Живинка в деле - Бажов Павел Петрович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/48
- Следующая
Обрадовался парень. Всякий, поди, знает, что Пчелиная Матка — людям родня. Кто в нужде живет — поможет нужду избыть, больному при случае целебной травы принесет, медом свежим напоит, накормит.
Начал Тимошка в гости ее звать. Но Пчелиная Матка даже сказывать никому не велела, что он с ней виделся.
О том, о сем побаяли. Ну, Тимошка попутным делом и насчет отца пожалобился. Рассказал, как старик ногами мается, а потом начал баушку-крестную спрашивать: не знает ли она корешков либо ягод, от которых ногам облегчение бывает.
— Собираюсь, — говорит, — в Черную дубраву идти, таких корешков и ягод поискать. Только как их найти, как от всех прочих корешков и ягод отличить?
Старушка сказала:
— В той Черной дубраве окромя сонной одури да белой дремы ничего не растет. Их Лешак по всему лесу накидал, насеял, чтобы зло людям чинить. Невзначай наберешь, хворому отцу хуже сделаешь. Добро бы Ефима наливчатыми яблоками накормить.
— Он и вправду про эти яблоки поминал. Будто сила в них большая, кто их поест, тот молодым становится.
— Молодой — не молодой, а здоровый будет.
— Я бы пошел… Да куда? Пойдешь — не найдешь, только время потеряешь. Может, таких яблок и на свете не бывало?
Ничего крестнику не ответила старуха. Долго молчала. Наконец молвила:
— Нелегко эти яблоки добыть, да уж ладно, расскажу. В Черной дубраве, куда люди ходить боятся, Лешак живет. В самом тайном месте растет у него сад. Никто этот сад, если будет искать, не найдет. Сумеешь Лешака одолеть — желание отца исполнишь, не сумеешь — в Дубраве сгинешь.
Не легкое дело — Лешака одолеть. Этот Лешак-то сам хозяин лесов. Старик он злой, пугать да голову людям морочить большой охотник. Поди-ко спроси любую бабу, девчонку, парнишку, а то и мужика, сколько раз их Лешак в лесу блуждать заставлял? Уйдут в лес по ягоды, либо по грибы, либо за дровами поедут и дорогу домой найти не могут. С одного места уйдут да опять к тому же месту вернутся. А иной раз Лешак аукать начнет, то сучья на деревьях ломать, то стук поднимет, хоть из лесу беги.
Байки про Лешака Тимошка слыхал всякие, потому что показывается он людям по-разному. Одни сказывали, будто Лешак похож на бородатого мужика, только одежа на нем вся из травы. Другие говорили, будто он козлом оборачивается. А на самом-то деле он и тем и другим может обернуться: мужиком так мужиком, козлом так козлом!
— Как же, крестная, Лешака одолеть? — сказал Тимошка. — Мужики боятся, а мне и подавно с ним ничего не сделать.
— Вот тебе кнутик ременный да уздечка волосяная. Увидишь, кинь ему на голову уздечку и тем же временем кнутиком по ногам ударь. Будет он скакать, а ты бей. Будет просить, чтобы ты его отпустил — не пускай, пока сад не покажет. Опасайся, чтобы он уздечку не скинул…
В тот же день отправился Тимошка в Черную дубраву. Как поскотину минуешь, тут тебе она и начинается. Березовые колки один к одному стоят, по обочинам — черемуха, боярышник, калина, шиповник да травы высокие, некошенные. В лесу темно: днем — как в сумерках.
Скоро и ночь спустилась.
Выбрал Тимошка одну березу ростом повыше, а травку под ней помягче и решил ночь переждать.
Только остановился, как по всему лесу что-то застучало, зашумело. Посыпались со всех сторон жуки-светляки. Кругом, как в погребе, темно, а тут словно кто-то фонари засветил: каждую веточку и каждый листик на березе видно.
«Эге, — подумал про себя парень, — светляки-то здесь не зря собираются. Местечко тут, видать, не простое».
Спрятался, уздечку да ременный кнут приготовил. Не ровен час, Лешак прибежит.
А Лешак-то, и верно, ждать себя не заставил. Выскочил из темноты — человек не человек, козел не козел: голова козлиная, рогатая, борода человечья. Начал он мордой туда-сюда поворачивать, принюхиваться.
