Факультет патологии - Минчин Александр - Страница 13
- Предыдущая
- 13/87
- Следующая
— Ничего страшного, я знаю, что ты хороший мальчик и этого делать не будешь.
— Откуда вы взяли?
— Я наблюдал: бегаешь старательно. Я долго смеялся.
— Что же делать с вашим проклятым зачетом, я ведь его не сдам никогда?
— Во-первых, он не мой, а ваш, я свои все давно сдал, когда в институте физкультуры учился, а во-вторых, если захочешь, то сдашь. Надо только постараться.
— Скорее мое тело и организм сдадут и уйдут из бытия, чем он у меня сдастся.
— Ничего страшного, все так говорили сначала.
— Но я не хочу такого конца!
Он улыбнулся. А я шел и думал, неужели у него нет слабого места. Как точка разбивания у пуленепробиваемого стекла, критическая точка раскалывания. Не может быть, такое место есть у всякого. Но как ее нащупать?
— Я слышал, что те, кто ходит в секции и в них занимается, получают зачет автоматически, и им не надо ходить на занятия?
— Но ты ведь не ходил.
— Но у вас нет такой секции.
— Какой?
— Волейбольной.
— А ты что, умеешь играть?
— Да, у меня первый взрослый по этому виду спорта.
— Когда же ты успел, молодой такой?
— Играл за сборную города у себя. В «Динамо» тренировался.
— Молодец, а я и не знал, что ты спортивный мальчик. Да, секции у нас нет на факультете, секций вообще мало. Жалко.
И тут я ляпнул:
— А хотите, я вам создам волейбольную команду на факультете?
— То есть?
— Сделаю команду, оттренирую и выставим на соревнования.
— И сам играть будешь?
— Конечно, я обожаю волейбол.
— Ты серьезно об этом говоришь?
— Абсолютно!
Вот оно! Нашлось слабое место. То-то же, а я думал, что в мире уже правят не умные, а… физкультурные, и ума больше не надо. А работать надо не ногами, а мыслью, словом работать надо. Управляя.
Ему нужна была зачем-то команда. Он ухватился за нее, и с этого момента командующим стал я.
Хотя еще за мгновение до этого казалось, что, правда: не справиться, не перескочить этого буйвола стройного вида.
— Что тебе для этого нужно, Саша?
О, вот я уже и «Саша» стал, а я думал, он не помнит, как меня зовут.
Теперь командовал я. Парадом, и я хотел им насладиться:
— Зал, расписание, мячей пять-шесть, хороших только, а не нашего, советского производства. Польских, например, золотистых таких, охряного цвета.
— Еще?
— Человек пятнадцать ребят, чтобы имели хоть какое-то понятие о волейболе.
— Да ты что! Где ж это я тебе наберу в педагогическом институте, к тому же на филологическом факультете, столько ребят, да еще нормальных, то есть здоровых. Да еще с понятием о волейболе.
— Хорошо, десять, — согласился я. (Я соглашался.)
Он и этой цифре ужаснулся. Не был уверен, что найдет столько нормальных на нашем факультете.
— Когда ты начнешь? Розыгрыш института в ноябре.
— С первого сентября нового учебного года.
— Успеешь создать команду?
— Попробую, я ведь не волшебник.
— Но сам-то играть будешь хорошо? Не опустив рукава, лишь бы отделаться?
— Я никогда не играл плохо, всегда выходил на площадку, чтобы побеждать! И как так можно говорить, вы ведь даже не видели, как я играю. — Я завелся. — Зверею перед подачей мяча. Бьюсь, не отдыхая, до последнего удара.
Я актер тоже. Как и Ирка, только другого амплуа. Но от нее мне многое уже передавалось. Она лучше знала эту сцену жизни — институт.
— Ну хорошо, успокойся, я верю тебе. Ты такой легковозбудимый, — говорит он, удивляясь.
— Это чисто нервное, — отвечаю я.
— Теперь, кого я могу дать тебе в команду. Ты будешь на третьем курсе…
— Если буду, — вставил я.
— Постараешься. — Он улыбнулся. — Естественно, со старших курсов, где нет физкультуры, никто не подумает ходить и играть. Следовательно, я могу дать ребят только с первого или второго курса, чтобы они ходили к тебе заниматься вместо меня: ты будешь вести табель, отмечать их посещения, и от тебя будет зависеть, поставлю я им зачет или нет.
Это мне понравилось — из просителя в даватели.
