Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Эшли Майк - Страница 23

Он извлек из кармана листок бумаги:

– Вот какой гонорар я требую от миссис Бертрам.

– Холмс!

– Она ведь сама пообещала, что выразит нам признательность, а мистер Астон Плаш добавил, что будет проявлена еще и щедрость. Я раздобыл для нее дом в модном районе и, быть может, еще и нового мужа. А вам, Ватсон, не помешает прокатиться в Баден-Баден.

– С вашей стороны это чрезмерно щедро, Холмс, – запинаясь, произнес я.

Его суровые черты осветились улыбкой.

– Вы этого заслуживаете, старина, после всего, что я вас заставил сегодня пережить. Даже такой мизантроп и нелюдим, как я, понимает ценность истинной дружбы.

Эдвард Д. Хох Виктория, цирковая красотка

После “Лежачей больной” следует короткий период, когда Холмсу поступало сравнительно мало дел, и вскоре он начал жаловаться, что “превращается в агента по розыску утерянных карандашей и наставника молодых леди из пансиона для благородных девиц” [36] – настроение, которое наложило отпечаток на его первоначальное восприятие дела, позже названного “Медные буки”. Расследование увенчалось успехом, но затем на детективном фронте все вновь утихло. Вероятно, именно в тот период Холмс стал более открыто употреблять кокаин для стимулирования мозговой деятельности. Ватсон сообщает об этом в “Желтом лице”: дело происходило весной 1886 года и стало одной из немногочисленных неудач Холмса, какие удалось документально зафиксировать. Судя по всему, Холмс в то время переживал полосу хандры.

Но вскоре положение начало улучшаться. Мы видим, что с лета 1886-го новые и новые дела буквально громоздятся одно на другое, и Ватсон вновь чувствует, что ему нелегко записать их все. Эдвард Д. Хох, американский ученый и криминолог, известен своими рассказами ужасов, а время от времени пишет и кое-что о Шерлоке Холмсе. В основном эти истории – плоды его собственной фантазии, однако благодаря своему интересу к цирку он набрел на записи, впоследствии позволившие нам составить отчет о деле, которое Ватсон позже упоминает, говоря о “Виктории, Цирковой Красотке” [37] .

Мой друг Шерлок Холмс, просматривая свой знаменитый архив прошлых дел, воспользовался случаем, чтобы напомнить мне, что я никогда не записывал примечательную историю о цирковой красотке Виктории. Мое упущение можно извинить лишь тем, что лето 1886 года принесло нам целую череду интересных расследований, и каким-то образом мои заметки об этом деле оказались погребены среди прочих отчетов. Кроме того, в этом деле имелась и деликатная сторона.

К началу описываемого года Виктория наверняка стала известна даже тем, кто никогда не ходил в цирк. В 1880 году в Америке появился некий Адам Форпо, соперник Барнума и братьев Ринглинг, придумавший необычную рекламу для своего представления. Форпо принадлежал к числу самых живописных персонажей циркового мира, он то и дело затевал что-нибудь новое. Вдохновившись первым американским конкурсом красоты, проходившим на пляже в штате Делавэр, он профинансировал соревнование, победительницей которого, получив при этом приз в десять тысяч долларов, должна была стать красивейшая женщина страны. Главной красавицей выбрали Луизу Монтегю, после чего Форпо мгновенно нанял ее для езды на лошади в своей цирковой процессии, объявив ее “красоткой на десять тысяч долларов”.

Вскоре подобные рекламные кампании укоренились и в Англии. В 1882 году братья Ровер, воображавшие себя британскими Ринглингами, устроили собственное соревнование с целью выявить самую прелестную в стране женщину. Победительницей стала Виктория Костелло, молоденькая приказчица, тут же переименованная в “Викторию, цирковую красотку”. Когда ее изображение появилось на цирковых афишах и программках, некоторые возмущались совпадением имени первейшей красавицы с именем ее величества, однако это было настоящее имя молодой женщины и ей не могли воспрепятствовать им пользоваться.

Больше мы с Холмсом ничего о ней не знали, когда однажды солнечным утром в начале августа миссис Хадсон объявила о нежданной посетительнице – молодой даме под вуалью.

