Трудный путь - Миллер Уэйд - Страница 22

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая

Это был свернутый трубкой холст, перевязанный по центру веревкой.

Пятница, 24 декабря, 11.45 ночи

— Эй, что ты делаешь? — спросил оторопелый Мерлоз.

Фесдей перекинул свои длинные ноги через подоконник и спрыгнул вниз. Два шага — и он у холста.

— Ну-ка, иди сюда! — приказал он Мерлозу, входя в коттедж.

Мерлоз удивленно смотрел на него. Увидев холст, он застонал.

Макс Фесдей осторожно развернул холст.

— Она оставила его! Зачем? — с горечью произнес Мерлоз.

С полотна на них смотрел человек с бледным, нездоровым, худым, лицом. В углу, скрестив ноги, сидел шут короля Филиппа, одетый в зеленый бархат. На его костюме выделялись кружевные воротник и манжеты. Возле его маленьких ног лежали большие тыквы.

Развернутый холст был примерно сорок дюймов в длину и около ярда в ширину. Фесдей осторожно свернул его и посмотрел на Мерлоза.

— Джиллиан сделала ошибку, — сказал он. — Она паникерша, а не профессионал. Так же она поступила в Дель Маре, когда ваша старая секретарша выследила ее. То же самое случилось в полдень во «Фримонте»: когда Лараби вышел, она схватила картину и оставила ее возле лифта.

— Я не знаю этого.

— Я только говорю о поведении Джиллиан. Я рассказываю это для себя самого.

— Точно так же, как ты говорил пару минут назад? — сердито сплюнул Мерлоз.

Фесдей сунул рулон под мышку.

— Я не хочу хвастаться. Скажи лучше, поздно ли твой отец ложится спать?

Мерлоз не ответил. Казалось, он что-то обдумывает. Потом он сказал:

— Теперь-то он спит. Если хочешь отвезти ему эту штуку, лучше всего сделать это утром.

Фесдей усмехнулся.

— Хорошо. — Он был рад: «Дурак» был в его руках, и даже сын его клиента ничего не мог сделать. — Помни, что Эйприл ни при чем. Всего хорошего.

Фесдей вышел на улицу. Молодой Финч окликнул его из окна.

— Так ты придешь завтра? Я предупрежу старика.

— Хорошо. Скажи ему, пусть удавится на своем чулке.

Он направился по широкой Кэбрил-Фривей в Сан-Диего. Движение было небольшое, и он мог развить большую скорость. Время от времени он оглядывался на заднее сиденье, где лежал Веласкес. Никогда еще его машина не стоила так дорого, как сейчас. Он думал о миссис Уистер, о Низе, о Лараби. Все они владели этим опасным предметом искусства и потому умерли.

Джиллиан Прайор была на свободе. Он нашел картину, и его работа закончена. Граф фон Рашке нанял его найти картину, и он нашел ее. Оливер Артур Финч нанял его купить картину, и он скоро завершит его дело. После этого он сможет заняться той женщиной, чей нож убивал безжалостно и без какой-то бы то ни было необходимости. Завтра он посмотрит, сможет ли он помочь Клаппу.

Фесдей остановил машину и некоторое время сидел за рулем. Он решил не брать с собой ни шкатулку, ни картину. Лучше сначала поговорить с Рашке. Это, конечно, рискованно, но он все же безоружен, а троица, которая ждет его, уже не раз демонстрировала свои некоторые качества.

Фесдей прошел по коридору к студии Прайора. Из-под двери не было видно света. Он постучал, но ответа не услышал. Тогда он дернул дверь. Она открылась. Было темно, но он уже понял, что в комнате никого нет.

Эйприл Эймз, фон Рашке и даже Люсьен Прайор исчезли.

Он помедлил, прежде чем войти в комнату. Почему они все-таки ушли? Его план был достаточно ясен. Рашке вряд ли мог добровольно оставить комнату, он должен ждать возвращения Фесдея. Что случилось?

Пытаясь понять столь странный факт, Фесдей достал клочок бумаги из кармана и при свете спички нацарапал записку: «Поехал домой. Ф.».

Он кинул бумажку на пол в ярде от двери, чтобы входящему в комнату она бросилась в глаза. Потом он осторожно закрыл дверь. Это единственное, что он мог сделать. Вряд ли это принесет пользу, но если Рашке все же вернется сюда, он найдет записку. Во всяком случае, если он захочет, то найдет его. Эйприл знает его адрес, а телефон можно найти в справочной книге.

