Плащ и шпага - Ашар Амеде - Страница 44

• Предыдущая
• 44/64
• Следующая

Вдруг в той стороне, где виднелась полоска света, растворились настеж двери и принцесса появилась в ярком свете соседней комнаты, быстро идя с протянутыми руками. Он пошел к ней навстречу.

— Вы! Вы! У меня, в такой поздний час? Какими судьбами? — спросила она, уводя его за собой.

Он очутился в огромной комнате, освещенной полсотней свечей и с широкими, стеклянными дверьми прямо на террасу. По мебели разбросаны были плащи, тюники, платья, кружева. Принцесса все ещё держала Югэ за руку и смотрела на него с беспокойством и восхищением.

— Надеюсь, что не несчастье какое-нибудь? — продолжала она. Вы были в саду… зачем? Сейчас мне послышались выстрелы. Ведь не в вас стреляли, не правда ли?

— Напротив.

И, раскрыв плащ, Югэ показал ей, что он весь пробит пулями.

— Ах, Боже мой! — сказала она, сложив руки.

— Не пугайтесь: в меня только целили, но не попали. Вы говорили о несчастьи? Не совсем так, но меня преследуют… и сильно преследуют, а в конце может быть и арест!

— Что вы! Под каким предлогом? Что вы такое сделали, в чем обвиняют вас?

Хлоя вошла перепуганная.

— Ах, я не знаю, право, что это такое. Там офицер из дозора и с ним четверо солдат, они выломали двери: офицер требует, чтобы его допустили осмотреть отель, уверяет, что сюда спрятался какой то обвиняемый, которого приказано схватить. Я едва успела убежать. Он идет вслед за мной.

В соседней комнате действительно послышались шаги.

— Скорее туда, — сказала принцесса, толкая его в следующую комнату: там моя спальня. Спрячьтесь в алькове. Клянусь, они не пойдут туда искать вас. А ты, Хлоя, скорее к туалету!

Югэ исчез. Принцесса стала перед Хлоей, которая схватила первое платье, готовясь подать ей.

Постучались в дверь.

— Войдите, — сказала принцесса.

Появился офицер со шпагой наголо.

— Это что значит? — спросила она высокомерно.

Увидев её, офицер снял шляпу.

— Извините, что я вхожу к вам ночью, но у меня есть приказ об аресте и я должен его исполнить.

— Очень хорошо! — возразила принцесса, — но какое может быть, хотела бы я узнать, между вашим приказом и моим отелем? Уж не меня ли вы явились арестовать?

— О, нет! Но одного господина, за которым мы гнались и который, по всей вероятности, скрылся именно сюда, под вашу крышу.

— А! А какое преступление совершил этот господин?

— Граф де Монтестрюк дрался на дуэли, что против законов и высочайших указов. И мало того, что он ранил, быть может, смертельно одного капитана, проливавшего кровь на службе его величества, но ещё ранил двух или трех солдат, посланных схватить его, и, следовательно, оказал неуважение правосудию. Убийство и бунт — вот его преступления. Тут дело идет о его жизни, так как его величество прежде всего повиновения его воле.

— А почему вы думаете, что граф де Монтестрюк спрятался в этом доме?

— На стене вашего сада нашлись свежие следы: наверху есть царапины от шпор. Я приказал внимательно осмотреть сад.

— Без моего разрешения?

— Дело было спешное: он мог ускользнуть от нас, а мне он непременно нужен и я добьюсь своего!

— Какое усердие! Можно подумать, право, что тут замешано немножко и ненависти.

— Да, я и в самом деле ненавижу графа де Монтестрюка.

— Его? А за что? Что он вам сделал?

— Мне то — ровно ничего, и я его даже не знаю.

— Ну?

— Но раненный им на дуэли капитан, может быть, не вынесет раны, а он отец мне. Не по крови, но я привязан к нему, как сын, узами вечной благодарности. Я обязан ему спасением жизни.

Принцесса Мамьяни вздрогнула: она имела дело не с простым солдатом, которого можно прогнать или подкупить, но с беспощадным врагом. Если отыщут Югэ, он пропал. Перед ней стоял высокий бледный молодой человек с выражением печали и решимости на лице. Виднелись следы долгой, мужественно вынесенной борьбы и какая то роковая печать страдания от самой колыбели.

