Танк на Медвежьем болоте - Сахарнов Святослав Владимирович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/19
• Следующая

— Эй, хозяин! Есть кто?

Ответа не было. Он отвалил камень, осторожно толкнул дверь, она со скрипом открылась, вошли. Когда глаза привыкли к полумраку, разглядели: посреди землянки стол, сбитый из грубо оструганных досок, около него лавка, широкая, на ней можно спать. В углу — низенькая круглая, сваренная из железных листов печечка. Через маленькое подслеповатое окошечко под самым потолком сочится мутный грязноватый свет. Пол земляной, то ли чисто подметенный, то ли утрамбованный, прибитый ногами. На столе керосиновая лампа с надбитым стеклом. Виктор Петрович поднял ее, потряс, забулькала жидкость. Снял стекло, тронул пальцем фитиль, он был жирный, пачкался.

— Здесь недавно кто-то был!

— Тогда пойдемте отсюда; — сказала Таня, — неудобно. Люди живут, а мы тут топчемся. Подумают — мы что-то взяли. Ты куда, Акбар?

Но собака, взвизгнув, уже поднялась на задние лапы, стала во весь рост, усиленно принюхиваясь, старалась зубами ухватить что-то и вытащить из подволока.

— Акбар, как не стыдно, не смей! Идем отсюда, идем! — Таня хотела оттащить его, но пес уже ухватился зубами, дернул — и из-под крыши на пол вывалился пакет. Упав, он развернулся, и перед ошеломленным Виктором Петровичем и ребятами расползлись во все стороны по полу сверкающие коричневые шкурки.

— Ничего себе! — еле вымолвил Коля. — Целый клад.

— Это ондатра, — Андрей поднял шкурку и провел пальцем по блестящему, горящему огоньками ворсу.

— Ребята, положите! Как не стыдно, это чужое. Немедленно положите на место, — сказала Таня.

— Чужое! А ты знаешь, что охота на ондатру у нас запрещена? Их только семь лет, как в болота выпустили. Через всю страну везли, самолетом. Одна шкурка знаешь сколько стоит?

— Значит, тут живут браконьеры. А, Виктор Петрович?

— Еще какие! Судью пришли — пять лет с ходу каждому даст.

— Стойте, ребята, — Виктор Петрович задумался. — Давайте решим, что делать. Забрать шкурки?

— Как это забрать? Нет уж. Сообщить кому надо — да, а брать их — нельзя.

— Правильно Таня говорит. Надо положить шкурки на место и сообщить в милицию.

— У нас милиционера нет.

— В Энске есть. Поехать и сообщить.

Виктор Петрович кивнул.

— Решили. Андрей, собирай шкурки и прячь. Только осторожно. Они как были свернуты? Так и сворачивай…

— Ну и дела, ну и сходили к танку! — говорил Андрей, шагая рядом с Таней по тропинке. — Вот тут мы заблудились — видишь, болото?.. Надо было направо, как Акбар бежал, а я налево повернул… А туман-то разошелся! Сейчас на правильную дорогу выйдем…

Дальше шли молча. Солнце поднялось, в сосняке среди нагретых его лучами бронзовых, покрытых золотыми смоляными искрами стволов, стало тепло, высохли заброшенные за спину штаны, посветлели прилипшие к босым ступням лепешки болотной грязи.

Но когда выбрались на тропу, ведущую к Ужовке, Акбар вдруг снова забеспокоился, поднял уши, рывком отскочил в сторону, унесся в кусты, вернулся, так же молча остановился, замер, повернув морду в сторону бора. Замерли и ребята. Там послышался осторожный хруст веток, в светлом пространстве между соснами мелькнула человеческая фигура. На тропу вышел человек в охотничьей куртке с матерчатой сумкой наперевес, с ружьем на правом плече, стволом вниз. Он заметил Виктора Петровича, остановился и лениво, словно нехотя, свернул. Акбар глухо, низко брехнул ему вслед.

— Кто это? — спросил Виктор Петрович. Лицо парня чем-то неуловимо напомнило ему другое, виденное не так давно. Но чье? Вспомнить он не мог.

Ребята промолчали, а Таня сказала:

— Карабанов это, Семен. Ходят тут всякие.

— Чем он тебе не нравится?

— А тебе нравится?

Замолчали.

