В тихом омуте - Миллар Маргарет - Страница 7
- Предыдущая
- 7/48
- Следующая
– Верх был поднят или опущен?
– По-моему, опущен. Да, конечно, опущен. Я теперь вспоминаю, что когда у окна махала ему на прощанье, подумала, как бы он не простудился от завихрения встречного воздуха у него на затылке. Ведь он жаловался, что неважно себя чувствует.
– Еще бы!
– Да нет. Он жаловался на нездоровье, до того как я ему сказала про ребенка. Я вижу, Ральф, вы сегодня в прескверном настроении.
– Отчего бы это?
– В конце-то концов, вы не на собственных похоронах.
Гарри медленно, но неуклонно шел прямо к телефонной кабине и, подойдя, распахнул ее дверцу, хоть Тьюри и старался одной рукой удержать ее.
– Дай мне поговорить с ней.
Тьюри сказал в трубку:
– Телма, подошел Гарри. Он хочет поговорить с вами.
– А я не хочу с ним говорить. Мне нечего ему сказать.
– Но...
– Скажите ему правду или сочините что-нибудь, мне все равно. Я сейчас повешу трубку, Ральф. А если мой телефон снова зазвонит, я не отвечу.
– Подождите, Телма.
В трубке щелкнуло, это был безусловно конец разговора.
– Она повесила трубку, – сказал Тьюри.
– Почему?
– Не расположена к беседе, как я понимаю. Не беспокойся об этом, старина. Женщины становятся очень капризными при...
– Я хочу перезвонить ей.
– Она сказала, что не снимет трубку.
– Я лучше тебя знаю Телму, – вяло улыбнулся Гарри. – Она не выдержит, если телефон зазвонит.
И они снова поменялись местами, Гарри набрал номер миссис Гарри Брим в Вестоне.
Телефонистка дала телефону прозвонить раз двенадцать, потом обратилась к Гарри:
– Очень жаль, сэр, но ваш номер не отвечает. Может быть, попробовать ещё раз минут через двадцать?
– Нет, спасибо. – Гарри вышел из кабины, вытирая лоб рукавом рыболовной куртки. – Ничего не понимаю, черт побери. В чем дело? В чем я-то провинился?
– Ни в чем. Поедем обратно в охотничий домик и выпьем.
– О чем ты так долго говорил с Телмой?
– О жизни, – ответил Тьюри. И это была святая правда.
– О жизни? В три часа утра по междугородному телефону?
– Телме захотелось поговорить. Ты же знаешь женщин, иногда им надо облегчить душу, выговорившись перед кем-то посторонним. Телма была в возбужденном состоянии.
– Она всегда может рассчитывать на то, что я ее пойму.
– Надеюсь, это так, – мягко сказал Тьюри. – Дай Бог, чтоб так оно и было.
– Меня просто убивает эта неопределенность. Почему бы ей не поговорить со мной? Почему она без конца повторяет имя Рона?
– Она хорошо относится к Рону и беспокоится о нем. Разве мы все не испытываем такого же беспокойства?
– Мой Бог, конечно! Рон – мой лучший друг. Я как-то спас его, когда он тонул, еще в школьные времена, я рассказывал тебе об этом?
– Да, – ответил Тьюри не потому, что так оно и было, а потому, что устал от иронии судьбы и не мог проглотить еще один ее фокус, в глотке у него пересохло и саднило. – Поехали, Гарри, судя по твоему виду, тебе обязательно нужно выпить.
– А может, мне лучше переночевать в этом городке, снять номер, поспать часок-другой, а потом все же попробовать дозвониться до Телмы?
– Оставь ты ее в покое на какое-то время. Дай ей прийти в себя.
– Возможно, ты и прав. Надеюсь, она вспомнит про оранжевые таблетки, которые я ей оставил. Они прекрасно снимают Напряжение. Говорят, с их помощью папа римский избавился от икоты, которая мешала ему произносить речи.
Тут Тьюри почувствовал солидарность с Телмой и осудил Гарри. Его так и подмывало сказать, что недомогание Телмы не имеет ничего общего с икотой, и ей не помогут ни оранжевые, ни синие, ни розовые таблетки.
– Здесь нам больше делать нечего, – только и сказал он. – Вот разве что сообщить в полицию, что Рон исчез.
– А может, он уже объявился. Вполне вероятно, что, когда мы возвратимся в охотничий домик, он уже будет там. Ты со мной не согласен?
