Гобелены Фьонавара (сборник) - Кей Гай Гэвриел - Страница 29

– Что ж, СМОТРИТЕ! – воскликнул он. – Смотрите и познавайте! Но знайте, что видите ЭйлАвена в последний раз! – И он скрестил руки на груди, и кольцо у него на пальце вспыхнуло, точно охваченное огнем сердце. А потом он опять превратился в смерч, но, как ни странно, глаза Ким все время оставались прикованными к его глазам, она постоянно видела его лицо, даже когда воды озера вспенились и встали стеной. А потом его холодные – ах какие холодные! – глаза и слепящий свет красного камня у него на руке заслонили для нее в этом мире все остальное.

А потом он проник в ее душу, очень глубоко, куда глубже, чем способен был бы даже возлюбленный, и полностью овладел ее душой, и Кимберли наконец открылся тот Гобелен, о котором говорила Исанна.

Она видела, как возникали миры – сперва Фьонавар, а затем и все остальные – в том числе и ее собственный, возникновение которого было похоже на мгновенный промельк времени. И Боги являлись ей, и она знала все их имена, и прикасалась – да только не могла удержать, ибо этого не может ни один смертный, – к самой сути того невероятно сложного рисунка, что ткал на своем станке Великий Ткач…

А потом, вихрем унесясь от этого светлого видения, она внезапно лицом к лицу столкнулась с воплощением древних сил Тьмы, с Ужасом, царившим в горной твердыне Старкаш. И под его взором вся сжалась, чувствуя, как рвется нить в сотканной Ткачом основе; и познала суть Зла. Горящие уголья глаз того, кто властвовал здесь, прожигали ее насквозь; ей казалось, что его когти рвут ее плоть в клочья, и всем своим нутром почувствовала она немыслимую глубину его ненависти и узнала его имя: Ракот, Расплетающий Основу; Ракот Могрим, которого боялись даже боги и который стремился уничтожить великий Гобелен жизни и скрыть грядущее мира в своей черной зловещей тени. И пытаясь вырваться из его страшных уз, избежать его подавляющего любую волю могущества, она в бессилии своем испытала немыслимое и бесконечное отчаяние.

И даже Исанна, пепельно-бледная и совершенно в эти мгновения беспомощная, услышала ее горестный плач – плач поверженной в руины невинности – и заплакала на берегу своего озера. Но ЭйлАвен, не останавливаясь и ни на что не обращая внимания, все ткал и ткал свой Гобелен, отбрасывая прочь надежду и отчаяние и оставаясь холоднее весенней ночи, и красный камень у него на руке, прижатой к груди, ослепительно вспыхивал каждый раз, когда он вихрем проносился по озеру, точно спущенный с поводка ветер, стремясь скорее обрести ту свободу, которую некогда утратил.

Кимберли, однако, не сознавала ни где находится, ни сколько уже прошло времени; она не видела ни озера, ни скал, ни ясновидящей, ни царственного духа вод. Неким магическим заклинанием она была как бы заперта внутри той системы образов, которую ЭйлАвен заставлял ее воспринимать в тот или иной момент. Она видела, например, как из-за моря явился Йорвет Основатель и как он приветствовал светлых альвов, встречавших его на Сеннеттской косе, и сердце у нее замирало от восторга – до того прекрасны были и эти сказочные альвы, и эти высокие сильные люди, призванные основать великое королевство Бреннин. А потом она узнала, почему все короли Бреннина от Йорвета до Айлиля называются Детьми Мёрнира, и ЭйлАвен показал ей Древо Жизни в Священной роще.

Показал он ей и народ дальри, вихрем перенеся ее к северо-западу, на великую Равнину. Она видела, как всадники дальри со стянутыми сзади в пучок длинными волосами преследуют своих великолепных элторов; а потом Бог воды показал ей гномов, что обитают под горами-близнецами Банир Лок и Банир Тал; показал он ей и дикие племена, населяющие далекую горную страну Эриду.

Затем ЭйлАвен унес ее на южный берег Сэрен, и она увидела дивные сады Катала и поняла, сколь могущественны правители этой красивой страны, что раскинулась за рекой. И в самое сердце Пендаранского леса заглянула она, хоть и мельком, и испытала одновременно горькие и сладостные чувства, увидев, как в роще встретились Лайзен Лесная и Амаргин Белая Ветвь и как Лайзен связала себя вечной клятвой, став первым Источником для самого первого из магов Фьонавара. А потом Ким видела, как она – прекраснейшее дитя всех земных миров – умерла, бросившись с башни в море.

