Реверс - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 41
- Предыдущая
- 41/82
- Следующая
Но когда по центру города, сверкая пятками, стремглав бежит человек в одном исподнем — это уже подлинное безобразие!
Прохожие шарахались. Дамы взвизгивали. Сзади слышался многоногий топот преследователей. Одна мысль буравила мозг: будут стрелять по ногам или нет?
В центре города, возможно, и не будут — людно, опасно. Зато здесь не оторваться от преследования.
Макс начал задыхаться.
Может быть, у него чужое, не его тело, которое многое умеет. Может быть. Но Макс помнил, что за последние три года этому телу не приходилось много бегать.
Вот оно, отсутствие тренировки!
Ноги мало-помалу немели. В боку поселилась боль и остервенело колола, мешая дышать.
Макс бежал.
Мимо фланирующей публики, мимо трехэтажных уездных небоскребов, мимо пестрых клумб, мимо закрывающихся лавок, мимо газовых фонарей, мимо извозчиков, мимо чистильщиков сапог, мимо…
Мимо пакгаузов, мимо заборов, мимо дебаркадеров, мимо водокачки, мимо вагонов, мимо стрелок…
Как Макса вынесло на железнодорожный путь, он и сам не понял. Скорость сразу упала — бежать по шпалам было неудобно, а на утоптанной тропинке, идущей вдоль главного пути, то и дело попадались куски щебня.
Все же Макс выбрал тропинку.
Мысль лихорадочно работала. Вскочить на ходу в какой-нибудь состав? Но не видно их нигде, движущихся… Спрятаться в вагоне формирующегося состава? Для этого надо иметь фору, и все равно найдут…
Впереди пыхтел, стоя на месте, пятиосный паровоз, впряженный в длинный состав, груженный лесом. Из будки выглядывал машинист, с интересом наблюдая за погоней.
Макс наддал из последних сил. Все равно ничего другого не оставалось.
Грохнул выстрел. Пуля ударила в щебень.
— Сто-о-ой! — Преследователи заметно приблизились. Макс слышал, как гулко топали их сапоги.
— Эй! — крикнул вдруг спереди паровозный машинист, высунувшись по пояс. — Давай сюда!
Макс не заставил себя ждать. На ступенях силы почти совсем покинули его, но была протянута рука, и в эту мускулистую руку Макс вцепился как клещ. В два счета он был втянут, а на счет «три» сильным толчком отправлен в тендер, где и упал в изнеможении на поленья.
Он слышал, как запоздалая револьверная пуля срикошетировала от паровоза. Слышал, как машинист, высунувшись из будки, ругался в ответ черными словами и как некий полицейский — вероятно, офицер — срывающимся голосом требовал именем закона выдать бежавшего преступника. В ответ последовала еще одна ругательная тирада и предложение подняться на паровоз, применив силу, «раз такой смелый». Странно: от предложения полицейский отказался.
Какое-то время они еще переругивались, потом угрозы и брань стихли. Макс продолжал жадно глотать воздух.
В тендере объявился машинист — фуражка набекрень, кривая ухмылка на губах. Был он не стар, вряд ли сильно за сорок, но, судя по ухмылке и ровно наполовину седой голове, любил острые моменты в жизни. Подмигнув, сказал:
— С тебя причитается.
Макс кивком показал, что нисколько не возражает.
— За кочегара поработать можешь?
Макс ничего не понимал, но снова кивнул.
— Ну вот и хорошо. А то мой кочегар — тот еще фрукт, видишь, нет его. Опять небось загулял, стервец. И помощника нет, заболел, ну как тут быть? А у меня вот-вот отправление. Семафор уже открыт, видел? Начальство обещало прислать кочегара, а его нет как нет… Чур, уговор: не сбегать раньше времени, поедем до самой Пулахты. На дровах, хе-хе. Дрова везем, дровами топим. Вон там колун, давай приступай. Только пока из города не выедем, из тендера лучше не высовывайся, мало ли что… По рукам?
— По рукам, — еще не очень веря в свою удачу, сказал Макс. — Тебя как звать?
Машинист ухмыльнулся еще шире.
— Зови Психом, это прозвище. А хочешь — зови Благодетелем, это будет по существу.
— А я — Макс.
— Странное имя. Нездешний, что ли?
— Нездешний. Слушай, а чего полицейские на паровоз не полезли?
— Как чего? Испугались!
— Почему?
Сдвинув на лоб фуражку, Псих почесал затылок.
