Пасынок луны (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 9

Один из прохожих усмехнулся, краем уха поймав Фангорову колкость. И истолковав ее по своему… а точнее, ровно так, как и подобает нормальному человеку. Вполне добропорядочному и ни разу не прятавшему у себя дома беглых преступников.

— Слушай, — все так же осторожно и с деланным смущением начала Нарра, подойдя к своему собеседнику почти вплотную, — а ведь мы даже не познакомились…

— Фангор, — коротко и по-прежнему без тени дружелюбия бросил парень, — теперь-то, надеюсь, твоя совесть чиста?

От него не укрылся взгляд, ненароком брошенный Наррой на монеты в его руках. На монеты, ради которых пришлось тащиться с фруктами через полгорода, обливаясь потом…

Руки Фангора самопроизвольно сжались в кулаки, скрывая блестящие кругляши от посторонних глаз. Однако нужды в подобной предосторожности не было — Нарру они все равно не интересовали. По крайней мере, на сей раз.

— А меня Наррой зовут, — проговорила воровка, улыбнувшись.

— Очень приятно, — буркнул Фангор, поднимаясь с крыльца и уже готовясь уйти.

— Подожди! — почти выкрикнула Нарра, заступая ему путь, — Фангор… в общем, ты знаешь такой обычай? Тот кто спас человека, отвечает за него до конца жизни.

— Мне плевать на обычаи, — холодно отвечал оборотень, — потому что один из них лишил меня семьи. У тебя — все?

— Нет-нет… погоди! — умоляюще воскликнула Нарра, — помоги мне! Тебя мне не иначе послала судьба — чтобы ты спас меня! Все равно ты нездешний, терять нечего… Помоги мне… выбраться из города!

«С какой стати?» — едва не ответил Фангор, присовокупив к этой отмашке какую-нибудь грубость. Или вообще нарочитое ругательство из тех, что были в ходу в деревне близ Рогатой Башни.

Однако вовремя осекся — пускай и чувство сострадания было здесь ни при чем. Да и судьба с ее капризами волновала оборотня не особо. Просто неожиданно оборотень понял, что его новая знакомая может и пригодиться. Что и сама может оказаться полезной… хотя бы в порядке расплаты за свое спасение. И еще как полезной!

— Так… пожди, — немного смягчившись, произнес Фангор, — ты объясни вначале, в чем беда-то?

«Свою душу можно лишь выкупить… точнее, выменять, — так кстати вспомнились слова отца, — на другую… если не на две». Так что, сумей он удержать эту привязчивую девицу подле себя, и нашлось бы, что предложить Зел-Гароту на выкуп. Хоть и ни ахти какое предложение — однако выбирать-то Фангору больше было не из чего.

Ответить Нарра не успела: вскоре невдалеке показались два стража — при мечах, а также с луками, закинутыми за спину. На горожан, суетящихся вокруг, они бросали взгляды одновременно презрительные и оценивающие, алчные и снисходительные.

В Ак-Давэре только младенцы и умалишенные не знали о прибавках к жалованью, что самовольно и негласно устанавливали себе эти вооруженные до зубов молодчики. Бремя же уплаты таких «прибавок» целиком ложилось на плечи уличных попрошаек, факиров и торговцев; иногда — владельцев небольших лавочек.

А вот с крупными купеческими домами стражи если позволяли себе связываться, то лишь в полдень, после дождичка в четверг и непременно при полной луне. Ибо последние сами держали целые отряды вооруженных наемников, в силу чего напугать их было неизмеримо трудней. Дрогнуть и заставить верхушку торгового сословья раскрыть карманы могла заставить алчность разве что людей посолиднее — Наместника, например. Или какого вельможи.

Приближение стражей Нарра заметила издали и потому, не тратя времени на объяснения, кинулась в ближайший переулок — из тех, что поуже и потемнее. Причем не забыла вцепиться в рукав и потянуть за собой Фангора.

Лишь углубившись в спасительный полумрак; лишь в окружении покосившихся лачуг и луж благоухающих помоев, она наконец-то позволила себе объясниться. Что и немудрено, ведь произносить подобное на людях не решился бы и самый отчаянный из храбрецов.

