Реверс - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/82
- Следующая
Сергей тогда спросил Еву, какой она проводник. Ева не ответила.
Между Евой и Тиграном Арутюновичем сидел еще один проводник — пожилой, тощий, как дождевой червь, немногословный и неулыбчивый. Сергею он был представлен как Кирилл Денисович. Этому для открытия Прохода требовалась чесотка, для чего существовали специальные порошки и, как то ли пошутила, то ли не пошутила Ева, пятьдесят граммов живых постельных клопов, хранимых в специальной коробочке с дозатором.
Сергей не стал дивиться неулыбчивости этого проводника — подумал лишь, что не так уж плохо быть адреналиновым проводником. Уж точно не хуже, чем чесоточным. Хотя… судя по тому, что правое запястье Кирилла Денисовича украшала незаштрихованная окружность, профессионалом он был отменным. Да еще и везучим вдобавок.
Противоположную сторону стола занимала публика попроще — крепкие загорелые парни. «Следопыты и носильщики контрабанды», — понял Сергей раньше, чем ему сообщили об этом.
И был пир горой, и были здравицы в честь Сергея, и по усам текло, но в рот все-таки попадало. А шашлык оказался просто божественным, да и могло ли быть иначе?
Ведь чествовали человека, побывавшего там, куда ни один астронавт не залетал.
Хорошо чествовали. С шутками, необидными подколками и смехом. Отведав кулинарного шедевра, помычав от удовольствия и одобрительно высказавшись насчет «шкварчания ягнят», Сергей теперь медленно пьянел, и ему было наплевать. Кого здесь опасаться? Он уже не чужой в этой компании.
А потом у Родиона Романовича зазвонил телефон, отчего менеджер по кадрам изменился в лице и едва не сделал попытку встать по стойке «смирно».
— Босс едет, — сообщил он, дав отбой.
— Сюда едет? — спросил кто-то.
— Ну а куда же? Хочет лично поздравить нового проводника. Так… Кто пьян — живо выметайтесь и под холодный душ. Так… это кто там кетчуп разлил? Вытри, раззява. Смахните крошки. Слюни и сопли подобрать. Всем быть в порядке, чтобы видно было: у нас приличный корпоратив, а не пьянка бомжей. Магомет, шашлык у нас есть еще?.. Какой-какой остался? Из телячьих языков? А баранина — йок? Проглоты… Ну, пусть будет из языков…
— Началось… — лениво проговорила Ева. — Забегала дворня: барин едет.
Последовал краткий, но выразительный взгляд Родиона Романовича. Как бы не так: Ева не относила себя к дворне.
— Нужен ему новый проводник, как же… Просто оттянуться на природе захотелось, пока бабье лето держится. Опять на столе лезгинку танцевать будет, как в прошлый раз. С шампуром в зубах, ага… Что смотришь? Ты еще спроси, не пора ли мне освежиться.
— А разве нет? — насупив брови, осведомился Родион Романович.
— Я всегда свежа как роза, ясно? Но пересесть — пересяду. Не хочу, чтобы он меня опять за задницу хватал.
— А он хватал? — живо поинтересовался кто-то из носильщиков.
— Промахнулся. Но пробовал.
— Дилетант. Можно я попробую?
— Э, ша! Тигран только может — его мне не уделать. Но он джентльмен, а ты — пациент лазарета, если не заткнешься. Сходи в душ, Родя иногда дело говорит… Сергей, подвинься-ка, я с тобой сяду… О! Алена! — Ева помахала рукой. — Иди к нам, девочка.
Меж деревьев действительно маячила знакомая фигурка в камуфляже — та самая охранница, что приставала к Родиону Романовичу, ни в какую не желая верить, что обделена таланом проводника. Сергей кивнул ей. Алена покачала головой, адресуясь явно к Еве, и отступила за сосновый ствол. Ева вздохнула.
— Босса ждет. Опять мечтает пожаловаться на платок.
— Какой платок? — не понял Сергей.
— Это цитата. Из Булгакова. В вашем мире хорошая литература.
— А в вашем — все силы ушли на благотворительность?
— Если бы! Страна крючкотворов! Там святого арестуют за незаконное ношение нимба. Благотворительность — это так, отдушина… А насчет Алены — ты ведь понял, на что она мечтает пожаловаться? Думает, босс скажет слово, и Родя тут же в лепешку расшибется, чтобы найти у нее способности, которых нет и в помине. Наивная девчонка — в Центрум ей хочется…
Еще совсем недавно Сергей тоже сказал бы, что ему туда хочется. Теперь он был не так уж в этом уверен.
