Переведи часы назад (сборник) - Рубальская Лариса Алексеевна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая

– Вы на это способны?

– Сейчас уже вряд ли, раньше была очень влюбчивой.

– А как муж относился к вашим романам?

– Ну какие романы – просто состояние влюбленности... Давид нисколько не усложняет, а, наоборот, облегчает мою жизнь.

– Вы имеете в виду домашнее хозяйство?

– Нет, я не считаю, что надо заставлять мужчину стирать белье или подметать. С этим я и сама прекрасно справляюсь, тем более что детей у меня нет. Гости, правда, каждый день бывают. Но я очень люблю готовить. Едем с мужем на рынок, закупаем продукты. Меня еще бабушка приучила к тому, что в доме должен быть полный обед: соленые огурчики, квашеная капуста, суп, второе...

– Огурчики тоже с рынка?

– Консервацией я сама занимаюсь. Летом все выходные на даче копаюсь. Одним словом, заботы у меня, как у всякой женщины.

– Но не всякая женщина может позволить себе купить квартиру в престижном доме на Кутузовском проспекте.

– Мы ее не покупали. Здесь раньше была коммуналка. Мы по обычному объявлению просто съехались с мужем, а две не слишком дружные соседки получили по отдельной однокомнатной квартире. Мы ничего не ломали и не перестраивали. Нам вполне хватает двух комнат, хоть они и не слишком большие. Многие говорят, что я могла бы себе позволить более «звездную» жизнь.

– Наверное, вас любят не только за песни, но и за то, что вам при такой популярности удается оставаться самой собой.

– Я родилась в очень простой семье. Не было у меня никаких покровителей. Небеса отметили меня способностью писать и потихонечку подниматься наверх (я чувствую, что лестница еще не закончилась). Но талант был дарован мне той, какой я была тогда. Если изменюсь, могу потерять все. Боюсь даже разорвать привычный круг «работа – поэзия – дом». На жизнь вполне хватает. Мои потребности не растут, я могу сегодня больше, чем хочу. Амбиции свойственны либо молодым, либо пустым. Ко мне же известность пришла, когда я была состоявшейся личностью. У японцев есть пословица: «Спелый рис держит голову вниз». Я, видимо, уже спелый рис. Все, что нужно, у меня есть: квартира, дача, правда, на 101-м км, «Нива». А о полах с подогревом, «мерседесе», особняке не мечтаю.

– Особняка у вас пока нет, но квартира обставлена с большим вкусом.

– Давид все обустраивал своими руками: сам делал лепку на стенах и потолке, собрал из двух люстр кухонный абажур под старину. Вообще интерьером занимается он, я только мешаю.

– Обстановка у вас стильная и, по-моему, вся мебель старинная.

– Это лишь малая часть из того, что осталось после моего вмешательства. Давид просто помешан на старых вещах, со всех помоек несет в дом какие-то крючки, полочки, замочки. Когда мы съезжались, он привез всю мебель, оставшуюся, по-моему, от его бабушки. Я хотела поменять ее. В результате нашли компромисс: муж купил новый кожаный гарнитур... под старину. Но часть бабушкиного наследства тоже оставил волевым решением.

– А компьютер нужен вам для работы?

– Я стихи в голове держу.

– Ваши ангелочки «вписались» в него как нельзя лучше.

– Да, ангелов я собираю. Чувствую, что они все время летают надо мной, оберегая в жизни. Одна художница сделала нам копию картины Буше. Когда я на нее смотрела, мне казалось, что в углу обязательно должны быть ангелочки. И я начала их коллекционировать.

– Вы еще коллекционируете настенные тарелки?

– Из всех стран их привозим. К сожалению, поздно начали.

– А сухой корм, разбросанный по квартире, – это так надо?

– Таким образом наша любимица – пуделек Фенечка запасы на день делает. Но мы ей все прощаем.

– Какое у вас любимое место в доме?

