивного самолёта.

— Тихая речка! — сказал сын.

— А чего ей шуметь? О чём рассказывать? — подумал я вслух. — Это тебе не кит, который по всем океанам прокочевал. Она-то всего два-три километра по земле бежит.

— И то верно, — усмехнулся дед. — Что с неё возьмёшь? Чего ей шуметь? Не Амур, не Волга. Раковка. Что в ней? Пескари да раки. Что на ней было? Кто знает? Разве что когда-то белых туда-сюда гоняли. Да японский офицер погнался за разведчиком, саблю потерял. А уж как пошли партизаны гнать самураев да беляков до Тихого океана, так эта Раковка из-под копыт до самого неба летела!

• Предыдущая
• 6/8
• Следующая