Охотница за нечистью. Часть 1 (СИ) - Гончарова Виктория - Страница 27

— Ты позвал бомжа? — в недоумение, шепча, спросила Тина.

Вьюга бросил в сторону напарницы уничтожительный взгляд.

— Принц Вьюжин, — поздоровался с Антоном теперь обладатель дырявых кед.

— Здравствуй, — Вьюга кивнул в сторону Тины и представил её. — Это Принцесса Ивашкова.

— Здрасте, — кивнула Тина.

— Это Андрей Куприн из Династии Покровских. Он чистильщик.

— Кто? — не поняла Тина.

— Я - чистильщик, — с гордостью представился Андрей, — я зачищаю следы после охоты, — опять осматриваясь, он расплылся в улыбке, — но такого я ещё не видел. Целых три оборотня!

— Четыре, — поправил Вьюга, — пятьдесят метров от нас по аллеи.

— Понял, все сделаем.

— Мне нужна твоя машина. Кто-то сможет нас отвести?

— Не вопрос. У парковки черный минивэн.

***

Мирослава стояла перед дверью, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, занеся свой маленький кулачок, она постучала и зашла. Её взору открылся просторный белый коридор. В покоях её матушки Мирослава всегда чувствовала себя как на приеме у стоматолога. Все стерильно белое и всегда чистое. Девушка зашагала, медленно перебирая ноги. Она вытерла вспотевшие ладони об ткань своих брюк. Отворив дверь комнаты, она глубоко вздохнула аромат роз, который окутал её.

Натали Вьюжина сидела на белом бархатном кресле с высокой спинкой и читала книгу. Женщину эту можно было сравнить с персонажем сказки Андерсона. Снежная Королева. Более точного описания не подберешь под устав их жизни. Мать — Снежная Королева, дочь — Герда, а её покойный брат — Кай. Антон же представлял декорацию их совсем нерадостной сказки в образе метели. А отец семейства Вьюжиных был оленем. Тем самым, который помог Герде. Просто побочный персонаж - олень.

— Мама, — дрожащим голосом обратилась Мира, прошли те годы, когда она была маленькой девочкой и посещала Двор для того, чтобы тайком понаблюдать за Радовым. Сейчас же она могла избегать мать месяцами. Даже находясь во Дворце, они могли и не видеться. Натали, в принципе, тоже не искала общества своей наследницы.

Натали, не отводя глаз от книги, стальным голосом спросила:

— Где твой брат?

Она заправила за ухо выбившуюся прядь из всегда идеальной прически. Казалось, что в ней все идеальное, вот только дочь неликвид.

— В Нью-Йорке, — уже более спокойно ответила Мира, говорить о Вьюге намного легче, чем о ней. Она знала тему их разговора. Может быть только развитие двух вариантов.

Первое. Её выступление. Второе. Завтрашний день. Ни то, ни другое не было легким.

— Хорошо, — ядовито процедила Натали. — Надеюсь, ты помнишь, какой завтра день?

Мирослава сжала руки в кулаки и сглотнула те нецензурные слова, которые ей так хотелось высказать.

— Конечно, я помню.

— Это хорошо, а иначе фразу: «никто не забыт, ничто не забыто» немного переоценили.

«Да, вы само остроумие, мама», — подумала Мира, но вместо этого выдала тень улыбки.

— Что ж, — начала Натали, наконец, захлопнув свою книгу, — твой номер на Зимнем Балу, — она цокнула языком и посмотрела своими ярко голубыми глазами на дочь, — это было унизительно, стыдливо, позорно и недостойно. Как впрочем, и каждые полгода. Я даже не знаю, что должно произойти, чтобы ты хоть раз нормально представила нашу династию. Ты же знаешь, что позоришь не только себя!

Мира стояла в полном молчании, абстрагировавшись от слов любимой мамы.

— Ты меня вообще слышишь?! Никогда не хотела тебя рожать, так и знала, что будешь походить на своего папашу остолопа. Но нет же, семейству Вьюжиных требовалась девочка, а потом ещё и оказалось, что вас двое. Друг друга стоите!

Сколько раз Мира слышала подобные слова в свой адрес? Уже, наверное, и не сосчитать.

— Это все, что ты хотела мне сказать? — набравшись смелости, спросила Мира.

Натали, оторопев от такого вопроса, запнулась.

— Я очень устала, мама. Я только пару часов назад приехала. Мне бы хотела отдохнуть.