— Ты, друг Макс, наверное, очень нездешний… Экстерриториальность же! Что на подвижной состав попало, то для полиции пропало. Никто не сунется, не дрейфь. Это же скандал будет невообразимый, поезда ходить перестанут! И не будут ходить до тех пор, пока мое начальство не сдерет с местного такую компенсацию, что мало не покажется! Не-ет, здесь ты в безопасности… ну, пока я тебя пинком не вышиб за плохую работу. А там, откуда ты родом, что, не так?
— Не так, — сказал Макс.
— Потом расскажешь, где это, чтобы я туда не ездил… Да, а чего за тобой гнались-то, а? Может, расскажешь?
— Да так… — Макс неопределенно пожал плечами.
— Скромник. Думаешь, я не понимаю? Бежит, понимаешь, чуть ли не голый, глаза вот такие, а за ним полиция… В чьей постели тебя застали? Большое начальство, да? Жена, дочь?
— Дочь вице-полицмейстера, — нашелся Макс.
Машинист раскатисто захохотал.
— Да, это здорово. Это ты мудро решил, кого огулять… Это ты хорошо придумал, ха-ха… Ну ладно, ты, я вижу, уже слегка очухался. Берись за дело, сейчас тронемся…
И тронулись — одновременно с треском первого распавшегося под колуном полена.
— А нам все еще везет, — негромко и как-то без удовольствия сказал Тигран. — Пока все идет как надо.
— Пока — да, — хмуро отозвалась Ева.
На юге вслед за первым дымком показался еще один, и стало ясно: это действительно идет «Грозящий», а за ним тащится мирный состав. Издали узкоколейный бронепоезд не производил большого впечатления — так, короткая несерьезная гусеница. И если он двигался медленно для того, чтобы казаться страшным, то эффект был прямо противоположным.
«Плохо мы лежим — солнце прямо в глаза», — подумал Сергей. А спустя секунду подумал о том, что из двух зол приходится выбирать меньшее: на той стороне насыпи не наблюдалось никакого укрытия.
Здесь хоть ложбинка…
И тут он по-настоящему осознал, во что ввязался. Пулеметчикам бронепоезда солнце не помешает. Не дадут никому высунуться, прижмут к земле, пустят в дело десант — и привет горячий. А если угол склонения орудий достаточен, то и десанта не потребуется. Или врежут разок из бомбомета по ложбине…
Он украдкой оглянулся на Тиграна. Тот был спокоен.
Ева и Григорий тоже. Им-то наверняка не мерещились разлетающиеся из ложбины во все стороны внутренности и конечности.
Бронепоезд приближался.
— Тигран, — сказал вдруг Григорий, — а ведь наши ульи в мертвой зоне лежат. Ты на пулеметчиков бронепоезда надеялся?
Тигран выругался, а по спине Сергея прошла дрожь. Вот так люди и пропадают ни за что, связавшись с дилетантами…
Но трудность оказалась преодолимой. Глядя на Еву, вообще не верилось, что для нее существуют трудности. Женщина, выручающая своего мужчину, — это стихия, не стой на ее пути.
— Алена! — позвала Ева. — Можешь продырявить отсюда верхушки калебасов?
Девушка чуть-чуть высунулась из ложбины, оценила дистанцию и освещение.
— Легко. Даже из пистолета могу.
— Из пистолета не стоит — далековато. И аккуратно надо. Не разнести ульи вдребезги, а просто выпустить жуков на волю, рассердив их как следует. Сделаешь?
— Конечно. Прямо сейчас?
— Нет. Я скажу, когда.
Бронепоезд, пыхтя, подползал. Стало понятно, что он закроет низкое солнце своим туловищем. Впрочем, Ева скомандовала раньше:
— Давай, Алена!
На четыре одиночных автоматных выстрела Алене потребовалось менее четырех секунд. После чего Тигран привел в действие первый взрыватель.
И тотчас — второй.
Дважды больно ударило по ушам. Сергей не отказался бы посмотреть, как взрывчатка рвет железнодорожное полотно, но тут заговорили пулеметы «Грозящего», и все любопытство как ветром сдуло. Сергей вжался в горячую землю.
Правильно сделал. Бронепоезд остановился. Его пулеметы били по ложбине. Сергею показалось, что это длилось бесконечно долго. Все плотнее вжимаясь в землю, он ощущал, как совсем недалеко входят в грунт пули. Сверху сыпалась крошка состриженной сухой травы. Бывают в жизни моменты, когда человеку страстно хочется превратиться в крота или даже червя. Главное — закопаться поглубже.
- Предыдущая
- 41/82
- Следующая