— Только отнесись к этому серьезно.
— Обязательно, — о моем зачете речи уже не шло, но я догадывался.
— Не жди, что придут к тебе мастера спорта, скорее всего они играть не умеют. Но ты научишь. — (Интересно, как это он себе представлял, — я не догадывался.) Никто не говорит, чтобы они играли, как ты, но нужна команда, какая бы она ни была, это не важно, зато факультетская. А значит, ведется какая-то спортивная работа на факультете.
Вот что ему было нужно. Но я догадывался, у меня умная головка.
— Капитаном, естественно, я назначаю тебя.
— А?..
— Ну, команды. Ты ее и тренировать будешь.
— А-а, спасибо за доверие. Мы подошли к метро.
— Теперь так: в понедельник подъезжай к двенадцати дня, и мы обговорим условия твоего зачета.
— Они новые будут?.. — Я скромно опустил глаза.
— Скорее всего да. — Он улыбнулся. Однако не легко мужик сдается: я думал, сразу мне на шею бросится.
— Так как насчет пива? — Я не верил ему, думал, не хочет со мной запанибрата — дистанция. Она не только в беге, она и в жизни важна…
— Я, правда, не пью, спасибо. Ну, до понедельника.
Расстались мы, как первые друзья, которые были когда-то последние.
Естественно, никакой команды ему я создавать не собирался.
В субботу мы встретились в стенах института. Это у вас суббота выходной, а у нас учеба. Ирка даже вся засияла, когда увидела меня:
— Тебя почему целую неделю не было?
— Она аж вся извелась, — вставил Юстинов.
— На стадионе бегом занимался, — ответил я.
— Как это? — спросил Боб. И тут я начал им рассказывать о Пенисе: вся компания полегла. Кроме Юстинова.
— Ты, кстати, особо не радуйся, — сказал он, — так как на следующий год собираются вроде ввести физкультуру в течение всего третьего курса и два зачета.
— Тогда мы все будем зависеть от тебя, — сказал Боб. — Ты у нас бо-оль-шой человек будешь, Сашка!
Все опять засмеялись, не смеялся только Юстинов, он никогда чужому не смеялся, а смеялся только своему.
Он начал:
— Хорошо, что ты появился, а то твой лучший друг Ирка была уже близка к коме. Боялись, не выживет.
Ирка подарила мне лучезарную улыбку.
— Боб, пошли пиво пить, угощаю, — сказал Юстинов.
— С удовольствием, — согласился Боб. — Саш, ты пойдешь?
— Нет, спасибо, после пяти дней кросса, безостановочного, мне нужна передышка.
— Так, — сказал Юстинов, — а Ирке после последней выходки категорически запрещается.
— Ну, Андрюшенька.
— Я кому сказал, Ира!
— А я и не люблю это пиво, к тому же мне надо поговорить с Санечкой. — Она невинно посмотрела на меня.
— Прекрасно, — сказал Юстинов, — смотри только, заделает она тебя. И не такие храбрецы попадались, и то уделывала.
— А мы с ней ничего такого не собираемся делать, чтобы она меня уделывала… — мне было весело.
— Да, — сказал он, — а жаль, я бы тебе ее даром отдал, вот сейчас прямо!
Вся компания полегла. Юстинову это нравилось. Он улыбнулся.
— Спасибо, — сказал я. — Но не надо.
— Обижаешь, Саш. Как у вас там на Кавказе говорят: прямо в сердце плюешь, такую девушку предлагаю. Ирка, пошла бы к нему?!
— Конечно, Андрюшенька. Да он не хочет, я уже предлагала.
Боб по перилам покатился.
— Ты видишь. Боб, Ирка не теряет времени зря, я же тебе говорил, что она профессионалка-блядь, только прикидывается, что девственница.
И вся компания со смехом ушла.
— Санечка, — Ирка уже висела на руке у меня, — ты мне расскажешь еще, я целую неделю ждала? Ты же обещал.
— Что, Ир?
— Ну, про противозачаточные средства и как предохраняться.
— А что тебе рассказать?
— Все-все, что ты знаешь, мне так интересно. — Она действительно была очень заинтересована.
В это время в аудитории шла лекция. А я начал свою, из области очень далекой от той, по которой шла лекция. Та называлась «Русская литература XIX века», моя называлась «Гинекология и предохраняющие средства XX века» (Общий курс для незнающих).
- Предыдущая
- 13/87
- Следующая
