У последней черты - Мэрфи Уоррен - Страница 30
- Предыдущая
- 30/42
- Следующая
В России необходимости в таких уловках не было. Генеральный секретарь приказал подготовить свой «ТУ-134» к срочному вылету, о причинах которого помощникам сообщено не было.
На следующее утро «ТУ-134» совершил посадку в аэропорту Хельсинки. Перекрашенный самолет президента Соединенных Штатов уже стоял на взлетно-посадочной полосе, которая была закрыта якобы для ремонта.
Генсек выслал вперед своего представителя. Поначалу президент отказался подняться на борт советского самолета.
— Пусть лучше он явится сюда, — передал он через своего помощника.
Однако советский руководитель стоял на своем. Как лидер великой державы он не может подняться в самолет сомнительной принадлежности, даже тайно.
— Да, тут они нас поймали, — прорычал первый помощник.
— Хорошо, — сказал президент. — Я иду.
— Мы идем, — поправил помощник.
Президент смерил его мрачным взглядом.
— Вы останетесь здесь и приготовите кофе. Покрепче и без сливок. Подозреваю, что когда переговоры закончатся, он мне понадобится.
Генеральный секретарь ЦК КПСС встретил американского президента в звуконепроницаемом заднем салоне своего самолета.
Обменявшись рукопожатием, оба сели. Салон пропах едким одеколоном русского. Здесь стоял небольшой телевизор и видеомагнитофон. Президент машинально отметил это про себя, но не придал значения.
— Я рад, что вы сочли возможным откликнуться на мое предложение так быстро, — сказал Генеральный секретарь.
Он широко улыбался. Эта гнусная улыбка была президенту ненавистна еще с Рейкьявика.
— Что вы затеяли? — спросил президент.
У него не было настроения вести светскую беседу, хотя это была их первая встреча с тех пор, как русский лидер в стремлении произвести впечатление современного человека стал изучать английский.
Генсек пожал плечами, словно говоря: «Как хотите. Я просто хотел соблюсти приличия». Вслух он произнес:
— Буду краток. Как я уже дал вам понять в телефонном разговоре, мне известно все о КЮРЕ.
— Кюре? — переспросил президент, пытаясь не выказать своего волнения. — Какого еще кюре? Приходского священника?
— КЮРЕ — большими буквами. Я говорю о тайной американской организации, существование которой превращает в фикцию и фарс конституцию Соединенных Штатов.
Это конец, понял президент, но попытался сделать хорошую мину при плохой игре.
— Знать — еще не значит доказать, — язвительно бросил он.
— Совершенно верно, — согласился Генеральный секретарь и включил видеомагнитофон. — Но доказательства вы не сможете опровергнуть. Позвольте вас несколько поразвлечь. Запись сделана в Корейской Народно-Демократической Республике. — Видя недоумение на лице президента, он поспешил поправиться:
— В Северной Корее. А точнее говоря, в рыбацком поселке под названием Синанджу. Полагаю, вы о нем слышали.
Экран ожил. Президент узнал Мастера Синанджу. Недавно, когда возникла реальная угроза безопасности президента, Чиун лично охранял Овальный кабинет. Забыть его было невозможно.
Чиун говорил по-корейски, и президент поначалу испытал некоторое облегчение. Что бы ни говорилось на этой пленке, на американцев это не произведет должного впечатления, даже если телевидение передаст запись с субтитрами.
Но потом рядом с Чиуном на экране возник американец. Президент догадался, что это Римо — карающая рука КЮРЕ. Чиун обращался к толпе крестьян, а Римо вставлял какие-то замечания, иногда по-корейски, иногда по-английски. Потом Римо спросил у Чиуна, как по-корейски «конституция».
— Вот полная расшифровка текста.
Президент молча взял документ и пролистал несколько страниц. Да, тут все. Величайшая тайна Америки в руках советского руководителя!
— Нам все известно, — произнес Генсек. — Про Чиуна, Римо и Императора Смита.
— Не все, если вы называете его императором.
— Не волнуйтесь, мы знаем достаточно.
С этим президент не мог не согласиться. Он поднял полные боли глаза на собеседника.
— Чего вы хотите?
