Для радости нужны двое - Михальский Вацлав Вацлавович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/45
- Следующая
Генерал Шарль тут же сел в машину и велел шоферу ехать к осыпям. Командира авиаотряда он взял с собой.
– Да, это авто графини, – признал губернатор. – А это что? – И он указал на отпечатки других протекторов.
– Господин генерал, это след «Потеза», на котором улетел в форт ваш пилот.
Когда они дошли по следу до места отрыва шасси, стало ясно, что Антуан взлетел у самых сопок.
– Хулиган, – беззлобно обронил губернатор. – Наверняка решил покатать Мари, а она у нас тоже сорви-голова.
– Они могли полететь к морю, а могли в пустыню, – сказал командир авиаотряда, – у них сто путей…
– Не разглагольствуйте. Если вы не обнаружите их до захода солнца, я вас разжалую!
Командир авиаотряда побледнел: у него было двое детей и жена-истеричка, а до пенсии оставалось всего ничего…
– Мне доложили, что графиня выехала вчера из дома в четыре или около того, значит, они взлетели часов в пять вечера. Если они остались живы, у них может не оказаться достаточного запаса воды, а без воды в летней Сахаре, как вам известно, человек не может прожить больше двадцати часов. – Все это генерал произносил мягко, даже вкрадчиво, отчего по спине командира авиаотряда побежали мурашки. Он слишком хорошо знал этот тон… – Итак, – продолжал генерал, – задействовать все самолеты, снабдить водой, медикаментами, одеялами! Если они в пустыне, то самолетами мы их все равно не вызволим. Они должны будут ждать специально снаряженный караван. Море – не ваша забота. В море я пошлю катера. Обрабатывайте пустыню с максимальным радиусом, разбейте на сектора, горючего не жалеть!
– А-а лимиты?..
– К черту лимиты! Я сказал: использовать все возможности, все!
Едва Шарль вернулся в свой кабинет, позвонила Николь:
– Я знаю! Надо немедленно снаряжать караван!
– Они уже в пути. Три каравана – все с рациями. Все будут ждать указаний от пилотов… Они обязательно их найдут, не переживай!
– Как это не переживай?! Я сдохну без Мари! Я сойду…
Шарль положил трубку и велел адьютанту больше не соединять его с Николь.
Караваны разошлись веером. Запасов было у них вдоволь. Из дальнего форта вышел четвертый караван. Он должен был замкнуть по хорде пути трех других. С одним из караванов отправился и доктор Франсуа.
Искали безуспешно. Первые три самолета вернулись на базу заправиться горючим.
…Удивительное зрелище являла собой пустая река – вади. Под правым берегом Мария и Антуан нашли подобие тени.
– Ноги одеревенели, – пожаловалась Мария, – начинаются судороги…
– Сейчас разотру. – Он растирал ей ноги долго, тщательно, с настоящим умением.
Потом так же долго растирала ему ноги Мария – от ступней до бедер, так, как учили ее когда-то в кадетском корпусе.
– Прекрасно! – поблагодарил ее Антуан. – Ты настоящая мастерица.
– Меня учили этому в Морском корпусе.
– А ты училась?..
– Да, я окончила Севастопольский морской корпус в Бизерте.
– Тогда мне многое понятно. А то я поражался: откуда у тебя такая удивительная ловкость во всем, такая хватка? А там, – Антуан постучал пяткой по дну реки, – там подземные реки, тысячи тонн воды.
– Ну а…
– Нет, до них мы не доберемся, до них метров пятьдесят, а то и сто. Теперь по глотку воды – и в путь. – И он протянул ей флягу.
– Нет-нет, я только из твоих рук.
Антуан поднес к ее пересохшим губам открытую фляжку. Вода была теплая и очень сладкая.
– Глотни еще.
– Нет.
– Я приказываю!
Она глотнула. Следом сделал глоток и Антуан. Потом он смешал вино и воду в одной фляге, а пустую выкинул. Теперь каждые двести граммов стали для них обузой.
– У меня в сумочке револьвер. Может, выкинем?
– Пока не надо. Давай твою сумочку мне, я привяжу ее на пояс.
Золотистых мушек становилось перед глазами все больше, в голове, ни на секунду не смолкая, стучали звонкие молоточки – тук-тук, дзинь-дзинь…
– Интересно, сколько теперь градусов? – спросила Мария.
– Влажность воздуха процентов двадцать, температура в тени минимум сорок, а скоро станет гораздо жарче, и лучше об этом не думать…
– Какое белое небо!..
– Не говори. Не трать силы, Мари.
И они молча, тупо шли вперед и вперед, строго по компасу. Он – метров на десять позади, как и подобает сильнейшему. Хотя на самом деле сильнейшим он не был: часа полтора назад напомнил о себе старый перелом левой голени и тайком от Марии Антуан приволакивал ногу.
Она вспомнила оставленную в машине холщовую сумку с лимонами и апельсинами. Как сладко в лютую жару очистить пахучую маслянистую кожуру апельсина и вонзить зубы в сочную, освежающую мякоть! И едва она об этом подумала, тут же показался на сером пригорке маленький бербер – торговец фруктами. В малиновой феске, в белой накидке и голубых шароварах, он важно вышагивал между двумя толстобрюхими осликами, увешанными по бокам пузатыми длинными корзинами, наполненными апельсинами, мандаринами, грушами, яблоками, финиками… Мария не видела его много лет, еще с кадетского корпуса, но узнала сразу. Это был тот самый маленький хитренький бербер, который приезжал со своим товаром в Джебиль Кебир, тот, у которого она выменивала, выманивала фрукты за право посмотреть на его родину Тунизию в ее восемнадцатикратный бинокль.
Мария закрыла глаза и снова открыла. Наваждение не исчезло. Маленький торговец подъезжал все ближе и ближе, а потом подмигнул ей левым глазом и стал медленно отплывать в зыбком мареве вместе с черногубыми осликами и корзинами ярких, нестерпимо сочных на вид фруктов. Мария попыталась окликнуть берберенка, но горло так пересохло, что вместо звука из глотки вырвался какой-то клекот. Она вспомнила о Николь.
"Николь, ты слышишь меня, Николь? Спаси меня, Николь! Спаси нас с Антуаном!" – мысленно молила она подругу.
Через минуту ее догнал Антуан.
– Кажется, я видел караван, – просипел он.
– Я тоже кое-что видела, – ссохшимися губами прошептала Мария.
– Тогда мы на правильном пути, – насколько мог, весело подмигнул Антуан. В его побелевших глазах почти не осталось той светоносной силы, что так преображала его лицо, но и страха тоже не было.
"А мы научились понимать друг друга по губам, – подумала Мария, – мы ведь даже не шепчем…"
Они сделали по несколько глотков из раскаленной фляги, и, если бы Антуан не отнял ее от губ Марии, у нее самой не хватило бы сил остановиться. Если Мария делала полновесные глотки, то Антуан лишь умело имитировал их. Он сначала давал глотнуть ей, а затем подносил флягу к своим губам, иначе Мария могла бы определить, что после его глотка фляга не становится легче.
– Са-са… – Мария резко ткнула пальцем в небо.
Летящая темная точка была самолетом. Это подтвердил и Антуан. Самолет летел по дуге, километрах в пяти от них, плавно удаляясь… удаляясь неотвратимо…
– Ищут, – еле слышно откликнулся Антуан. – Если не задует, не взвоет сирокко, смогут найти. Но сирокко висит в воздухе, пришло его время…
– Клянусь, сирокко пока помолчит! Поверь мне! – умоляюще глядя в глаза Антуана, прошептала Мария.
– Верю.
Перед глазами Антуана один за другим вспыхивали цветные круги. Он знал эти признаки не понаслышке, а из собственного опыта: в ушах шумело, слышались далекие неразборчивые голоса.
А перед глазами Марии вышли на дальний гребень одна за другой семь белых верблюдиц в поводу у семи туарегов в парадных синих костюмах.
– Видишь? Семь белых верблюдиц! Это мои верблюдицы, их привели мои туареги! – радостно лепетала Мария, указывая пальцем вдаль. – Видишь, какие белые!
– Там? Нет, не вижу. А вон там вижу, – и он указал в другую сторону. – Только верблюды черные…
Антуан понимал, что больше трех-четырех часов им не продержаться, а по истечении этого времени обезвоживание организма станет необратимо. Он думал о смерти без паники, но горько сожалел о том, что уйдет не один, а уведет с собой эту чудесную женщину, которая только вчера стала ему близка.
- Предыдущая
- 43/45
- Следующая
