Большая рождественская книга романов о любви для девочек - Селин Вадим - Страница 3
- Предыдущая
- 3/77
- Следующая
Максим тоже помогал. Хоть ему и было пять лет, он всегда был не по годам смышленым и серьезным мальчиком, а после случившегося стал еще серьезнее. Своим детским умом брат понимал, что он в семье единственный мужчина, и всеми силами старался вести себя по-мужски, соответственно своему возрасту – расставлял на столе тарелки, помогал убирать, что-то подносил и часто повторял, что, когда вырастет, будет нас защищать. Я всегда смотрела на него и улыбалась – сам маленький, но мысли мужские.
В общем, было нелегко, но мы сплотились и вместе переживали все трудности.
Раньше я жила, как живет большинство подростков, – играла с друзьями, учила уроки, а иногда и просто бездельничала. Но после того как в нашей семье произошла беда, у меня словно раскрылись глаза на окружающий мир, и я поняла, что в жизни главное. Это любить своих близких и во всем им помогать.
После того как я пришла к осознанию этого факта, то уже не смогла жить, как раньше, и стала ценить каждую минуту. Если раньше бывало, что я целый день сидела за компьютером у себя в комнате, а потом выходила и недовольно удивлялась, почему у нас еще не наготовлено и не постирана моя юбка, то теперь совесть не позволяла так себя вести и тратить драгоценное время впустую. Как можно убивать часы в Интернете и за компьютерными играми, если вместо этого можно взять и что-то сделать по дому и тем самым хоть как-то облегчить маме и бабушке жизнь?
Но как же я стала ухаживать за больными, спросите вы.
А вот как.
Бабушка очень переживала, что не стало ее сына. Однажды, спустя полгода после произошедшего, она плакала особенно сильно и вдруг потеряла сознание.
У нее случился микроинсульт, в результате которого отнялась левая нога. Она не действовала, но врачи всеми силами старались восстановить ее функции.
Мы снова оказались в той же больнице: те же стены, тот же запах и много, много больных людей…
Мама просто разрывалась на работе и не могла постоянно находиться при бабушке.
– Ты работай, а я буду ухаживать за бабушкой, – сказала я. – Буду приходить в больницу после уроков, а вечером уходить домой.
– Придется, – согласилась мама. – Когда будет возможность, я буду забегать с работы, сменять тебя.
– Не переживай, мы обязательно справимся, – твердо пообещала я.
Бабушке предстояло провести в больнице три недели. Утром мы с Максимом шли в школу, я отводила его на первый этаж, где проходила подготовка детей перед учебой в школе (тогда он был еще дошкольником), во время перемен его навещала, после уроков забирала, возвращались домой, ели, брали бабушке еду, шли в больницу, а вечером приходили домой. Максим страшно уставал от такой нагрузки и поэтому днем в больнице ложился на бабушкину кровать и часик отдыхал.
Люди часто бывают недовольны врачами, говорят, что они уделяют пациентам мало времени. Но когда я оказалась в больнице и своими глазами увидела, в каком темпе работают врачи, медсестры и санитарки, мне стало очень их жаль. Больницы переполнены, в них лежат десятки и сотни больных, и каждому нужно уделить внимание. К концу смены сотрудники уже еле стоят на ногах. Бедные санитарки – а это в основном бабульки, такие же, как и моя, – носят тяжеленные ведра с водой и к концу дня просто падают на стул, держась за поясницу.
За бабушкой ухаживала старшая медсестра Полина, женщина лет тридцати. Она дежурила в коридоре за столом.
Тетушка была настолько уставшей, что у нее на ходу закрывались глаза, однако, несмотря на усталость, чувствовалось желанием помогать больным.
Но однажды она была настолько загружена, что просто разрывалась на части – без остановки бегала по больнице, чтобы успеть ко всем пациентам.
– Полина, может, вам чем-то помочь? – наконец не выдержала я.
– Помоги! – честно попросила она. – Пожалуйста, поменяй у бабушки простыню! Это уже будет огромная помощь!
И я поменяла.
Медсестра продолжала бегать. Вскоре вошла в нашу палату и начала ставить бабушке капельницу. Она была замотанная, уставшая, а нужно обойти еще многих.
– Может, еще чем-то помочь? – поинтересовалась я.
