Сладкие сны - Мэрфи Уоррен - Страница 1

• 1/23
• Следующая

Легко просто умереть. Умереть красиво — вот чего он страстно желал.

Доктор Уильям Уэстхед Вули наблюдал за собственной персоной на телевизионном экране. В уголке рта его теледвойника выступила едва заметная капля крови, превратившаяся затем в ярко-красную струйку. Освещенный лучами лампы, он лежал на полу лаборатории. Ректор университета демонстрировал перед телекамерой свое залитое слезами лицо в присутствии всего профессорскопреподавательского состава. Люди стояли, скорбно потупившись.

— Мы недооценивали покойного, — сдерживая рыдания, произнес заведующий учебной частью Ли Вудворд, или, как все его знали, Вуди. — Мы просто не понимали гениальности доктора Вули. Мы считали его одним из многочисленных ученых-физиков с докторской степенью, каких полно.

Тут же, на экране, была и Дженет Холи, яркая пухленькая блондинка в своем обычном великолепии. Расстроенная, она теребила ворот бледно-зеленой блузки, и перед взором умирающего доктора Уильяма Уэстхеда Вули мелькнуло видение розового соска, полуприкрытого чашечкой кружевного бюстгальтера.

Сразу же после этого картина расплылась и померкла. Вместо лаборатории возникли очертания спальни. Сейчас Доктор Вули, живой и здоровый, в смокинге, сидел на краешке свежезастланной кровати с блокнотом на коленях. В дверь постучали.

Спальня во многом напоминала спальню доктора Вули, где он сидел, опутанный проводами, идущими от его висков к задней стенке телевизора, экран которого светился, как огромное квадратное око.

На экране не было ни застывшей в коричневом желе индейки, недоеденной на обед, ни посиневших остатков вчерашней трапезы. Недавно вымытые окна однокомнатной квартирки в Ричмонд Хайте с видом на Миссисипи сияли кристальной чистотой, пол только что подмели, а кровать увеличила свои размеры вдвое. Разительные перемены произошли также в самом докторе Вули.

На его лице исчезли рытвины, оставленные юношескими прыщами. Кожа стала чистой, гладкой и загорелой, линия носа приобрела скульптурную четкость. Появились бицепсы. Внушительное брюшко подобралось и исчезло. На груди закурчавилась темная поросль, мускулы ног окрепли. Там, на экране, доктору Вули было не больше тридцати двух; он сочинял речь, которую должен был произнести при получении Нобелевской премии. В дверь постучали.

На экране появилась Дженет Холи, вся в слезах. Она была в отчаянии. Ей угрожали.

— Кто угрожал? — спросила улучшенная копия доктора Вули.

Он положил руку ей на грудь и расстегнул верхнюю пуговку блузки. Его рука нащупала краешек бюстгальтера и двинулась дальше. Бюстгальтер расстегнулся, и доктор Уильям Уэстхед Вули приступил к пылким и успешным занятиям любовью с откликнувшейся на его призыв Дженет Холи.

В дверь постучали. Доктор Вули с досадой поморщился: он не ожидал, что ему помешают. Стук стал громче.

— Если ты не откроешь, я уйду, — раздался женский голос, явно принадлежавший Дженет Холи.

Доктор Вули аккуратно отсоединил провода и, смотав, положил их на телевизор. Потом было потянулся за помятыми серыми брюками, валявшимися на кровати, но передумал. Он бросил их в стенной шкаф.

— Иду, иду! Сейчас!

Он сорвал с вешалки ярко-синие брюки и быстро натянул их. Затем нырнул в желтую водолазку и причесался.

— Вилли, если ты сейчас же не откроешь, я ухожу.

— Уже открываю, — ответил доктор, опрыскивая рябоватое лицо лосьоном и приглаживая влажные волосы. С широкой улыбкой он распахнул дверь.

— Застегни ширинку, — сказала Дженет Холи — Почему ты еще не одет? Ну и грязища же у тебя! Ты думаешь, я буду тебя ждать? Хватит с меня того, что мне пришлось сюда тащиться!

— Дорогая, но ты же сама не разрешаешь мне заходить за тобой, — возразил доктор Вули.

— Вечно ты, Вилли, вывернешь все наизнанку и обратишь против меня. Но сейчас речь о тебе.