– Пусть немедленно войдет! – распорядился Холмс, опуская трубку и поднимаясь, чтобы встретить гостью. – Меня всегда интригуют клиенты, которые пытаются скрыть свою личность!

Спустя несколько мгновений появилась сама дама – высокая, стройная и гибкая, в элегантной черной амазонке и шляпке с вуалью. За двойной сеткой я лишь с трудом различал ее черты.

– Спасибо, что согласились меня принять, мистер Холмс, – проговорила она. – Уверяю вас, меня привело чрезвычайно срочное дело.

– Прошу вас, садитесь, мадам. Это доктор Ватсон, мой друг и помощник. Мы к вашим услугам.

Она заняла кресло напротив двери, словно опасаясь, что кто-то может тайком ее преследовать.

– Мистер Холмс, мне кажется, моя жизнь в большой опасности.

– Почему вы так считаете, мисс Костелло?

При этих словах от изумления она вздрогнула всем телом. Признаться, я и сам удивился.

– Вы меня знаете? – спросила она. – Мы с вами никогда раньше не встречались.

– Судя по вуали, ваше лицо многим хорошо известно, к тому же я уловил исходящий от вас запах дубильной коры – верный признак того, что вы имеете отношение к цирковой арене. Нет-нет, в этом запахе нет ничего неприятного. Он навевает воспоминания о детстве. К тому же, мне кажется, к подошве вашего сапога пристал кусочек собственно коры. – Мои глаза невольно устремились на сапог гостьи (размер ее обуви почти не уступал моему) и на стройную икру, видневшуюся из-под юбки. – А поскольку в Лондоне и окрестностях сейчас действует лишь цирк братьев Ровер и поскольку в их рекламных процессиях разъезжает верхом Виктория, Цирковая Красотка, мне показалось вполне очевидным, что вы и есть Виктория Костелло. Продолжайте ваш рассказ, прошу вас.

Она подняла вуаль, и мы увидели лицо, поражавшее своей красотой. Ее глаза, хотя и встревоженные, лучились юностью, а смоляные волосы поблескивали точно вороново крыло. Грубые рисунки на афишах лишь слабо передавали ее прелесть.

– Я слышала о ваших выдающихся способностях, мистер Холмс, но сейчас вы меня поразили. Как вы, наверное, знаете из газет, я работала у Хатчарда, в книжной лавке на Пикадилли, и друзья уговорили меня поучаствовать в соревновании, которое устраивали братья Ровер. Я и не думала, что выиграю, а когда это случилось, то я, честно говоря, не сразу решилась расстаться со своей прежней жизнью и стать Викторией, Цирковой Красоткой.

Холмс снова взялся за трубку и устремил на гостью свой пронзительный взгляд.

– Должен признаться, я очень мало знаю о цирке. Какие, собственно, обязанности исполняете вы в этом представлении?

– Когда Ровер наняли меня сразу после конкурса, они сказали, что я должна только ездить верхом во время рекламных цирковых процессий, а еще, может быть, разок проскакать вокруг арены в начале и в конце каждого представления. Конечно, до недавних пор в цирках почти все номера были связаны с лошадьми, разве что в промежутках выступит клоун с какими-нибудь смешными акробатическими трюками, перебросится шуточками с инспектором манежа. У Барнума в Америке под куполом цирка помещается двадцать тысяч зрителей. И три арены, такова американская традиция. У Эстли, здесь, в Лондоне, имеется постоянное здание с большой сценой для лошадей и других животных. Выступления на трапеции, которые ввел в практику французский гимнаст Леотар, во многих цирках становятся все популярнее. А еще говорят, скоро Гагенбеки введут в обиход большую клетку для трюков с дикими животными.

– Вы так сведущи в своей профессии, – негромко заметил Холмс.

– Думаю, скоро я оставлю эту профессию, мистер Холмс. Понимаете, в прошлом году Ровер предложили мне развить в себе какой-нибудь талант, чтобы усовершенствовать свой образ. Что-нибудь в придачу к умению ездить верхом. Они предлагали мне даже попытаться освоить хождение по канату или фокусы со змеями. Но от той и другой мысли я пришла в ужас. Нынешней весной они поставили меня в партнерши к испанцу Диасу, метателю ножей. – Она показала небольшой бледный шрам на левом предплечье. – Вот что я заработала – всего лишь на репетиции!