Она все еще оплакивала эту утрату, когда ЭйлАвен перенес ее на поле брани – то была великая битва с Ракотом. Она узнала Конари и его любимого сына Колана, так и прозванного Возлюбленный. Она видела яростную атаку светлых альвов, и Ра-Термейн, величайший из их правителей, явил ей свой сияющий лик… И видела она, как это великолепное воинство рвали в клочья клыки страшных волков и цверги-убийцы, и еще она видела крылатых тварей, спущенных с поводка Могримом, которые были страшнее и древнее самых ужасных снов и видений. И видела она, как Конари и Колан, явившись слишком поздно, были отрезаны и загнаны в ловушку, и как, подобно красному солнцу, неизбежно уходящему с небосклона перед наступлением ночи, неизбежно должен был умереть и славный Конари. Все это видела она, и сердце ее разрывалось, когда войско дальри, выгнувшись дугой и громко распевая песни, вырвалось из тумана и устремилось за Ревором прямо к закатному солнцу. Она и понятия не имела, что горько заплакала, – но это видела Исанна, – когда всадники дальри и воины Бреннина и Катала, обезумев от горя и гнева, отогнали все же войска Тьмы на другую сторону долины Андариен, оттеснили их на северо-восток к Старкашу, где у подножия горы воссоединились со Львом, королем Эриду, и где, когда кровь и дым сражения наконец рассеялись, все увидели, как Ракот упал на колени, признавая свое поражение.

Затем ЭйлАвен показал Ким, как Ракота Могрима заковали в цепи и упрятали глубоко в подземелье. И она узнала очертания Рангат, которая с тех пор стала тюрьмой Расплетающего Основу, и увидела, как Гинсерат изготавливает Сторожевые Камни. А потом страны, люди, правители, батальные сцены стали сменять друг друга точно в калейдоскопе, понеслись вскачь, а Исанне, наблюдавшей со стороны, показалось, что ЭйлАвен затянул девушку в некий чудовищный водоворот, с такой скоростью он теперь вращался, и старая пророчица поняла, что именно в эти мгновения навсегда теряет его. Она уже чувствовала на губах вкус ЕГО свободы, и для нее вкус этот был смешан с горечью утраты и глубокой болью.

А ЭйлАвен вращался все быстрее, вода под его ногами побелела от пены, и видела Исанна, как та, что была с нею рядом, переставала быть просто девушкой: она познавала, ЧТО значит видеть ясные сны, ЧТО значит предвидеть будущее.

Наконец ЭйлАвен замедлил свое вращение и остановился.

Кимберли лежала на скале, раскинув руки, в глубоком беспамятстве, и лицо ее было белым как мел. Дух вод и Видящая Бреннина довольно долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

Наконец послышался звучный голос ЭйлАвена, холодный, как лунный свет:

– Я выполнил твое задание. Она узнала то, что была в состоянии воспринять. Ты права: в ней заключена великая сила, но я не уверен, по плечу ли ей это страшное бремя. Она так молода…

– Больше уже нет, – прошептала Исанна. Оказалось, что говорить ей отчего-то очень трудно.

– Возможно. Впрочем, это не мое дело. Я соткал для нее Гобелен, Видящая. Отпусти же меня, освободи от этого огня. – Его лицо было сейчас совсем близко, льдистые глаза странно, нечеловечески светились.

Исанна кивнула.

– Я же обещала. Давно пора было освободить тебя… Ты же знаешь, почему был так мне нужен, ведь знаешь, правда? – В ее голосе слышалась мольба.

– И все равно я не могу простить тебя.

– Но ведь ты понимаешь, почему я так сделала?

Снова надолго воцарилось молчание. Потом ЭйлАвен сказал:

– Да. Я понимаю. – И если бы кто-то мог услышал его в эти мгновения, то решил бы, что в этом ледяном голосе звучит некая приглушенная нежность. – Я понимаю, почему ты связала меня.

Исанна опять заплакала; слезы блестели у нее на ресницах, стекали по морщинистым щекам. Но спина оставалась прямой, голова была высоко поднята, и звонко прозвучали ее последние слова: