Бабочка на штанге (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/115
- Следующая
Рядом стояли двое пацанят. Вернее, мальчик и девочка. Лет семи-восьми. Довольно потрепанного вида. Ну, девочка еще туда-сюда, хотя бы умытая. В клетчатом платьице, в простеньких колготках с дыркой на колене, с коротенькими, но толстыми косами, поверх которых курчавились завитки бронзового цвета. Круглолицая, светлоглазая… А мальчишка был в полинялом трикотажном костюме с пузырями на коленях и с перемазанными щеками. Глаза — густо-коричневые, с тенью от висков до переносицы. И… требовательные такие глаза.
Мальчишка сказал тихо и сипло:
— Послушай… ты можешь сделать доброе дело?
Вот вопросик!
— Ну… вообще-то могу, наверно. Смотря какое. Автомобиль подарить не могу…
— Не надо… — по-прежнему сипло отозвался мальчик. Он глядел на свои расхлябанные босоножки (из них торчали голые пальцы, и мальчик шевелил ими). Уши у него были большие и остроугольные, как у эльфов из мультиков. — Можешь дать пять рублей?
Подумаешь, «доброе дело»! Сейчас даже нищим подают десятку! А билет в автобусе стоит двенадцать рублей и обещают добавить еще! У меня же — вчерашняя добыча, двести пятьдесят!
Я достал блестящую монетку.
— На…
Он взял немытыми пальцами и тут же отдал девочке. А та вдруг заулыбалась, хорошо так.
— Спасибо… — («Спа-асибо», — получилось у нее протяжно и мягко.)
— На здоровье… — хмыкнул я. Но сразу уйти было неловко, они смотрели, будто собирались еще что-то сказать. И я спросил:
— А вам они зачем, эти деньги? Даже на жвачку не хватит… — (Хотя какое мое дело?)
Они заговорили разом (голос мальчишки сделался чище):
— Это не на жвачку, это собаке…
— Он маленькая еще, почти щенок…
— Мы ее подобрали…
— А щенкам ведь надо теплую пищу, хоть раз в сутки… У нас было всего два рубля, а надо семь…
— Мы покупаем вермишель…
— Которая для быстрой варки…
— А! — догадался я. — «Вермишель быстрого реагирования»!
Они одинаково заморгали. Непонимающе. Я хмыкнул и подробно объяснил:
— У меня есть сестра. Такая вот, вроде вас. Однажды заварила себе эту вермишель, решила стать самостоятельной. Ну, и почти сразу у нее скрутило живот. Целый час не слезала с горшка… Хотя виновата была не вермишель, а то, что сестрица перед этим стрескала четыре соленых огурца и запила пол-литрой молока. Но она все равно выла до вечера: «Это из-за нее…» Вот отец и сказал: «Написано — вермишель быстрого приготовления. А на самом деле — вермишель быстрого реагирования»…
— Ага, есть такие военные части, — серьезно уточнил мальчик. А девочка добавила:
— Наш Бумсель так не реагирует. Лопает и миску вылизывает до полной медицинской чистоты…
— Я тоже, — признался я (ребятишки мне нравились). — Если дома нет готовой еды, завариваю и лопаю сразу две порции. И вылизываю…
— И мы… — сказал мальчик опять сипловато. — Если едим вместе с Бумселем. Когда ее много. Она нам нравится…
— Потому что называется так же, как мы…
— Это как? — не понял я. — Вы кто? Десантный спецбатальон?
— Да не-е… — стеснительно сказал мальчишка и пошевелил пальцами в сандалиях. — Там на пакете имена написаны…
Девочка объяснила понятнее:
— На упаковке два поваренка и подпись: «Александра и Софья». Как мы. Я — Софья, а он… ну, конечно, не Александра, а мужского рода, но все равно похоже, Александр…
Я вспомнил: действительно, все это было на пакетах с вермишелью, которые я и мама покупали иногда в магазине «Тамара».
— А у вас тут где магазин?
— Недалеко, — почему-то заторопились они (Александр — сипло, Софья — звонко). — На Библиотечной улице… Круглосуточная продажа… Там всякие продукты…
— По пути, — сказал я. — Ладно, пошли…
Было не совсем по пути, но мне почему-то не хотелось расставаться с эти ребятишками так сразу. Александр — он был непонятно какой, а Софья… в ней чудилась деловитая такая ласковость. Вроде, как у Рины Ромашкиной из поселка Колёса (только Рина — большая; и где она теперь…) Мне даже подумалось: «Вот была ба наша Лерка такая».
— Пойдем! — обрадовались оба. Александр даже попытался взять меня за руку, но тут же застеснялся и отскочил.
Мы перешли по мосту в сторону Крупской, свернули вдоль лога, затем направо, в Библиотечную. И… остановились. Всю улицу, от забора до забора, заливала широченная лужа. Ночные ливни постарались!
Асфальтовые тротуарчики прятались под водой. Лишь прошлогодний репейник нахально торчал над синей поверхностью.
— Вот это да, — шумно прошептала Софья. — Тихий океан…
Александр тряхнул ногами, скинул босоножки. Одну за другой перебросил их через лужу (было метров семь). Подступил к Софье:
— Давай перетащу…
— Пуп развяжется, — вздохнула та.
— Ну и ладно. Мой ведь пуп, не твой…
Я сдернул кроссовки и носки, протянул Александру:
— Возьми, перенесешь. А я — Софью.
Оба не спорили. Софья оказалась не тяжелая, вроде Лерки. И так же, как та при переправах через ручьи и лужи, ухватила меня за шею. Будто я таскал ее много раз. Глубина была по щиколотку, а кое-где и выше. Я ступал осторожно. Александр с напряженным лицом ждал «на том берегу». Посреди лужи Софья щекочуще шепнула мне в ухо:
— Тебе не тяжело?
— Вот еще… Ты как эта… колибри…
Перешли. Софья скакнула у меня с рук, я обулся. Александр насуплено сказал:
— А магазин вот он… — вытянул руку к одноэтажному кирпичному дому столетней постройки. — А… знаешь что? Ты не мог бы… раз уж пришел… купить вермишель? — он протягивал мне мою монетку и еще двухрублевую денежку.
— Ну… могу… А сами-то вы что?
Софья сказала:
— Там продавщица такая… не то, что сердитая, а всегда пристает с разговорами. Санчьик один раз ей сказал «не ваше дело», а она сразу: «Давно в милиции не был, да?»
Я взял денежки и шагнул в магазин.
Наш город — удивительный. Рядом с новыми кварталами — старина. Пройдешь между вполне столичными многоэтажками, а за ними — деревенский квартал. Можно увидеть рядом стеклянный супермаркет и магазинчик, похожий на купеческую лавку. Вот этот был как раз такой, «старорежимный». Внутри пахло копченой рыбой и печеньем. Толстая продавщица ворочалась на фоне полок с банками-бутылками, как башня линкора. Пакетики с вермишелью я увидел сразу, под стеклом прилавка.
- Предыдущая
- 13/115
- Следующая
