Волшебный витраж - Джонс Диана Уинн - Страница 25

• Предыдущая
• 25/52
• Следующая

И она ласково погладила Эндрю по щеке пухлой ладонью. Эндрю поежился. Щеки у него запылали, и он увидел, что Эйдан еле сдерживает смех: это он представил себе Эндрю со стрижкой, как у Шона.

К счастью, в этот миг отворилась задняя дверь и впорхнула Стейси. У Эндрю гора с плеч свалилась. О, счастье! Наконец-то можно сесть за книгу. Стейси была словно порыв свежего ветерка, который прогнал Трикси у Эндрю из головы. К тому же Стейси была очень хорошенькая – в коротком зеленом платье, открывавшем ее чудесные ножки.

Не успела она дойти до середины комнаты, как Эндрю невольно заулыбался.

– Всем здравствуйте! – воскликнула Стейси. – Привет, Трикси. Я собиралась вам позвонить. У вас не будет местечка для меня вечером в среду? Ронни Сток меня раньше пяти не отпустит.

– Сообразим, – бодро ответила Трикси.

Тогда Стейси повернулась к Эндрю:

– Профессор…

– Прошу вас, не забывайте, зовите меня Эндрю! – попросил Эндрю.

Эйдан проницательно поглядел на них со Стейси и подумал: «Если у них будет любовь, я им только помешаю». И вздохнул, вспомнив об Аркрайтах.

– Эндрю, – поправилась Стейси. – Если я не нужна вам, чтобы делать заметки и писать письма, я бы начала разбирать бумаги старого мистера Брендона.

– Давайте, только я не знаю, где они, – ответил Эндрю.

Миссис Сток поцокала языком:

– Витает в облаках! Я же вам говорила, профессор. Они в каморке возле вашего кабинета – той, что была кладовой, когда ваш кабинет был кухней, – и добавила, обращаясь к Стейси: – Ох уж эти мужчины!

– Ладно, – улыбнулась Стейси. – В общем, когда понадоблюсь, я тут… Эндрю.

– Ох уж эти мужчины, – поддержала сестру Трикси. – Ну, мне пора. Стейси, договорились, в среду попозже вечерком. А ты, Шон, будь умницей и старайся, смотри у меня!

Шон смиренно кивнул.

– Хорошо. Пойдемте, юноша, – сказала Стейси, ухватив Эйдана под локоть. – Кто-то мне обещал помочь разбирать документы.

– Ой… – огорчился Эйдан. – Я сказал ребятам, что приду играть в футбол…

– Джимми Стоку? Я знаю, – ответила Стейси. – Но мне ты обещал еще до того, как познакомился с Джимми, а слово нужно держать, сам понимаешь!

Эйдан вздохнул и поплелся за Стейси. Трикси ушла. Шон тоже удалился, весь лучась от счастья. Миссис Сток двинулась в гостиную, где чуть-чуть подпихнула всю мебель по направлению к освященным традицией местам – в знак того, что Эндрю она еще не простила.

Оставшись один, Эндрю взял газету, которую принесла миссис Сток, и заглянул на страницу с результатами вчерашних скачек. Этак недолго стать суеверным не хуже Стейси, подумал он, но почему-то не сумел побороть искушение. Оказалось, вчерашний ливень не затопил только один ипподром, а победителя первого заезда звали Роскошный Пастернак. Бессмыслица. «Так я и знал!» – подумал Эндрю. Вторую лошадь звали Борзая, а третью – Толстая Царица.

– Вот и доказательство, что это полная ерунда, – произнес Эндрю.

Отшвырнул газету и как раз успел вскочить и придержать заднюю дверь: в кухню вошел мистер Сток и водрузил на стол рядом с газетой картонную коробку.

– Ну, не прогнали еще этого дуралея? – спросил мистер Сток. – Велите ему держаться подальше от моего огорода, а не то я за себя не отвечаю.

И вышел.

Эндрю заглянул в коробку. Там лежали два длиннющих и толстенных корня пастернака – из каждого можно было бы сделать протез для Таркина.

– Ой, – сказал Эндрю.

Эйдан обнаружил, что, когда помогаешь Стейси, приходится много бегать туда-сюда. Ему пришлось сначала искать Стейси коврик, чтобы сесть на пол в пустой каморке, пока она разбирает три коробки бумаг. Потом надо было найти еще пустых коробок: одну – под те бумаги, которые предстояло выбросить, другую – под бумаги, которые, возможно, предстояло выбросить, но сначала обязательно показать Эндрю, и еще несколько – под важные документы, которые следовало хранить. К этому поручению Эйдан отнесся с умом – как сказала бы бабушка, «пораскинул мозгами» – и понял, что, когда Стейси придумает дополнительные категории, ей понадобится еще больше коробок. После чего отважно двинулся в садовый сарай, где мистер Сток хранил свой запас коробок, и принес Стейси целую гору, сколько смог поднять.

– Ах ты, умничка, – похвалила Стейси, стоявшая с довольно-таки растерянным видом на коврике на коленях.

Коробки, предназначенные под разборку, оказались преогромные. «Три самые лучшие из запасов мистера Стока, – подумал Эйдан. – Наверняка в них до половины насыпана земля».

Закончив подготовку и приступив к работе, Стейси сказала:

– Интересно, зачем он так долго хранил все оплаченные квитанции? Вот этим уже двадцать лет! Выбрось, Эйдан.

Эйдан послушно запихнул несколько сотен оплаченных квитанций в коробку для мусора. И зевнул.

Стейси прервала его зевок на половине:

– А сколько ершиков для трубок! Целая пирамида пачек! Они тебе не нужны? Сгодятся на поделки.

Эйдан с усилием закрыл рот и замотал головой.

– Нет? – спросила Стейси. – Тогда в мусор.

Ага, следующий слой, что это? Ой, похоже, он сам себе записки писал. Профес… Эндрю, конечно, будет интересно их прочитать. Эйдан, дай-ка мне отдельную коробку.

Эйдан принес чистенькую пустую коробку и помог Стейси упаковать туда груду ветхих бумажек. Записки были на клочках от писем и старых журналов и даже на оторванных уголках чистых листов бумаги. Почерк у старого мистера Брендона был витиеватый и свидетельствовал о сильном характере; писал старик черными чернилами. Эйдану попалась на глаза записка, гласившая: «Если Стокки притащит мне еще морковки, я ему голову оторву!» И еще: «О. Браун несет чушь. В двойниках нет ничего опасного». И третья: «В Лондоне опять беда. Увы и ах».

Потом Эйдан и Стейси добрались до обычных писем от самых разных людей – их как попало свалили в коробку, и получилась огромная рассыпающаяся груда. Стейси взяла кипу, поднесла к свету и нахмурилась.

– Еще коробку, – потребовала она.

Эйдан пододвинул ей очередную коробку, нахваливая себя за то, что принес так много, и заглянул в большую коробку проверить, хватит ли новой под все письма.

Половина писем в груде была написана почерком его бабушки. Эйдан узнал бы его где угодно – тонкий, аккуратный, с сильным наклоном и тире вместо всех остальных знаков препинания. Бабушка всегда говорила: «Не переношу я всех этих точек да запятых. Пусть меня принимают такой, какая есть».

Сердце у Эйдана гулко бухнуло. В глазах внезапно стало горячо, веки набухли. Он невольно поднялся на ноги.

– Что случилось? – спросила Стейси.

– Письма, – показал Эйдан. – Они от моей бабушки.

Стейси тут же поняла, каково приходится Эйдану. Когда умерла ее мама – а сама Стейси была тогда едва ли старше, чем Эйдан сейчас, – порой сущие пустяки, вроде маминой любимой подставки для вареного яйца или легчайшего запаха маминых любимых духов, внезапно обостряли чувство утраты, словно мама умерла только вчера. И тогда Стейси надо было побыть одной. Обычно она запиралась у себя в комнате – иногда на несколько часов.

– Хочешь уйти? – спросила она Эйдана. —

Иди. Не возражаю.

Эйдан кивнул и, спотыкаясь, побрел к двери, а из-под очков у него ручьем текли слезы. И Стейси тоже заплакала, чего совсем от себя не ожидала.

Эйдан бросился в гостиную – оттуда было ближе всего до выхода из дома.

– Чудеса в решете! – воскликнула миссис Сток, когда Эйдан с трудом открыл стеклянные двери в сад. – Что с тобой стряслось?

Отвечать Эйдану не хотелось. Он выбрался, спотыкаясь, на лужайку, обогнул дровяной сарай, продрался сквозь живую изгородь и очутился в полях. Очки он снял, но это не помогло. Из глаз текло ручьем, из носа тоже, а носовым платком Эйдан так и не обзавелся. Эйдан прямо видел бабушку как живую, слышал, как она изрекает свои коротенькие афоризмы – и при этом всегда улыбается, если, конечно, афоризм получился не мрачный. Эйдан чувствовал ее запах, чувствовал, какая она на ощупь – в тех редких случаях, когда она его обнимала. Слышал ее голос…

• Предыдущая
• 25/52
• Следующая