Дженет Холи была не хуже, чем на телеэкране: пышущая здоровьем сексапильная блондинка с привлекательными формами; от телекопии ее отличала лишь застегнутая на все пуговицы ярко-желтая блузка и длинная юбка из грубой шерстяной ткани.

— Сними эту желтую штуку, — сказала она, — а то мы как близнецы.

— Хорошо, дорогая, — согласился доктор и одним движением сорвал с себя водолазку, которая также полетела в стенной шкаф.

— А это что такое? — возмущенно воскликнула Дженет Холи, указывая на экран. Она подошла к телевизору и уставилась на обнаженную блондинку.

— Боже, да это я! — закричала Дженет. — Но почему-то раздетая и во мне фунтов шесть лишнего веса. Ты тайком заснял меня и показываешь по телевизору. Но я не такая толстуха.

— Нет, дорогая, это не телепередача. Похоже, но не совсем то.

Дженет покосилась на экран. Конечно, она имела некоторую склонность к полноте. Но там, на экране, ее груди выглядели более упругими, чем на самом деле. Более привлекательными. Только почему она с Вилли?

— Ты каким-то образом вставил в видеозапись свое изображение, — сказала она.

— Нет, дорогая, — ответил доктор Вули, нервно постукивая костяшками пальцев одной руки о другую.

— Тогда что же это? Секретное подглядывающее устройство для того, чтобы совать нос в чужие дела?

Уильям Уэстхед Вули усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Могу только намекнуть.

— Лучше скажи сразу, — попросила Дженет.

— Это трудно объяснить в двух словах.

— Если ты еще раз назовешь меня дурой, можешь больше не запускать сюда свои лапы, — произнесла она, указывая пальцем с накрашенным ноготком на два холма, приподнимающих желтую блузку.

— А как насчет сегодняшнего вечера?

— Только без раздеваний, — сказала Дженет.

— Хорошо, хорошо.

И доктор пустился в разъяснения.

Человеческий мозг вырабатывает сигналы — электрические импульсы. Но они отличаются от импульсов, посылаемых на телеэкран. Мозг создает образы, которые человек видит в своем воображении. Телевизионные образы создаются с помощью световых волн, существующих в реальности. А его изобретение позволяет трансформировать воображаемые образы в потоки электронов на телеэкране. Для этого применяется обыкновенный кинескоп, но устройством, посылающим сигналы, становится мозг. Таким образом, вы можете видеть свои мысли на экране телевизора.

Доктор Вули взял руку Дженет и приложил ее к пластиковому корпусу своего устройства. Оно было теплое на ощупь.

— Вот мое изобретение. Это преобразователь. А эти штуки, — указал он на электроды, — прикрепляются к голове. Они считывают импульсы мозга, которые бегут по проводам в преобразователь, а затем на экран телевизора.

— А кто тебе разрешал показывать непристойные сцены по телевидению? — спросила Дженет Холи.

— Ты не поняла. Их не показывают по телевидению. Все происходит в пределах этой комнаты.

— Это гнусные сцены, — сказала Дженет.

В тот вечер она не позволила доктору Вули ничего, кроме дружеского поцелуя в щечку. Она размышляла. Раздумье давалось ей нелегко: ведь это научное открытие было для нее совершенно новым жизненным опытом. Она так напряженно думала, что Уильям Уэстхед Вули не осмелился прикоснуться к ее груди, даже через одежду.

Правда, ночью ее бюсту здорово досталось. Когда она вернулась домой, некий Дональд Хукс Базьюмо основательно намял его и даже укусил в качестве наказания за «времяпрепровождение с этим ученым сухарем, когда он, Базьюмо, ждал ее здесь».

— И чем же вы с ним занимались? — поинтересовался он.

— Я уже говорила тебе, милый, — ответила Дженет, наклоняясь за банками из-под пива, разбросанными по полу. — Я дружу с ним, потому что чувствую, у него могут появиться деньжата.

— Да? И как же ты с ним дружить?

— Никак, милый, — улыбнулась Дженет Холи. — Он даже не смеет до меня дотронуться.

— Пусть лучше не дотрагивается. Не позволяй ему. Не люблю, когда лапают моих баб, — произнес Дональд Хукс Базьюмо.

• 1/23
• Следующая