— Так почему не взять ее, раз сама хочет?
— Потому что жалко девчонку. У нас и без нее носильщики есть.
— А босс — он скажет слово?
— Сомневаюсь. Хотя она мастер спорта по стрельбе из пистолета. Но видишь ли, мы не воины, мы контрабандисты. Брехунов не слушай. Тебе ведь уже говорили: лучший рейд — тихий рейд. Есть правило: началась перестрелка — не геройствуй, сразу уходи через Проход. А лучше уходи еще до перестрелки. Пограничники сильнее нас.
— Всегда ли?
— Может, и не всегда. — Ева ухмыльнулась. — А только зачем нам выяснять, кто сильнее? Где смысл? Ну, разве что группа осталась без проводника и окружена — тогда, конечно, деваться некуда… да и то подчас лучше сдаться.
— Несмотря на паяльную лампу?
— Далась тебе эта лампа! Как себя поведешь, так с тобой и поступят. Ну, кому-то не везет, конечно, как же без этого… Подвинься!
Прекратив наконец размахивать руками, она села. Теплое округлое бедро коснулось бедра Сергея. Ева была одета, как всегда, в трико, лишь накинула ветровку. Умом Сергей понимал: вряд ли Ева заигрывает с ним, — но что значат доводы ума, вдобавок слегка оглушенного алкоголем, по сравнению с доводами еще пока молодого и здорового тела нормальной сексуальной ориентации?!
Что-то значат, конечно. Можно ведь взвесить песчинку, а затем вычислить массу Эвереста и поделить одно на другое. Вот столько они и значат.
И тут то ли к счастью, то ли к несчастью приехал босс.
Тупса оказалась городком маленьким, пыльным и неаккуратным. Почти весь он состоял из одноэтажных домишек, крытых чаще всего дранкой, а то и мохом. По окраинам без видимого присмотра слонялись овцы и меланхоличные коровы, жующие пыльную траву на обочинах вдоль канав. Из-за заборов слышалось кудахтанье. Немощеные кривые улицы изобиловали рытвинами и пометом. Крупный черный поросенок азартно подрывал пятачком корни тщедушного деревца. Подпрыгивая на рытвинах, прогрохотала запряженная унылой клячей телега, и возница мазнул по Максу нелюбопытным взглядом. Важно прошествовал пегий боров.
Рафаэль не соврал: городишко и впрямь был сонным.
И благодаря Рафаэлю, несчастной жертве непонятной игры, на одетого в домотканую рубаху Макса никто не глазел, как на заморскую диковину. Впрочем, и прохожих на окраинных улицах попадалось мало — куда меньше, чем домашних животных.
Был полдень.
Тогда, на рассвете, Макс ушел недалеко. Пришла в голову мысль: как и в чем явиться в город? Пока можно и в том, что надето, а дальше? И Макс, содрогаясь и борясь с собой, вернулся к месту последней трагедии.
Что советовал Рафаэль? Надеть привычный по Гомеостату — и довольно приличный — костюм, дабы стать похожим на коммивояжера из этого… как его… Клондала. Макс не знал, что такое Клондал и где он находится, но из слов Рафаэля понял, что там иной язык. Был бы жив Рафаэль, могла бы сработать придуманная им легенда: клондалец и местный, объединенные общим торговым интересом. Пока Макс разбирался бы в ситуации, на вопросы отвечал бы Рафаэль. Глядишь, и удалось бы не привлечь к себе ничьего внимания.
Давно стало понятно: надо таиться. Задержит хоть полиция, хоть черные воины Старца, первый вопрос будет: кто таков? И что, рассказывать им о Гомеостате и о страстном желании вернуться туда?
В лучшем случае запрут в психушку и станут лечить какими-нибудь изуверскими методами. Здесь время не лечит душевнобольных, их, наверное, лечат процедурами и лекарствами, а значит, рано или поздно сойдешь с ума от такого лечения. Нет уж…
О менее благоприятных вариантах не хотелось и думать.
И еще одно: Макс понимал, что ему может понадобиться и простецкая деревенская одежда, а пожалуй, что и ружье. Охотник, гм… Было бы странно явиться в город в цивильном, хоть и слегка мятом городском костюме, имея на плече двустволку, а за плечами рюкзак. И Макс не стал переодеваться.
- Предыдущая
- 26/82
- Следующая
