Тень - Ласки Кэтрин - Страница 7

– Я прекрасно это понимаю, и очень хорошо, что ты сожалеешь о содеянном. Но что ты думаешь об искусстве глодания Хипа?

Несколько секунд молодой волк сидел как громом пораженный. Наконец он прищурился и вгляделся прямо в потухшие глаза вождя. Разве ему дозволяется высказывать свое мнение о чем-либо, не говоря уже о работе других глодателей?

– Я… я… – запнулся он.

– Ради Люпуса, не говори только, насколько ты смиренен. Просто скажи, что думаешь.

– Я не думаю, что это хорошая работа. Он оставляет слишком глубокие линии, и они все одинаковые – одинаковой глубины, одинаковой толщины.

– Хм, – только и произнес вождь, глубоко вздохнул и закашлялся. Катмор подошла и принялась облизывать ему морду, слегка поглаживая лапой голову.

– И что же мне с тобой делать? – хрипло прошептал вождь.

– Не знаю, мой повелитель. Я не очень хороший глодатель.

– Нет, дело совсем не в этом. Глодатель-то ты как раз хороший. Только вот член стаи из тебя паршивый. Ты не умеешь держать себя среди других. Понимаешь? Ты не умеешь вести себя в стае и в клане.

Фаолан не совсем понял, что значит «паршивый». Возможно, это было одно из ругательств, которые совы тоже использовали, потому что Гвиннет несколько раз употребляла его в своей речи.

– Наверное, нет, – робко предположил он.

– Не наверное, а точно.

– Значит, мне уйти?

– Зачем?

– Потому что я не умею вести себя в стае и в клане. Видимо, я одиночка.

– Не тебе решать, когда уходить и куда. Решения тут принимаю я! – неожиданно возвысил голос Дункан МакДункан. В пещере словно гром пророкотал, и шерсть на загривках у присутствующих встала дыбом.

– Ты знаешь, что такое гаддерглод? – спросил Дункан Фаолана, снова вернувшись к хриплому шепоту.

Серебристый волк покачал головой.

– У нас их уже несколько лет не устраивают. Это состязание, на котором выбирают глодателя – лучшего глодателя в Страже Кольца священных вулканов. Поединок будет не из легких. И выберут только одного глодателя… ну, в крайнем случае двоих, и то не из одного клана. Тем труднее тебе будет победить. Как и Хипу. Впрочем, ты не безнадежен, – добавил он, внимательно осмотрев Фаолана, как будто пытался разглядеть внутри него кого-то другого. Словно в смотрящих на него ярко-зеленых глазах Дункан надеялся увидеть отражение странствующего волка из прошлых эпох. – Тебя могут выбрать. У тебя хорошие зубы, ты сильный. Правда, чувство меры напрочь отсутствует… Но гаддерглод вполне может дать тебе еще один шанс!

МакДункан с трудом встал на лапы и трижды махнул хвостом, призывая остальных волков подойти поближе.

– Кость прочитана. Из нее ясно следует, что Фаолан виновен в самом серьезном нарушении законов клана, поскольку это касается бирргиса. Он посмел бросить вызов основам нашего порядка. Он признал вину и сожалеет о содеянном. Из личной беседы у меня сложилось впечатление, что в глубине души Фаолан понимает: он способен на большее, он может стать волком клана.

«И когда он успел это понять? Я ничего такого даже не думал!» – удивился Фаолан.

– Итак, пользуясь своей привилегией окончательного слова, установленной со времен Долгого Холода, я заявляю, что этот глодатель остается в клане. Он займет свое прежнее место в стае Восточной Осыпи. Он также должен посетить каждого загоняющего в каждой стае клана МакДунканов, предъявить эту кость, выгрызенную Хипом, принять позу покорности третьей степени и совершить ритуал раскаяния, как того требует раздел тридцать второй кодекса поведения в бирргисе. После ритуала раскаяния он должен будет выгрызть кость признания и передать ее загоняющим. Лишь по исполнении этого он заслужит прощение.

Дункан сделал паузу; ноги его тряслись от усталости, грудь тяжело вздымалась от напряжения. Катмор дотронулась до бока вождя.

– Дорогой, отдохни, пожалуйста, – прошептала она.

– Отдохнуть? – огрызнулся он. – Меня ожидает вечный отдых! А нужно сделать еще одно заявление, и очень важное. Я получил послание от фенго Финбара из Стражи. Мы договорились о проведении гаддерглода.

Среди волков послышался взволнованный шепот, хвосты их завиляли. Гаддерглод не проводился уже несколько лет.

– Все кланы соберутся здесь на гаддерглод в луну Поющей Травы. Вот мое слово, слово Дункана МакДункана, вождь клана МакДунканов.

«И будем надеяться, что трава действительно запоет, а не останется погребенной под слоем льда и снега», – подумал Дункан. Глаза его подернулись пеленой, и он почти рухнул на лосиную шкуру, не в силах простоять еще хоть секунду.

Все застыли в благоговейном молчании. Нечасто вожди пользовались привилегией окончательного слова. А слова умирающего вообще никто никогда не решался оспорить.

Когда Фаолана выводили из пещеры, он бросил последний взгляд на огонь, прищурился и слегка замедлил шаги. Сквозь пламя, среди углей, он разглядел знакомый узор – извивающиеся спиралью яркие оранжевые и желтые полосы.

«Я видел, видел ту самую спираль, что у меня на лапе! Клянусь своими костями, я видел ее в очаге гаддерхила!»

Мхайри проскользнула по короткому, круто спускающемуся туннелю в свою нору. Ей очень нравилось наконец-то жить отдельно, после того как ее мать, Кайла, четыре месяца назад родила щенят, отчего в прежней норе стало тесно. Мхайри, вместе с сестрой Дэрли, предпочла переселиться, а две другие сестры остались помогать матери.

Как раз сейчас щенята вступили в самый трудный период. Они уже достаточно большие, чтобы сплошь и рядом попадать в неприятности, но еще недостаточно взрослые, чтобы выпутываться из них самостоятельно. Их ужасно привлекал белый свет, льющийся из входа в логово, и они думали, что это белая стена, а не просто лучи солнца. Мхайри недоумевала: неужели и она была такой глупышкой в их возрасте? Впрочем, волчица об этом уже почти ничего не помнила.

Кайла долго искала логово для щенят, и ее выбор пал на то, в котором был устроен самый длинный туннель.

– Держи их как можно дальше от света, – повторяла она своему супругу Эйрику. – Я не смогу вечно быть начеку, когда у них вырастут молочные зубы и дети начнут выбегать из норы.

Так и вышло. Едва у щенят выросли молочные зубы, их жизнь превратилась в настоящий хаос. Тем более что этих скулящих комочков было целых шесть. Мхайри не знала почему, но щенячий скулеж нисколько не походил на мелодичный вой более взрослых волков. По меньшей мере шесть лун они издавали резкие лающие звуки, похожие на тот шум, с которым сталкиваются между собой камни, падающие с осыпи. Когда в конце прошлой зимы случилось землетрясение, Мхайри сначала показалось, что в логовах по всей земле разом залаяли несколько тысяч щенков. А потом они еще и скулить начали, будто выпрашивая что-то. Не так громко, но все равно довольно неприятно.

Мхайри задумалась, станет ли она когда-нибудь хорошей матерью. Ее мать так уставала, ухаживая за щенками. «И как только ей это вообще удается?» Однако Кайла не жаловалась. И кто бы мог подумать, что она, в ее-то возрасте, родит шестерых совершенно здоровых волчат! Ни одного малькада среди них не было.

Теперь же Мхайри страдала от одиночества и немного грустила. Зачем этот глодатель испортил ей первое серьезное задание? Когда она вернулась, то заметила, что загонщики клана МакДунканов, выбравшие ее на этот забег, заметно огорчены. Аластрина, главная волчица Каррег Гаэра, попыталась утешить ее глухим мелодичным рыком, поскольку была еще и скрилином стаи. Ее нравилось использовать в речи старые слова и выражения, сохранившиеся с тех времен, когда всю землю сковывал лед и повсюду царил Долгий Холод.

– Не печалься, моя дорогая, успокой свою душу. Ты так молода. Моложе, чем была я, когда впервые выбежала с загоняющими. Наступит другой день, будет другая охота, другой бирргис отправится за добычей. Потерпи немного.

«Он все испортил, – эта мысль не шла у Мхайри из головы, – низкорожденный, грязный глодатель с вонючей печенью». Она пыталась вспомнить как можно больше волчьих ругательств и шептала их в темноте своей норы. За такие слова раньше она постоянно удостаивалась от матери легкого, но очень болезненного укуса за нос и сейчас почти ощущала ее зубы у себя на морде.