– Если нетрудно! – снова согласилась она. – Сходи в десятую и двенадцатую палату, посмотри, капельницы у людей скоро закончатся?
Сходила. У мужчины из десятой было еще полкапельницы, а у женщины из двенадцатой жидкость подходила к концу.
Я сообщила об этом Полине.
Она поблагодарила.
Но на этом моя помощь не закончилась. Я стала помогать и другим медсестрам, и санитаркам каждый день и вскоре уже с легкостью меняла больным постели, проверяла капельницы и носила ведра. Словом, помогала всем, кому нужна была какая-то помощь. А Максим бегал за мной и тоже старался чем-то помочь.
– Не понимаю, как мы раньше без тебя жили! – говорила санитарка баба Люба, намывая шваброй полы. – Слушай, Кать! Можешь дезраствор развести? А то мне еще целый этаж мыть.
– Но я ж никогда этого не делала! – заволновалась я. Так переживала, будто мне доверили вести космический корабль.
– Ну и что? – пожала плечами баба Люба. – В туалете на стене табличка висит, там все пропорции написаны. Ведро вон там возьми. Пожалуйста, – добавила она и разогнула затекшую поясницу.
Я отправилась в туалет с таким волнением, словно шла на экзамен.
Но у меня получилось, и санитарка осталась довольна.
Вот так все и началось.
Но однажды добавилась и помощь другого рода.
Как я уже говорила, больница была переполненной, кушетки стояли даже в коридоре. В больницу поступил какой-то старик, и его разместили за пределами палаты. Навещая каждый день бабушку, я заметила, что к нему никто не приходит. Напротив бабушкиной двери стояла скамейка, и когда я приходила, он всегда вставал с кушетки, садился на эту скамейку, брал газету и делал вид, что ее читает. Но я стала замечать, что старик на самом деле не читает, а с какой-то тоской смотрит поверх газеты в нашу сторону и грустно вздыхает, когда видит, как мы с бабушкой весело о чем-то болтаем.
Такое чувство, что он наблюдал за чужим счастьем и печалился, что ему не с кем вот так посидеть и поговорить.
Как-то раз, когда Полина давала бабушке лекарства, она понизила голос и сказала:
– Кать, Иван Иванович – ну, из коридора, сегодня такой грустный… Не пойму, в чем дело. Может, поболтаешь с ним? Родственников у него нет, никто не приходит… Ему так скучно.
– Конечно, – растерялась я. – А о чем?
– Да о чем угодно. Когда человеку уделяют внимание, то он выздоравливает гораздо быстрее.
Я выглянула в коридор. Иван Иванович лежал ко мне спиной и соответственно лицом к зеленой больничной стене. В некотором замешательстве я взяла в нашей тумбочке сладкие пирожки и подошла к старику.
– Иван Иванович, пирожков не хотите? Мама испекла. Они такие вкусные!
Он повернулся. В грустных глазах зажглась радость и удивление, что к нему кто-то подошел.
– Хочу, – честно ответил старик.
Я приготовила чаю, и мы вместе начали его пить.
– И правда, вкусные, – похвалил Иван Иванович. – Как будто торт! На день рождения.
Я замерла.
– На день рождения?..
– Мне сегодня восемьдесят три года, – улыбнулся он.
Так вот почему он такой грустный! День рождения, а про это никто не помнит! Ему никто не позвонил, не пришел…
И я стала его навещать. Когда навещала бабушку, обязательно подходила к нему. И разговаривала, и меняла простыни, и ходила в ларек за газетами – делала все, что он просил.
Спустя три недели бабушку выписали. Состояние улучшилось, уже получалось передвигаться, но осталась легкая хромота, и теперь она стала ходить с палочкой.
«А что же делать с Иваном Ивановичем? Ведь он уже привык ко мне. Да и я к нему», – растерялась я и спросила у Полины:
– Можно я все равно буду к нему приходить? Его же еще не выписали.
– Было бы прекрасно! – обрадовалась она.
Бабушка уже была дома, но я продолжила ходить в больницу.
Вскоре выписали и Ивана Ивановича. Но прежде чем это случилось, в больницу поступила одинокая женщина Елизавета Павловна. Я стала приходить к ней… А когда выписали ее, начала навещать сироту Машу из детского дома…
- Предыдущая
- 3/77
- Следующая