— Я забралась во дворец Наместника, — сообщила воровка, — без приглашения, как понимаешь… Ничего не украла, но этот козел, похоже, зол на меня из-за самой попытки. Так что теперь меня ищет весь город… а мой клан, скорее всего, перебили или бросили в темницу. Больше надеяться не на кого; остается бежать из города. Но если я попытаюсь… одна… у городских ворот ведь стражники стоят — и они скорее всего меня узнают и схватят. Ну… так как? Поможешь мне? Не испугаешься?

— Не испугаюсь, — отвечал Фангор, хоть легонько, но уколотый последней фразой, — только… все дело в том, что помочь тебе я смогу только ночью. Иначе никак.

В душе он уже смирился с предстоящей необходимостью — прорываться через стражей в облике зверя. И сносить все муки, подобающие ему за превращение.

— Ночью! — вскричала Нарра в отчаянии, — ты смеешься… да я могу не дожить до ночи! Меня могут схватить в любой миг! Где мне прятаться — ночи дожидаясь?

— Надо подумать, — вздохнул Фангор, по привычке морща лоб, — с постоялым двором второй раз не выгорит…тем более что платить поди за двоих придется. Здесь…

— Как же! — воровка хмыкнула, — ты бы еще путь запоминал по телеге, у обочины поставленной! А еще сегодня я узнала, что даже катакомбы под Ак-Давэром больше не надежны. Хотя когда-то думала, что стражи боятся туда ходить… или вообще не знают про наши убежища. Так нет же, как оказалось, все они знают… твари! И ни капельки не боятся.

— Погоди, — перебил ее Фангор, внезапно осененный, — я, кажется, кое-что вспомнил. Хоть ты права, я нездешний и, быть может, чего-то не понимаю. Но тем не менее: видел я в городе, в разных его частях, руины… больших красивых дворцов. В которых, что странно, никто не живет. И, похоже, давно.

— Считается, что на каждом из этих дворцов то проклятье лежит, то призраки прежних владельцев обитают, — пояснила Нарра, — а позволить себе жить в таких домиках у нас может — кто? Правильно, богатые купцы и богатые же сановники. И те и другие привыкли полагаться на удачу, а значит суеверны.

— А ты? — поинтересовался Фангор, — вам… ворам, ведь тоже без удачи никуда.

— Скажу честно, я не в восторге, — призналась девушка, — только выбора, похоже у меня… то есть, у нас нет. Кстати, а сам-то ты не боишься?

Оборотень в ответ лишь уклончиво мотнул головой. Годы службы у мага Арвана отучили его смеяться над тем, что порой с презрением кличут «суевериями». Привидения из детских сказок-страшилок и чудища-персонажи застольных баек казались самой безобидностью рядом с тварями из иных Ярусов, что время от времени тревожил хозяин Рогатой Башни. Да и сам Фангор воплощал в себе одно из самых расхожих суеверий — иначе бы в деревне к нему относились гораздо добрей.

Посему, к словам товарки по несчастью надлежало отнестись хотя бы с толикой серьезности. И быть готовым встретиться в руинах не с каким-то привидением, выдуманным людской молвой, но кое с чем пострашнее. И главное — существующим, увы, в действительности.

Однако при всем том выбора у них, как правильно сказала Нарра, не было. Оставалось лишь принять руины дворца в качестве убежища как суровую необходимость. Как неизбежное… и очевидно меньшее из зол.

Вот как бывает: делает жизнь резкий крен или даже крутой вираж — и все, досель казавшееся главным, таковым быть по меньшей мере перестает. А то и вовсе грозит обратиться в ничто, в пыль под ногами.

Подобные резкие перемены успели произойти с Фангором дважды за всего одну неполную луну. Сперва он лишился хозяина — и тем избавился от нужды подстраивать под него всю жизнь; жить с оглядкой и зависеть от воли грозного мага. Пусть и не был оный маг ни тираном, ни сумасбродом, пусть и не досаждал как-то особенно слуге-оборотню, а вот покинуть Рогатую Башню без спроса Фангор не мог. И уж тем более сказать ей «прощай!».

А не мог он, как оказалось, ровно до тех пор пока хозяин-маг сам не оставил этот мир, превратившись горсть пепла и пыли. Разрешение спрашивать теперь стало не у кого. И отныне Фангор был волен идти хоть в Южную Пустошь, а хоть и за тридевять земель. Туда, где, как принято думать, даже люди не живут, но обитают лишь диковинные создания. Карлики, великаны и иже с ними.