Когда вошли в деревню, на пороге школы их встретила Нина.

— Где это вы были? — с неудовольствием спросила она. Разглядев грязные по колена ноги мальчишек и смятые влажные брючины гостя, нахмурилась, покачала головой, добавила, обращаясь только к Виктору Петровичу:

— Идемте пить чай!

— Погорели, ругать будет. Она нам к танку ходить одним не разрешает, — шепнул Коля. — Вы никуда не уходите, мы вам папку принесем.

— Интересная все-таки у вас работа, — говорила Нина, весело, как все добрые люди, наблюдая, с каким аппетитом ест гость. — Сегодня по нашим лесам бродите, завтра на гору с альпинистами полезете. Вы, наверное, с детства хотели журналистом стать?

— Ну, что вы, — отвечал Левашов, намазывая маслом очередной кусок хлеба. — В детстве я был вполне нормальным ребенком. Хотел стать точильщиком.

— Точильщиком?

— Да. Знаете, в пятидесятых годах по дворам ходили такие серьезные мужчины в ватниках и кричали: «Точить ножи, ножницы-ы!..» Меня прямо-таки завораживали искры, летевшие с точильного камня. Они напоминали бенгальские огни. Но когда я подрос — увы! — профессия точильщика исчезла…

— И вы решили стать журналистом?

— Врачом. Одновременно начал писать рассказы. Мне казалось, что я пойду по стопам Чехова. К третьему курсу понял, что для человечества будет гораздо безопаснее, если я оставлю медицину в покое. Начал слоняться по редакциям… Типичная судьба неудачника.

— О-о, какой вы строгий!

— Что делать, надо быть честным. Я и сейчас начинающий журналист… В одном детском журнале мне, возвращая рукопись, предложили поехать и поучаствовать в поиске самолета. Погиб во время войны знаменитый летчик, люди видели — машина упала в озеро. Пионеры несколько лет упорно этот самолет разыскивали. Еду — удача! — самолет нашли. И я связал свою судьбу с этим журналом: захотелось писать для школьников, помогать им, и обязательно в живом, нужном деле.

Тут в дверь осторожно постучали, и в комнату как-то неловко, боком вошел сутуловатый пожилой мужчина лет шестидесяти в потертом, с чужого плеча, пиджаке с почтальонской сумкой на боку.

— Я извиняюсь, — сказал он. — Приятного, стало быть, аппетита. Примите газетки. И вот еще бандероля для вас — «Книга-почтой».

— Спасибо, Макарыч, — ответила Нина. — А к нам, видите, гость. Журналист из центра.

— Журналист? — ответил старик, искоса взглянув на Левашова. — Приехал, стало быть, послали. А по какой, ежели можно спросить, надобности?

— Да вот хотел посмотреть пионерский самолет, а его увезли, — ответил Левашов, с любопытством разглядывая старого почтальона.

— Ребята уже сводили его на болота, в места, где вы воевали, — сказала Нина.

— Да-а? — старик сердито замотал головой. — Нет, лучше его за грибами водите. Нечего в болото соваться, там на ржавой мине враз подорваться можно. — Недовольно бормоча что-то, старик вышел из комнаты.

— Дельное замечание, сразу видно — опытный человек, — сказал Виктор Петрович.

— Все правильно. Но попробуйте запретить мальчишкам ходить по болоту. А Макарыч партизанил именно в наших местах. Вот только выступать перед ребятами, рассказывать про войну не любит. Болен, не могу… Всего раз-два пришел.

— Но это так понятно. Не всем ветеранам легко вспоминать прошлое.

Нина разорвала бандероль и извлекла из пакета книгу, на обложке которой было: «Основы паркового строительства».

— Ну и ну! — удивленно сказал Виктор Петрович. — У вас тут вокруг столько великолепных лесов. Неужели вы еще собираетесь разбивать парк?!

— Собираюсь, — серьезно ответила девушка. — Хотите, открою тайну? Недалеко тут есть одно местечко. До революции — имение помещика Соковатова. Сам помещик был ничем не примечателен, но имел необыкновенно красивый парк. В парк этот чуть ли не все свое состояние вложил. Стерег его! Если случалось забрести мальчишкам, стрелял из ружья. Под старость совсем с ума спятил: велел в парке обманки поставить…

• Предыдущая
• 6/19
• Следующая