Вспомнив о своих сокровищах, он бросился к машине.

Она стояла там же, где он оставил ее. Все оказалось на месте. Он подошел к углу улицы. Машины Эйприл не было.

Добравшись до своего дома, Фесдей, держа шкатулку и картину в левой руке, не спеша подошел к двери и вставил ключ в замок. Ключ с трудом вошел в скважину, и он мог поклясться, что раньше этого не было. Нервы его напряглись. Дверь открылась, и он вошел внутрь.

— Стойте спокойно, мистер Фесдей, и не пытайтесь достать свой пистолет, — услышал он голос Рашке.

Желтый свет лампы освещал лицо графа. Он сидел на диване, лицом к двери. Палец правой руки лежал на спусковом крючке автоматического маузера.

Суббота, 25 декабря, 0.30 ночи

— Уберите пистолет, — сказал Фесдей. — Не шутите.

Рашке не пошевельнулся. Рука, сжимавшая пистолет, была направлена в живот Фесдея. Продолговатое лицо графа было серьезно, и он с угрозой смотрел на детектива.

— Вы проиграли, Фесдей. Поднимите правую руку, пожалуйста. И не пытайтесь кинуть в меня шкатулкой. Я стрелял без промаха еще до вашего рождения.

Фесдей поднял правую руку. Ключи звякнули на его пальце.

— Что с вами, Рашке? Что случилось?

— Какая невинность! Вас удивляет, что Клапп еще не поймал меня?

— Клапп? Что сделал Клапп? Почему вы поставили лампу на пол?

— Чтобы с улицы не было видно. Лейтенант Клапп прибыл в студию тотчас после вашего ухода. Что он сообщил вам по телефону?

— Я же сказал вам, что это был Мерлоз. Я выследил его.

— У вас было достаточно времени, чтобы позвонить Клаппу, пока мы сидели, как птицы.

Граф встал и медленно двинулся к нему.

— Пистолет, где вы его держите?

Фесдей покачал головой.

— Простите, но у меня его нет.

Он усмехнулся, увидев разочарование на лице Рашке. Австриец еще не заметил рулона в руке Фесдея.

— Можно я опущу руку? — спросил Макс.

— Нет. — Граф вернулся к дивану. — Жаль, что я не знал раньше, что вы не вооружены. Вы обманули меня, и я могу действовать так же.

— Что было нужно Клаппу?

— Стал бы я беседовать с полицейским после того, как выскочил из окна.

— А что произошло с остальными?

— Эйприл тоже имела мало желания оставаться там. Насчет мистера Прайора не знаю. Это вы все устроили, мистер Фесдей. Я не ценю подобные американские шутки.

Фесдей снова усмехнулся.

— Прежде чем вы вызовете меня на дуэль, — сказал он, — поймите одно: я не звонил Клаппу. Даю вам слово. Думаю, что, скорее всего, это сделал Люсьен.

— Художник? Зачем?

— Ловушка получилась случайно. Люсьен связан с Клаппом поисками своей сестры. Хотя он открыл ему только половину. Почему же он не мог позвонить ему и рассказать о ее выходке с картинами? Рашке удивленно вскочил с дивана.

— Боже мой, мистер Фесдей, вы начинаете убеждать меня. Но почему Прайор не сказал нам о полиции?

— Почему? А почему он должен был сказать? Австриец громко засмеялся и спрятал маузер во внутренний карман пиджака.

— Поверните выключатель, он сзади вас, — попросил Фесдей. — Как вы вошли сюда?

— Через окно. Я уже научился пользоваться им лучше, чем дверью.

Он включил свет.

— Я полагаю, — сказал граф, — что копы долго продержат Люсьена, чтобы он не смог помочь своей сестре.

Фесдей подошел к столу и поставил на него шкатулку. Затем начал разворачивать холст, а у Рашке от изумления глаза буквально полезли на лоб.

— Я не видел женщину, — проговорил Фесдей, — но получил ее вещи.

— Мистер Фесдей! Мистер Фесдей! — Граф вскочил с дивана и бросился к Максу.

Фесдей передал ему картину, и граф начал ее рассматривать. Фесдей стоял за его спиной. Оба мужчины некоторое время молчали, глядя на бессмертное произведение великого испанца.

— Я думаю, что это шут, — сказал Фесдей. — А зачем эти овощи?

— Это бутылочные тыквы, мистер Фесдей, — благоговейно прошептал Рашке, — Я полагаю, что при дворе шута прозвали Тыквой.

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая