Город гибели - Смит Элеонора - Страница 30

Время от времени мне снились разные варианты на одну и ту же тему. Например, мы сидели в столовой за столом, и я смотрел через высокие окна, те самые, которые я видел из сада, когда был там впервые во сне. Но где бы мы ни находились, всегда царила та же самая зловещая тишина, и меня охватывало гнетущее предчувствие чего-то тревожного. И я уже заранее знал, что сейчас миссис Стоун нарушит эту тишину и скажет мне:

— Джек покажет вам вашу комнату. Я отвела вам комнату в башне.

Затем я должен был идти с ним по большой лестнице, полной закоулков, в комнату, которой я боялся все больше.

Неоднократно случалось, что мы играли в карты в салоне, ярко освещенном многочисленными канделябрами, а игра проходила в абсолютном молчании. Салон всегда был ярко освещен в отличие от остальной части дома, где господствовали полумрак и тени. Несмотря на столь широкую иллюминацию салона, я с трудом различал карты, вглядываясь в масть. Я не имел представления, что это была за игра, но колода не имела красной масти, а только черную, и некоторые карты были совсем черными, их-то я и боялся больше всего и ненавидел.

По мере того как сновидение повторялось, я постепенно знакомился с большой частью дома. За салоном, в конце коридора, двери, обитые зеленым сукном, вели в комнату для курения. Там всегда царил мрак, и я не раз проходил мимо кого-то, кто выходил оттуда, но не мог рассмотреть его.

Интересным обстоятельством было то, что персонажи из сновидений подвергались тем же изменениям, что и лица в действительной жизни. Например, миссис Стоун, которая была брюнеткой, когда она явилась мне во сне впервые, с течением времени поседела и не вставала уже так энергично, обращаясь ко мне со словами:

— Джек покажет вам вашу комнату. Я отвела вам комнату в башне.

Джек подрос и стал не особенно симпатичным юношей с темными усами, а одна из его сестер перестала участвовать в чаепитиях с гостями, из чего я сделал вывод, что, вероятно, она вышла замуж.

В какой-то период времени этот сон не являлся мне, пожалуй, полгода, а то и дольше, и я уже имел надежду, что мне никогда не приснится пребывание в доме из красного кирпича и жуткий страх, связанный с ним.

Однако же после этого перерыва я снова очутился на чае в саду, только на этот раз не было миссис Стоун, а все были одеты в черное. Я сразу же догадался о причине, и у меня от радости забилось сердце при мысли о том, что, может быть, мне уже не придется ночевать в комнате в башне. Меня охватило ощущение такого облегчения, что, не обращая внимания на всеобщее молчание, я начал говорить и смеяться, чего до этого я себе не позволял. Но это ни в коей мере не изменило ситуации, так как все продолжали молчать, украдкой поглядывая друг на друга. Вскоре поток моих словоизлияний пересох, и снова на меня накатилось предчувствие чего-то отвратительного, еще более сильное, чем когда-либо до этого.

Внезапно тишину разорвал голос, столь хорошо мне знакомый, голос миссис Стоун, который сказал:

— Джек покажет вам вашу комнату. Я отвела вам комнату в башне.

Мне показалось, что голос доносится со стороны кирпичной стены, окружающей сад, и я бросил взгляд в этом направлении через прутья ворот; в траве за оградой было полным-полно надгробных камней. Необычный бледный свет, который сочился из них, позволил мне разобрать надпись на ближайшем надгробии:

Джек тотчас же встал как обычно, и я пошел за ним через холл и вверх по лестнице с многочисленными закоулками. На этот раз в комнате было еще темнее, чем обычно, так что я едва-едва различал очертания мебели, расположение которой мне было хорошо известно. Я почувствовал омерзительную вонь разложения и с криком пробудился.

Этот сон и разные его варианты, представленные здесь, некоторое время повторялся в течение пятнадцати лет. Иногда он являлся мне несколько ночей подряд, иногда по прошествии длительного времени, когда-то с перерывом на полгода, как я уже упоминал, но в среднем он снился мне раз в месяц. Я ощущал его как ночной кошмар, и он всегда завершался ощущением пронзительного страха, который, вместо того чтобы ослабевать с течением времени, с каждым разом охватывал меня все сильнее и сильнее.

В этом сновидении была поразительная логика событий: персонажи старели, выходили замуж, умирали. Я никогда уже не увидел миссис Стоун с того времени, как она умерла. Но голос ее всегда сообщал мне, что для меня приготовлена комната в башне… независимо от того, пили ли мы чай в саду или в какой-то из комнат, я всегда видел ее надгробный камень через прутья ворот. С той же самой последовательностью дочь, вышедшая замуж, появлялась уже только время от времени, раза два или три, в компании мужчины, в котором я предполагал ее мужа. И он также хранил полное молчание, как остальные лица.

С течением времени я привык к этому сну и не морочил себе им голову. За эти пятнадцать лет я ни разу не встретился с Джеком Стоуном и никогда не видел дом, который хоть немного напоминал бы темно-красный дом из моего сна.

Пока однажды…

Тогда в июле я был в Лондоне и договорился с другом, что проведу вместе с ним несколько дней в августе в доме, который он нанял на лето недалеко от местечка Форест в графстве Сассекс. Утром я выехал из Лондона, а Джон Клинтон ожидал меня на станции в Форесте. Мы провели там почти весь день, играя в гольф, так как стояла прекрасная погода. У Джона был свой автомобиль. Мы отказались от послеобеденного чаепития в клубе и отправились в путь в пять часов, чтобы успеть на полдник в дом, расположенный в десяти милях от Фореста.

Во время поездки погода испортилась окончательно, а великолепный, освежающий воздух, бывший днем, стал тяжелым и недвижным. Меня охватило настроение беспокойства и раздражения, которое бывает у меня обычно перед бурей. Джон не разделял моего мнения, что приближается гроза, он, скорее, относил отсутствие хорошего настроения за счет того факта, что я проиграл ему две партии…

Позже оказалось, что я верно предощутил грозу, но я не думаю, чтобы именно она была поводом моей депрессии.

Мы ехали по дороге между высокими откосами; вскоре я заснул и проснулся только тогда, когда автомобиль резко затормозил. Я был поражен и изумлен, потому что находился перед дверями дома из моего сна! По моему телу пробежала легкая дрожь, но одновременно я ощутил неотразимое любопытство. Мгновение я старался осознать, вижу ли я это наяву или во сне.

Мы прошли через низкий холл, отделанный темными панелями, и очутились в саду, где на газоне в тени дома стоял столик, накрытый для чаепития. С противоположной стороны газона возвышалась стена из красного кирпича, с воротами посередине, а за стеной рос грецкий орех. Длинный фасад дома заканчивался с одной стороны башней, высотой в три этажа, которая показалась мне намного более старой, чем остальная часть здания.

Через мгновение впечатление схожести с ситуацией из сна прошло, так как тут не было этой молчаливой, жуткой семьи, а только довольно большая компания знакомых, милых людей. Несмотря на страх, который всегда во мне возбуждал сон, я теперь не ощущал тревоги, хотя место действия сна было воспроизведено верно. Преобладающим чувством стало невероятное любопытство, что же произойдет дальше.

Полдник проходил в приятном настроении, когда внезапно миссис Клинтон встала, и я тотчас же понял, что она скажет!

— Джон покажет вам вашу комнату. Я отвела вам комнату в башне.

После этих слов страх охватил меня так же, как и во сне, только ощущение страха быстро прошло, уступая место непреодолимому любопытству. Это мое любопытство вскоре было удовлетворено.

Джон сказал оправдывающимся тоном:

— Это на самом верху башни: у нас полный набор гостей. Может быть, ты сразу же пойдешь посмотреть комнату? О черт! Как стемнело! Ты, пожалуй, был прав, когда предвещал грозу.

Я встал и пошел за ним. Мы прошли через холл и затем по знакомой лестнице на третий этаж башни. Джон открыл двери и впустил меня в комнату. Меня снова охватил необъяснимый страх. Я пока что не мог осознать, чего собственно боюсь: я просто боялся!