– Конечно, кухня. Здесь и столовая, и гостиная, и «репетиционная».

– Что значит «репетиционная»?

– Когда я напишу новый текст, заставляю Давида сесть, отложить газету и слушать. И пою ему, всегда на один и тот же мотив, так как со слухом у меня не все в порядке. Муж – первый, самый строгий и пристрастный слушатель моих песен.

– Бывает, что и «заворачивает» текст?

– Запросто.

– Говорят, эстрада – «легкий» жанр. Это так?

– Это сладкий жанр. Захожу я в магазин, а там Аллегрова поет на мои стихи: «Но не было измен...». Еду в такси, из магнитофона голос Саши Малинина: «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала...». Ребята на улице играют на гитарах: «Куда ты денешься...». Продавщицы на рынке меня узнают, цены снижают. Это приятно.

– Вам не сложно писать «мужские» песни, например для Малинина, Муромова или Буйнова?

– Наверное, все дело в ангелах. Оказывается, с давних времен ведется нескончаемый спор: мужского или женского они пола? Думаю, всякие бывают. Потому что тот, кто мне помогает, приводит меня порой в странное состояние, когда я пишу абсолютно мужские, мужественные тексты.

Желтых огней горсть

В ночь кем-то брошена.

Я твой ночной гость.

Гость твой непрошеный.

Что ж так грустит твой взгляд?

В голосе трещина.

Про тебя говорят —

Странная женщина.

Странная женщина, странная,

Схожа ты с птицею раненой,

Грустная, крылья сложившая,

Радость полета забывшая.

Кем для тебя в жизни стану я?

Странная женщина, странная.

Я не прошу простить,

Ты ж промолчишь в ответ.

Я не хочу гостить

И уходить в рассвет.

В грустных глазах ловлю

Искорки радости.

Я так давно люблю

Все твои странности.

По старенькой Покровке

Крадется ночь-воровка,

Колдует и пугает, ведет свою игру.

А я, ее сыночек, гуляю этой ночью

И сам пока не знаю,

Где окажусь к утру.

На Покровке я родился,

На Покровке я крестился,

На Покровке я влюбился,

Коренной ее жилец.

На Покровке, на Покровке

Вьется жизнь моя веревкой,

А веревке, как ни вейся,

Будет где-нибудь конец.

На старенькой Покровке

Весенняя тусовка,

В зеленые одежды закутались дворы.

А я пройду по маю и чей-то взгляд поймаю,

Хоть я уже не в гору,

Но все же не с горы.

На Покровке я родился,

На Покровке я крестился,

На Покровке я влюбился,

Коренной ее жилец.

На Покровке, на Покровке

Вьется жизнь моя веревкой,

А веревке, как ни вейся,

Будет где-нибудь конец.

На старенькой Покровке

К трамвайной остановке

Пойду я на свиданье, как в прежние года.

Покровские ворота закрыты для кого-то,

А для меня, я знаю,

Открыты навсегда.

Ночь была теплой, как чай недопитый.

Воздух таким упоительным был.

Понял я вдруг, ты и есть Афродита,

Пену я сдул и тебя полюбил.

Я любовался изгибами тела,

Греческий миф для себя я открыл.

Был я влюблен, только ты не хотела,

Чтоб я тебе о любви говорил.

Не долго думая, с небес

Ко мне в ту ночь спустился бес.

Не долго думая, мне голову морочил.

Но оказалась ты не той

Моей несбывшейся мечтой,

Одной из тысячи ночей недолгой ночью.

Что ж ты, богиня, меня не спросила —

Что я люблю и чего не люблю?

Искру зажгла и сама ж погасила,

И вся любовь покатилась к нулю.

Теплая ночь приближалась к рассвету,

Куталась ты в одеяло из сна.

Понял я вдруг – ничего в тебе нету,

Ты не богиня, а пена одна.

Подцепили изящно вы каперсу

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая