Реверс - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 13
- Предыдущая
- 13/82
- Следующая
Тигран беспечно повернулся к Сергею спиной. Воздух перед ним заструился. Тигран сделал шаг.
И исчез. Спустя мгновение Сергей, занесший на бегу кулак, пронесся там, где только что стоял обидчик. Затормозил, обернулся.
Никого…
— Какого хрена… — прорычал он.
И некому было ответить. Родион Романович тоже покинул спортзал. Но он, наверное, вышел через дверь.
Сергей подошел, подергал ручку. Дверь была заперта снаружи.
— Эй, педик, я здесь.
И снова Сергей бросился на Тиграна, невесть как вновь оказавшегося в спортзале. И опять Тигран исчез, оставив Сергея в одиночестве.
Сволочь лысая, квадратная!
Ах, как хотелось нырнуть вслед за ним — в Центрум, или куда там!.. Догнать. Настичь, сбить с ног и показать, кто тут педик, а кто нормальный мужик. И пусть там песчаная пустыня — плевать! Сукин сын наелся бы песка от пуза.
Рычащим тигром Сергей метался по спортзалу. Пнул ногой «коня» и едва не сделал то же самое со штангой. Зашвырнул боксерские перчатки в баскетбольную корзину. Еще раз подергал дверную ручку — с тем же успехом. Побарабанил в дверь, покричал.
— Эй, кто там! Родион Романович!..
Ни ответа, ни привета.
— Дверь откройте, уроды!
Никакого эффекта. Он был заперт, и заперт явно с умыслом. «Замуровали, демоны», — прыгнула на ум цитата, и Сергей с раздражением выгнал ее вон. Цитаты не выручат. Надо думать.
Он еще походил по залу туда-сюда. Затем сел на банкетку. Нужно было успокоиться, у взбешенного человека мысли вертятся исключительно вокруг членовредительства. А это не поможет. Дверь крепкая, ногой ее не выбить. Хотя… можно штангой. Если снять с нее пару лишних блинов, получится вполне подъемное и все же достаточно мощное стенобитное приспособление…
А что потом? В коттедже наверняка еще кто-то есть. По периметру участка охрана. Даже если удастся удрать, то куда обращаться — в полицию? Назовут сказочником, примут за сумасшедшего. Да, а кто потерпевший? Вы? И что вам сделали — пинка дали? Гы-гы-гы…
Да и не получится удрать. Думать надо. Думать!
И первым делом — успокоиться.
Сергей несколько раз глубоко вдохнул и врастяжку выдохнул. В самом деле, чего беситься? Пинка дали ни за что ни про что? Поглумились словесно? Бывает. Неприятно, конечно, но далеко не смертельно. Запомни — и жди возможности вернуть должок. Если немного подумать, то уже можно торжествовать: носатый этот Тигран улепетнул от расправы. Значит, струсил. Нет? Наверное, струсил. Пожалуй, при встрече будет достаточно унизить его, не калеча…
— А-а, гаденыш, ты еще здесь! — раздался знакомый рык, и Сергей пожалел, что не догадался найти себе здесь какое-нибудь оружие, хотя бы гантель. Тигран был страшен. Больше он не собирался ускользать от расправы в иные миры — напротив, он сам готовился творить расправу: квадратный торс слегка наклонен, руки чуть расставлены, нос торчит вперед, как таран броненосца, и, кажется, вынюхивает добычу.
Нужно было броситься на противника, и Сергей бросился. В следующее мгновение он уже летел куда-то вверх тормашками. Упал на маты, был схвачен и снова брошен.
Он успел подняться на ноги, но Тигран только и ждал этого. Захват, бросок. Попытка встать. Захват, бросок. Еще попытка — и новый бросок прямо в стену. Проклятый дзюдоист играл с Сергеем как хотел. Сам поднял, поставил на ноги — и вновь швырнул.
— Отбивная, — сказал он, гнусно лыбясь. — Я из тебя кебаб сделаю. Мягкий-мягкий, сочный-сочный. А потом сломаю хребет о колено.
И Сергей понял: сломает.
…Он бежал со всех ног по каменистой пустыне, а за ним гнался Тигран Арутюнович, постепенно отставая и крича на бегу: «Стой, глупый человек, назад! Это же тест, это просто тест! Ты адреналиновый проводник первого рода! Слушай, стой, да? Да стой же, здесь опасно!..»
Теодор лежал мертвым на каменистой земле. Пуля попала ему в верхнюю часть груди, пробила аорту и прошла навылет. Крови вытекло много, и она все еще продолжала вытекать.
