Темное благословение - Миллер-младший Уолтер Майкл - Страница 11
- Предыдущая
- 11/16
- Следующая
Пол бесцельно осматривал комнату. Около стен стояло несколько стеклянных клеток с крысами. Клетки казались герметичными — от них тянулись патрубки принудительной вентиляции. Больше половины крыс были отмечены следами чумы на различной стадии невродермы. Некоторые из них имели бритые пятна кожи — особенно, в тех местах, где болезнь появилась недавно и проявила себя наиболее мощно. У Пола возникло странное чувство, что крысы следят за ним. Он вздрогнул и отвернулся.
Осмотрев лабиринт стеллажей и груды лабораторной посуды, Пол перевел свой взгляд на пару полусфер, которые висели на стене, словно охотничьи трофеи. По углублениям в центре он узнал в них две половинки одного из метеоритов. Чуть дальше виднелся плакат с десятком наклеенных печатаных страниц. Следующий плакат содержал четыре фотографии бородатых ученых из другого века. Скорее всего, Сиверс вырезал их из какого-то журнала или книги. Ничего особенного в лаборатории не было. Она пропахла пылью и какими-то кислотами.
Внезапно кресло Сиверса заскрипело.
— Вот и проверил, — сказал он сам себе. — Еще одна загадка. Сорок процентов роста!
Он отбросил огрызок карандаша и быстро повернулся. Пол увидел круглое толстое лицо с блестящими глазами. Темное и рваное пятно невродермы поднималось от подбородка ко лбу. Оно разделялось ртом, закрывало правую щеку и придавало ученому сходство с бульдогом какой-то смешанной черно-белой масти.
— Проверил! — гаркнул он и самодовольно улыбнулся.
— Что проверили?
Ученый закатал рукав, показывая полоску лейкопластыря на левом локте, который был покрыт пятном болезни.
— Вот, смотри, — произнес он. — Две недели назад это место было нормальным. Я взял отсюда квадратный сантиметр кожи и подсчитал количество нервных окончаний. Прошло немного времени, и дерма захватила этот участок. Сегодня я срезал еще один квадратный сантиметр и сделал пересчет. Представь себе, сорок процентов роста!
Пол недоверчиво поднял брови. То, что невродерма повышала чувствительность, было известно давно. Но чтобы она создавала новые нервные окончания… Нет, в такое он поверить не мог.
— Я потом пересчитаю в третий раз, — радостно пообещал ему Сиверс. — Одно место показало шестьдесят пять процентов. Что скажешь, а? Расторопные маленькие твари! Они создают нам новые рецепторы!
Пол с трудом проглотил слюну.
— И что?
Сиверс спокойно осмотрел его с головы до пят.
— Э-э, да ты не гипер! И наверное, никак не можешь понять, почему чувствительные люди хотят полапать твою кожу? Но меня бояться не надо. Я застраховал себя от подобных глупостей.
Он сказал это так небрежно, что смысл фразы дошел до Пола с небольшим опозданием.
— Простите, не расслышал. Что вы сделали?
— То, что сказал! Подцепив болезнь, я взял тонкую иглу и определил те места на руках, которые вызывали у меня приятные эротические ощущения. Затем я прижег их электродом. И знаешь, подобных мест оказалось не так уж много — одна-две точки на квадратный сантиметр.
Он снял перчатки и показал запятнанные оспинами ладони.
— Мне не хотелось суетиться с этими глупыми и детскими желаниями. Охота на таких, как ты — пустая трата времени. Во всяком случае, для меня. Короче, мануальная страсть мне не грозит, и я никогда уже не узнаю, на что похоже это чувство.
Он повернул ладони к лицу и, прищурясь, осмотрел их.
— Упрямые маленькие твари продолжали выращивать новые нервные окончания, а я все сжигал и сжигал их. Сжигал и сжигал!
Пол вскочил на ноги.
— Вы хотите сказать, что чума вызывает рост новых нервных клеток?
Сиверс спокойно посмотрел на него.
— Ну да. Ты же пришел ко мне набираться ума? Тогда перестань вести себя, как идиот, и прекрати кричать. Иначе я попрошу тебя удалиться.
Пол, которому минуту назад только этого и хотелось, вдруг покорно умолк. Сиверс глубоко вздохнул и ухмыльнулся.
— Садись, садись, мой мальчик. Если ты действительно рвешься к знаниям, я расскажу тебе все, что мне известно. Хочешь правды?