– Вполне возможно.
"Но не очень-то вероятно, – добавил Тьюри про себя. – Будь я в шкуре Рона, мне меньше всего на свете хотелось бы заявиться в охотничий домик и повстречаться с Гарри. Рон мог остановиться на ночь в гостинице. Мог уехать в свой коттедж в Кингсвилле. А может, катает по дорогам вкруговую, как он не раз делал, удирая от ссоры с Эстер. Рон терпеть не может сцен, от любой размолвки он страдает, можно сказать, физически. Как-то раз мы с Биллом Уинслоу заспорили о политике, и Рон просто-напросто исчез, а потом Эстер нашла его за живой изгородью из самшита, его рвало".
Гарри посмотрел на часы, и одного этого взгляда было достаточно для того, чтобы он широко зевнул, так что на глазах его выступили слезы.
– Бог ты мой, уже четыре часа!
– Вот я и говорю.
– Через час-другой ребята начнут вставать и рваться туда или сюда. Ты не думаешь, что нам надо поскорей вернуться?
– Я давно, с тобой согласен.
– Ей-богу, Ральф, ты что-то знаешь, верно? Я теперь чувствую себя гораздо лучше. Намного, намного лучше. Не могу точно определить, что ты сказал или сделал, но ты заставил меня по-иному взглянуть на многие вещи.
Тьюри выдавил из себя подобие улыбки.
– Ну и прекрасно.
– Да, достопочтенный сэр, вы заставили меня взглянуть на дело под другим углом. Ну что мы так беспокоимся о двух совершенно взрослых людях – Роне и Телме? В конце-то концов, ни один из них не наделает глупостей.
– В твоих словах есть определенный смысл.
– Поехали обратно в охотничий домик и обмоем это дело.
– Обмоем – что?
– Не знаю. Я только что чувствовал себя препаршиво, а теперь мне кажется, что все прекрасно, за это и надо выпить.
Пройдя вперед, Гарри открыл дверь. Он улыбался и шел легкой, пружинящей походкой.
– Господи, какая ночь! – воскликнул Гарри. – Ты только принюхайся.
Тьюри ничего не оставалось, как принюхаться. Ночь пахла ветром и водой, обманом и предательством.
Глава 4
В обратный путь они тронулись довольно спокойно. После кратковременного приступа словоохотливости Гарри забрался на заднее сиденье, скрючился и уснул.
Тьюри вел машину медленно, ему не давала покоя проблема, как сказать правду Гарри, не убивая его насмерть. Ему будет больно, тут уж никуда не денешься, речь шла лишь о том, как бы смягчить удар, избежать слишком резкого потрясения.
До этой ночи Тьюри всегда считал Телму легкомысленной и недалекой. Но теперь он понял, как ловко она сделала его хранителем ее тайны. Это все равно что быть смотрителем критической массы урана; если он не освободится хоть от какой-то части ее, она в любой момент может взорваться и распылить его на атомы. Стало быть, задача заключалась в том, чтобы разряжать эту бомбу понемногу, памятуя о ее страшной взрывной силе.
"Скажите ему правду или сочините что-нибудь", – произнесла Телма, но было ясно, что она хочет, чтобы он сказал правду, и вовсе не потому, что он способен сделать это мягко и тактично, она просто-напросто хотела снять это бремя с себя. Телма не собиралась больше возиться с Гарри, она не страдала, оттого что причинит ему боль, не собиралась просить у него прощенья или давать какие бы то ни было объяснения и вообще не хотела больше его сидеть. Последнее обстоятельство представлялось Тьюри самым неправдоподобным. Три года все они считали супругов Брим идеальной парой. Те не спорили и не одергивали друг друга на людях, не перекидывались язвительными замечаниями в компании и никогда не рассказывали друзьям о Недостатках друг друга. Тьюри всегда слегка завидовал им, так как сам он него жена Нэнси частенько вступали в жаркие споры, которые обычно заканчивались обращением к чисто физиологическим терминам: "У тебя циклическая депрессия, какая была у твоего дядюшки Чарлза, этого несчастного параноика – нечего и удивляться, что дети проходят какую-то маниакальную фазу". Супруги Тьюри бросали друг в друга не пепельницы, а эдиповы комплексы, генетическую предопределенность и неврозы навязчивых состояний.
- Предыдущая
- 7/48
- Следующая