Только уже не толчками.
А Макс стоял в оцепенении и смотрел, как, неспешно поднимаясь по склону, к нему приближается убийца.
Все произошло так быстро, что Макс почти ничего не успел понять. Шагнув в консервный куст, он вдруг оказался не на консервной плантации, а на горном склоне — довольно пологом, каменистом, частью голом, а частью поросшем хвойным редколесьем. Далеко внизу в широком русле затейливо петляла мелкая речка. И солнце здесь светило по-другому, и небо синело ярче, и запахи были иные.
Теодор появился следом и первым делом осмотрел окрестности — быстро, но внимательно. Взгляд его стал колючим и цепким. Одно мгновение — и, бросив саквояж, Теодор стремительно метнулся к Максу, одновременно вскидывая странный свой карабин…
Но выстрелить уже не успел. Вскрикнул и упал навзничь. Выкатил глаза, подергал ногами и затих.
Макс твердо знал: в таких случаях надо звать полицию. Преступник будет схвачен, осужден и проведет за решеткой столько времени, сколько понадобится для превращения злобного маньяка в добропорядочного гражданина. Обычно для этого хватает ста, максимум двухсот циклов смерти-возрождения с неизбежным дрейфом личностных качеств. Природа допустила ошибку — природа ее и исправит. Сама. Не нужно ей помогать. Мир устроен очень мудро.
Но где тут полиция?!
Мертвый Теодор смотрел в синее небо. Его убийца приближался, легко одолевая подъем. Это был молодой, куда моложе Теодора, невысокий плотный парень в такой же глупой мешковатой одежде с серыми и темно-зелеными разводами. Из-под выцветшей, когда-то зеленой панамы с обвисшими полями сосульками свисали рыжие патлы. Свое оружие — короткую винтовку с оптическим прицелом — он продолжал держать в руках как человек, готовый в любую минуту к любым неожиданностям.
Макс стоял над телом Теодора. Страха он не ощущал, просто не хотелось умирать. И разумеется, как все нормальные люди, он испытывал отвращение к убийству.
А рыжий убийца, не дойдя трех шагов, заулыбался Максу, как лучшему другу:
— Здорово! Хороший денек сегодня, а? Ты чего такой смурной, не узнал, что ли? Хотя да, не узнал, конечно…
Он тоже говорил с акцентом — куда более сильным, чем у Теодора.
— За что вы его? — спросил Макс.
— Этого хмыря? — ухмыльнулся рыжий. — За то, что посягнул на чужое. За попытку похищения человека. Конкретно — тебя.
— Меня никто не похищал, — возразил Макс.
— Правда? — восхитился рыжий. — Это тебе показалось. Я, если хочешь знать, за этим типом три дня шел, чуть было не перехватил его, да он открыл Портал и нырнул в него. Тогда я решил: здесь дождусь. Ну и дождался, хе-хе.
Печаль, гнев и гадливость — вот что испытывал сейчас Макс. Хиханьки казались более чем неуместными.
— Вы убили человека, — напомнил он. — Хорошего человека, который пытался спасти меня, закрыть собой…
— Ты не понял, — возразил рыжий. — Твой Теодор кинулся к тебе не потому, что хотел закрыть тебя собой. Совсем наоборот, он собирался закрыться тобой — понимал, гад, что в тебя я стрелять по-любому не стану.
— Не верю, — объявил Макс.
— Да? По-моему, глупо заявлять о недоверии, если не можешь проверить. А ты можешь?
Макс указал на распростертое тело.
— Через час он воскреснет, и я его спрошу.
Рыжий убийца озадаченно замолк. Потом, сообразив, покачал головой.
— В этом мире он не воскреснет. Никогда.
— Почему? В моем мире…
— Забудь про свой мир, — оборвал рыжий. — Тот мир, который ты называешь своим, — ненормальный, перпендикулярный. У нас его называют Гомеостатом. И вообще он не твой мир и ничей мир. В Гомеостате живут только пришлые. Люди в нем не рождаются, потому что женщины не беременеют. Как может быть твоим мир, где ты никогда не рождался?
Макс не стал спорить. Что бы ни говорил Теодор, что бы ни утверждал его убийца, их слова еще не означали, что так оно и есть на самом деле. Иные миры существуют? Очень может быть. Можно даже предположить, что это — другой мир, не тот, что был. Но отсюда еще не следует существование окончательной смерти и какого-то там рождения. Человек вечен, а вечная его изменчивость — честная плата за вечное существование. Это логично, а значит, истинно.
- Предыдущая
- 13/82
- Следующая