— Конечно!
— Хотя все это, конечно, не то! Ты хочешь знать, как события могут затронуть тебя… Прости, забыл твое имя. Ты не заинтересован в понимании ради понимания. И так со всеми людьми. Вот почему мы в таком дерьме — включая и нашего падре. Его волнуют частные моменты, а не чистое знание. Он озабочен событиями, но ради своей паствы и ради своего Христа. Хотя, я вынужден признать, это более продвинутое отношение, чем жизненное кредо остальных людей, чьи интересы сузились до личной безопасности. Эх, если бы они действительно захотели понять происшедшие события, то мы не оказались бы в таком плачевном состоянии.
Пол молча слушал наставления ученого.
— Прежде чем просвещать тебя, я хочу попросить о невыполнимом.
— Да, сэр.
— Я попрошу тебя быть абсолютно объективным, — продолжал Сиверс, прикрыв глаза рукой. — Я хочу, чтобы ты забыл обо всем, что знал о невродерме — во всяком случае, на то время, пока не выслушаешь меня. Избавься от своих предубеждений — особенно от тех, которые связаны со страхом. Представь, что я обсуждаю чисто теоретический вопрос.
Он опустил руку и застенчиво улыбнулся.
— Меня всегда смущает просьба о содействии, когда я знаю на все сто, что никогда его не получу. Черт бы вас побрал!
— Я постараюсь быть объективным, сэр.
— Итак!
Сиверс сел и откинулся всем телом, поместив основание черепа на верхний край кресла. Он глубокомысленно поморгал в потолок, затем скрестил руки на животе и закрыл глаза. Когда ученый вновь заговорил, он обращался к самому себе.
— Представим планету, чем-то похожую на Землю — похожую, но во многом иную. Планету, на которой существовали каменноугольные формы жизни: теплокровные, полуразвитые и совершенно далекие от человеческого вида. Эта планета отличалась и кое-чем другим — сверхизобилием паразитических форм. Фактически, они и доминировали в том мире, а теплокровные существа были для них вместо блюд. Да, можно и так сказать. В течение двух миллиардов лет развивались только эти паразиты, причем некоторые из них создали довольно любопытные методы обеспечения пищевых запасов — то есть тех животных, которых они завоевывали для дальнейшего поедания.
Сиверс задумчиво посмотрел на Пола.
— Скажите мне, юноша, какую деятельность человек изобрел для обеспечения запасов растительной пищи?
— Агрокультуру.
— Правильно. Человек — это тоже паразит, хотя, в основном, он заботится о растениях. Люди развили агрокультуру, чтобы есть свой кекс. Они научились размножать те виды, которые употребляли до этого в пищу. Очень замечательная идея, если как следует подумать над ней. Ну, очень замечательная!
— Доктор, я не понимаю…
— Тсс-с! Теперь предположим, что некие микроорганизмы нашей фантастической планеты в течение долгой эволюции научились выращивать ткани животных, которыми они питались. То есть паразиты стимулировали рост этих тканей, выделяя нормированное количество гормонов. Несомненный прогресс, не так ли?
Пол начал напряженно склоняться вперед.
— Но это был лишь первый шаг. Он позволил животным, питавшим паразитов, жить дольше, хотя, как я полагаю, и не очень весело. Нормирование роста мышечных тканей шло неровно и с переменными успехом. Однако вскоре все паразитические виды либо научились этому, либо вымерли. И тогда начался спор за эффективный способ нормирования. У паразитов, содержавших своих «хозяев» в лучшей физической форме, оказалось больше шансов на победу, поскольку чрезмерная узурпация власти снижала количество пищевых запасов. Ты вспомни, как человечество самодовольно губило свои природные ресурсы. А тут еще одна беда! Животные стали бороться между собой за место под солнцем, и маленьким букашкам пришлось помогать своим подопечным — посредством контроля за их физическим развитием.
Сиверс торжество покачал головой.
— Это привело маленьких гениев к упадку и бесславному краху. Они сконцентрировали усилия на… как бы это сказать… культивации разума своих «хозяев». Паразиты начали создавать у подопечных животных всевозможные виды оборонительного и наступательного оружия — рога, клыки, ядовитые зубы, жала, отравленные метательные иглы. Мы можем только догадываться об этом. Но в конечном счете одна группа микроорганизмов наткнулась… На что?
- Предыдущая
- 11/16
- Следующая