— Все очень просто. На протяжении десяти с лишним лет Америка владела секретным оружием для решения своих внутренних проблем.
— Это наше право, — ощетинился президент.
— Не стану спорить. Отсутствие легального статуса у вашей карающей длани — это проблема вашей политической реальности. У нас в России тоже существовало нечто подобное — КГБ, а до него — ЧК. Но нас беспокоит использование КЮРЕ в международных делах.
— Точнее?
— Точнее мы пока не знаем. У нас еще нет доказательств деятельности КЮРЕ на нашей территории. Однако с нашими зарубежными агентами происходили и происходят какие-то странные вещи: загадочные убийства или их исчезновение — у нас накопилось немало случаев, так и не получивших разумного объяснения. Сейчас мне не хотелось бы вас расспрашивать.
Большинство этих инцидентов произошло еще до меня, и они принадлежат истории.
— Чего вы хотите? — повторил президент свой вопрос.
— Прежде чем я изложу свои требования, позвольте обратить ваше внимание на то обстоятельство, что ваши агенты работают в стране, принадлежащей к нашей сфере влияния. Если верить этой пленке, вы неоднократно совершали высадку тайного десанта в Северной Корее. Коммунистической Корее.
— Не буду комментировать.
— Хорошо. Вы, конечно, отдаете себе полный отчет в том, какие политические последствия может иметь уже один этот факт, даже вне его связи с деятельностью КЮРЕ. Следовательно, вы должны понять, что я не прошу о чем-то особенном, а лишь о том, что принадлежит России по праву.
— Принадлежит?!
— Нам нужен Мастер Синанджу. Мы хотим, чтобы КЮРЕ навсегда прекратила свое существование. И нам нужен этот Римо.
— Чтобы творить на международной арене все, что вам заблагорассудится?
Но это шантаж!
— Нет. Мы просто хотим получить то преимущество, которым Америка тайно обладала на протяжении многих лет. Сейчас наступила очередь России.
— Шантаж!
— Как грубо! Я бы скорее назвал это паритетом.
— Римо — патриот. Он не станет на вас работать. И я не могу отдать его вам. В политическом отношении это было бы более опасным, нежели предание огласке этой записи.
Генеральный секретарь задумался.
— Забудьте про КЮРЕ. Отдайте нам Мастера Синанджу. И позвольте переговорить с этим вашим Римо. В случае, если он ответит отказом, как вы с ним поступите?
— Римо умрет.
— Пусть так. Будем считать, что наша обоюдная проблема решена.
— Я не могу отдать вам КЮРЕ. Это все равно что приставить нож к сердцу Америки!
— Я понимаю ваши опасения. Позвольте их развеять. Я вовсе не хочу, чтобы Мастер Синанджу проводил нашу политику в западном полушарии. Я намерен использовать его так же, как вы, — заставить наш государственный строй работать вопреки его изъянам. В России растет преступность.
Пьянство, расхлябанность. Это самые страшные из российских болезней.
Вам, наверное, известно, что мы объявили им войну.
— Да, я об этом знаю.
— Тогда вы не можете не откликнуться на мою просьбу! Просьбу матушки-России. Мы тоже хотим попользоваться КЮРЕ.
Мозг президента лихорадочно заработал. Жаль, что рядом нет советников.
Но если бы они были здесь, то сегодняшние рекомендации стали бы последними в их жизни. Нет, эту ношу придется нести в одиночку.
Наконец он сказал:
— Я не могу ни принять вашего предложения, ни отвергнуть его.
— Это не совсем так. Если хотите, мы можем заключить договор о том, что Россия не станет использовать Мастера Синанджу за пределами советского блока, ну, скажем, на протяжении двадцати пяти лет. Нет сомнений, что нынешний Мастер Синанджу так долго не проживет.
— И кто станет заключать такой договор? Вы? Я? Мы больше никого не можем посвятить в подробности этого дела.
— Понимаю, — сказал Генеральный секретарь. — Тогда поверим друг другу на слово.
— У меня нет другого выхода, — вымученно согласился президент. — Я немедленно отдам распоряжение о роспуске КЮРЕ. Дайте мне один день для выработки всех деталей. Дальше дело за вами.
- Предыдущая
- 30/42
- Следующая