Королева Вьюжина прищурила глаза и, ухмыльнувшись, сказала:

— Слышала, Радов и одна из дочек Лужиных собираются закатить свадьбу. Я уже даже приглашение получила, — она потянулась к прикроватной тумбочке и выудила из неё маленький черный конверт, — она состоится сразу же после Летнего Бала. Ты пойдешь?

У Миры защипали глаза. Слышать такие слова от матери было больнее, чем услышать такое от самого Артёма. Мама - человек, который должен поддерживать и любить её, несмотря ни на что, бросалась такими язвительными словами.

— Не думаю, — взяв себя в руки, процедила Мира.

— Почему? — невинно поинтересовалась Натали.

«Да, потому что это свадьба человека, которого я люблю больше чем свою гребанную, несчастную жизнь, потому что эта свадьба МОЕГО Темы и не со мной в главной роли, и потому что я больше никогда не смогу назвать его своим!»

— Я думаю мне там не место, — Мира так хотела выплюнуть ей в лицо все те накопившиеся слова, которые она пыталась заглушить в себе.

— Я тоже так думаю, — Натали расплылась в победной улыбке, — а теперь ступай.

Мира широким шагом, почти бегом, удалилась из комнаты мамы. Захлопнув за собой дверь, она добралась до ступенек этажа и, усевшись на них, тихо заплакала. Вытирая глаза от нахлынувших эмоций, она даже не заметила как подле неё на пару ступенек выше кто-то присел.

— Мне не нравится, когда ты плачешь, — Мира в испуге обернулась и увидела, конечно же, его! Как же, черт возьми, может быть иначе? — Держи, — Артём протянул ей носовой платок с гербом её семьи, у этого платка была своя история. Тогда в саду на её первом Зимнем Балу она вытиралась слезы именно им.

— Я возьму его себе, — заявил тогда Артём.

— Зачем? — удивилась Мира, и вправду, зачем ему нужен был старый платочек, в который она, кстати, очень смачно сморкалась.

Тема, сложив влажный платок, засунул во внутренний карман своего пиджака.

— Каждый раз, когда ты будешь так горько плакать, я буду тебе его давать, — он так озорно улыбнулся, что Мира и сама не сдержала улыбки.

— Я и сама смогу его себе достать, если буду плакать, — возмутилась Мира, дурацки улыбаясь.

— Но ведь намного приятней, когда носовой платочек тебе кто-то подает. Я буду твоей жилеткой для утешений! — твердо заявил Тема, все также проказливо улыбаясь.

Мира грустно усмехнулась, вспоминая этот момент.

— Ты больше не можешь быть моей жилеткой, Артём, — тихо призналась она.

— Нет, но я всегда могу подать тебе платочек, — он робко улыбнулся и наклонился к ней, расправляя выглаженный и накрахмаленный кусочек ткани, он обхватил его двумя пальцами и приподнял её подбородок, вытирая растекшуюся туш.

Мирослава заплакала ещё больше. Артём сглотну комок в горле, его кадык нервно дернулся.

— Уйди, — прошептала Мира, — умоляю уходи. Я так не могу, Тёма.

Он поцеловал её в лоб и, развернувшись, засеменил вверх по ступенькам.

— Я тоже так не могу, — в пустоту заявил он. Заворачивая за угол коридора, он столкнулся с Евой, которая наблюдала сцену нежного поцелуя своего жениха и его бывшей.

Она, молча, обошла парня и заспешила к Мире, Артем, ухватив её за локоть, сказал:

— Не тронь её.

— Почему? Думаешь, у меня нет гордости?

— Нет, Ева, — Артём вздохнул, — думаю, есть. Именно поэтому не трогай её.

— Я твоя невеста!

— Ты не поверишь, но я помню. Ты напоминаешь мне об этом при каждом удобном случаи.

Ева пропустила слова Артёма мимо ушей.

— Так докажи.

— Как? — устало спросил он.

— Поцелуй меня.

Артём закрыл глаза и тихо простонал.

«За что?»

Он приблизился к Еве и впился в её губы, сколько раз он пытался представить на её месте Миру, но ему это никогда не удавалось. Его девочка была совсем другой. Ева ей и в подметки не годится.

Разорвав их поцелуй, Артем поднял голову вверх и увидел Мирославу. Её щенячий взгляд блуждал по его лицу. Вмиг охладев, она развернулась и заспешила обратно. Артём собирался нагнать её, но цепкая рука Евы вцепилась в его ладонь.