Офицер помолчал с минуту, как бы подавленный жгучими воспоминаниями, принцесса смотрела на него внимательно.

— У меня было поручение в провинции, — продолжал он, — когда состоялась у них эта роковая дуэль. Как только я вернулся и узнал об исходе её, и всего какой-нибудь час назад мне донес нарочный о том, что произошло между графом де Монтестрюком и дозором. Я взял в руки все дело.

Только он кончил, появился солдат и, стукнув по ковру прикладом ружья, сказал:

— Поручик, я обошел весь сад и никого не нашел. Но наверное по нему прошел кто-нибудь всего несколько минут тому назад: на песке аллеи видны свежие следы сапог. Я проследил до первых ступенек террасы, а там следы пропали на плитах, но наверное кто то вошел в отель с террасы.

Поручик пристально посмотрел на принцессу и сказал:

— Вы слышите?

Положение становилось критическим. Принцесса ясно слышала тяжелое биение своего сердца и боялась, что офицер его тоже услышит. Взоры её блуждали по комнате и невольно скользили по двери, за которой скрылся Монтестрюк. Молчать дальше было опасно: волнение принцессы могло быть замечено офицером и тогда опасность очевидно усиливалась.

Хлоя подошла робко и, опустив глаза в замешательстве, сказала:

— Не угодно ли вам будет спросить у солдата не заметил ли он рядом со следами, которые довели его до террасы, других следов поменьше и в том же направлении, как будто двое шли рядом по саду?

— Правда, — отвечал солдат. — Два следа, один побольше, а другой поменьше, в самом деле идут рядом.

— Ну как ни совестно мне признаться, но я должна сказать, что это я оставила следы.

Принцесса вздохнула. Она охотно поблагодарила бы Хлою за вмешательство, но должна была притвориться удивленной.

— Вы? Что это значит?

— Я все расскажу, — продолжала субретка, не поднимая глаз и теребя пальцами конец ленты. Я сошла в сад, чтобы повидать кое-кого — я готова его и назвать, если прикажете, — и с ним вернулась в отель через маленькую дверь в галерее, открыв её вот этим ключом. Я едва смею просить о прощении, принцесса.

Все это было сказано с таким смущением и так натурально, что невозможно было не поверить: обмануться, впрочем, тем легче, что в нашем деле в признаниях служанки была наполовину правда.

— Я прощаю, — сказала принцесса, — именно за полную откровенность вашей неожиданной исповеди. Надеюсь, теперь господин офицер сам поймет, что его подозрение было совершенно неосновательно: искали следы беглеца, а нашли следы влюбленного. Сознайтесь, что в эти дела правосудию нечего мешаться!

Принцесса улыбнулась и начала шутить. Она ясно показала офицеру, что ему пора уйти. Тот ещё раздумывал, но вдруг, спохватясь, сказал:

— Я не могу не поверить искренности этого рассказа, но, к несчастью, на мне лежит суровый долг и я обязан его выполнить. Сад осмотрен, но сам отель ещё нет. Надо и его осмотреть.

— Пожалуй, — отвечала принцесса хладнокровно и решительно пошла к дверям, за которыми скрылся несколько минут назад граф де Монтестрюк, смело отворила их и продолжала, взглянув прямо в глаза офицеру:

— Здесь моя собственная комната. Можете войти, но когда я вернусь на родину во Флоренцию, я расскажу моим соотечественникам, как уважают в Париже права гостеприимства, которого ищут во Франции знатные дамы, и какую предупредительную вежливость здесь им оказывают.

Офицер призадумался.

— Что же вы не входите? — продолжала она. Вы сейчас застали меня за туалетом, который я готовлю для балета в Лувре. Немного позднее вы б ы меня застали в спальне, где все приготовлено для меня на ночь.

Слабый свет лампы в алебастровом шаре позволил поручику видеть через отворенную дверь поднятые занавески алькова, белую постель и разложенный на мебели ночной туалет. Он отступил на шаг назад.

— Итак, принцесса, вы никого не видели?

— Никого.

— Вы поклянетесь?

Принцессе показалось, что занавеска алькова колыхнулась, как будто невидимая рука готовилась приподнять её.

— Клянусь! — сказала она решительно.

• Предыдущая
• 44/64
• Следующая