У Тимошки в глазах зарябило, под коленки будто кто-то кусок льда подсунул. Чуть было стрекача не дал, однако вовремя опамятовался, высунулся из-за березы, размахнулся и кинул уздечку Лешаку на голову. Лешачина не ждал, не гадал, как мордой в узду попал. Заревел диким голосом на всю дубраву. Наклонил морду к земле, хотел уздечку сбросить, да не тут-то было. Тимошка поводок узды на себя дернул, еще больше Лешаку рога опутал.
Лешак снова взревел так, что лес задрожал, кинулся, хотел ударить рогами, да промахнулся. Тут его Тимошка по ногам, по копытам-то, кнутом и огрел. Лешак начал прыгать, видно, пришлось от кнута не шибко хорошо. Прыгает, а Тимошка ему кнутиком жару поддает. До того его укатал, что тот на траву упал и начал просить слезно:
— Отпусти! Богатым тебя сделаю.
Тимошка его снова кнутом попотчевал. Лешак запричитал:
— Ой, беда моя! За что ты, парень, меня кнутом казнишь? Чего тебе надо?
Тимошка еще разик по шкуре кнутиком прошелся и говорит:
— Покажи мне сад, где яблоки наливчатые зреют.
— Не покажу!
— Тогда еще получай!
Лешак орет, а Тимошка его кнутом понужает. Все-таки доконал.
— Ладно, — согласился Лешачина, — твоя взяла. Пойдем покажу.
— Сад покажешь, да и яблок мне дашь, — сказал Тимошка. — Без наливчатых яблок не уйду, тебя из своих рук не выпущу.
Лешак головой замотал, не по нраву, видно, пришлись эти слова, но деваться некуда, согласился. Побежал вперед, а Тимошка за ним. Бежит, поводок от узды не выпускает.
Всю ночь до утра так-то бежали, пока до Лешаковой избы не добрались. Стоит в самом темном лесу избенка, углы подгнили, в землю вросли, крыша старой корой покрыта. Кругом дикий хмель вьется, шиповник ростом в сажень. Через такой забор не скоро перелезешь.
За этим-то забором и растет сад. Ну, каких только тут деревьев нет! Со всего свету, наверно, разные деревья натасканы. Тут тебе и яблони, и сливы, и груши, и всякие прочие, каких я даже назвать не умею. Одни еще только цветут. На других от плодов ветки до земли гнутся. Но чуднее всех яблони, на которых наливчатые яблоки зреют. Посмотришь на них, яблоки-то: цветом они желтые, а внутри будто медом свежим налиты, каждое зернышко видать. Все хорошо в саду, только одно плохо: нерадивому хозяину он в руки достался. Кругом трава, листья-падалики да сучки гнилые.
Чтобы Лешак не сбежал, Тимошка его в избу втолкнул, поводок от узды к косяку привязал.
Тем временем дома Тимошку потеряли. Ушел парень в лес и следа не оставил. Ефим Буран сам ходил искать — не нашел.
Вот и лето прошло, осень на березах листья желтой краской покрасила, заморозки начали на землю ложиться. Тимошку уже и ждать перестали. А он, знай, живет себе у Лешака.
Хотел скоро обернуться, да не обернулся. Не мудрено в чужом саду яблок нарвать, домой принести и отца вылечить, но это всего лишь половина дела. Ведь небось не один его тятька в деревне от болезней страдает, раньше времени старится. Еда-то в деревне была не больно богатая: картошка вареная, паренки брюквенные и морковные, кулага из солода ржаного, алябушки пополам с мякиной. Вот и задумал парень свой сад развести, для всего народа наливчатые яблоки вырастить. Ну и не стал торопиться. Где добром, где кнутом у Лешака все, что надо было знать, выведал. Только после этого стал домой собираться: набрал яблок наливчатых полный карман и саженцев накопал.
Когда все приготовил, снял узду с Лешачины, на прощание кнутиком его ожег, посоветовал больше в наши места носа не совать и пошел.
Пойти-то пошел, да обратную дорогу домой найти не мог. Остановился, начал оглядываться. Леса дремучие, места нехоженные. Пока оглядывался, заметил: ему на плечо пчелка села. Он ее тихонько снял, на ладонь посадил и просит:
— Ты везде летаешь. Покажи мне, как из лесу выйти.
Пчелка будто поняла, о чем парень говорит, полетела вперед. Летит, а Тимошка за ней еле поспевает, старается не отстать.
Мало ли, много ли шел, а на дорогу вышел. Показались поля знакомые, березовые колки родные.
Старик Ефим все стонал да прихрамывал, а как яблок наелся, сразу гоголем заходил, начал Тимошку нахваливать: «Ай да сын! Сумел тятьку ублаготворить!»
- Предыдущая
- 36/48
- Следующая
