А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.8 - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 9
- Предыдущая
- 9/133
- Следующая
На шестом этаже в нише у мусоропровода миловалась парочка. Парень был в черных очках, но Малянов знал этого сопляка — кандидат в рядовые необученные из семнадцатой квартиры, второй год никуда поступить не может и не хочет… Больше до самого восьмого этажа он никого не встретил. Но все время у него было предчувствие, что вот-вот наткнется на кого-то. Цапнут его за локоть и скажут негромко: «Одну минуточку, гражданин…»
Слава богу, Фил был дома. И как всегда, у него был такой вид, словно он собирается в консульство Нидерландов на прием в честь прибытия ее величества и через пять минут за ним должна заехать машина. Был на нем какой-то невероятной красоты кремовый костюм, невообразимые мокасины и галстук. Этот галстук Малянова всегда особенно угнетал. Не мог он представить себе, как это можно дома работать в галстуке.
— Работаешь? — спросил Малянов.
— Как всегда.
— Ну, я ненадолго.
— Конечно, — сказал Вечеровский. — Кофе?
— Подожди, — сказал Малянов. — А впрочем, давай.
Они отправились на кухню. Малянов сел на свой стул, а Вечеровский принялся колдовать с кофейным оборудованием.
— Я сделаю по-венски, — сказал он, не оборачиваясь.
— Валяй, — отозвался Малянов. — Сливки есть?
Вечеровский не ответил. Малянов смотрел, как под тонкой кремовой тканью энергично работают его торчащие лопатки.
— У тебя следователь был? — спросил он.
Лопатки на мгновение застыли, затем над сутулым плечом медленно возникло, поворачиваясь, длинное веснушчатое лицо с вислым носом и рыжими бровями, высоко задранными над верхним краем могучей роговой оправы очков.
— Прости… Как ты сказал?
— Я сказал: следователь у тебя был сегодня или нет?
— Почему именно следователь? — осведомился Вечеровский.
— Потому что Снеговой застрелился, — сказал Малянов. — Ко мне уже приходили.
— Кто такой Снеговой?
— Ну, этот дядька, который напротив меня живет. Ракетчик.
— А…
Вечеровский отвернулся и снова задвигал лопатками.
— А ты разве его не знал? — спросил Малянов. — По-моему, я вас знакомил.
— Нет, — сказал Вечеровский. — Насколько я помню, нет.
По кухне прекрасно запахло кофе. Малянов уселся поудобнее. Рассказать или не стоит? В этой сверкающей ароматной кухне, где было так прохладно, несмотря на ослепительное солнце, где всегда все стояло на своих местах и все было самого высшего качества — на мировом уровне или несколько выше, — здесь все события прошедших суток казались особенно нелепыми, дикими, неправдоподобными… нечистоплотными какими-то.
— Ты анекдот о двух петухах знаешь? — спросил Малянов.
— О двух петухах? Я знаю анекдот о трех петухах. Совершенно бездарный. От сохи.
— Да нет. О двух! — сказал Малянов. — Не знаешь?
И он рассказал анекдот о двух петухах. Вечеровский не отреагировал никак. Можно было подумать, что ему не анекдот рассказали, а предложили серьезную задачу, — такой у него был вид, сосредоточенный и задумчивый, когда он ставил перед Маляновым чашечку кофе, полную сливочницу и розетку с вареньем. Потом он налил чашечку себе, сел напротив, держа ее на весу, обмакнул в нее губы и проговорил наконец:
— Превосходно. Это я не о твоем анекдоте. Это я о кофе.
— Догадываюсь, — уныло сказал Малянов.
Некоторое время они молча наслаждались кофе по-венски. Потом Вечеровский сказал:
— Вчера я немного подумал над твоей задачей… Ты не пробовал применить функции Гартвига?
— Знаю, знаю, — сказал Малянов. — Сам допер.
— Получилось?
Малянов отодвинул от себя пустую чашку.
— Слушай, Фил, — сказал он. — Какие тут, к чертовой матери, функции Гартвига? У меня голова винтом, а ты…»
9. «…помолчал минуту, поглаживая двумя пальцами гладко выбритую скулу, а затем продекламировал:
— Глянуть смерти в лицо сами мы не могли, нам глаза завязали и к ней привели… — И добавил: — Бедняга.
Непонятно было, кого он имеет в виду.
— Нет, я все могу понять, — сказал Малянов. — Но вот этот следователь…
— Ты хочешь еще кофе? — перебил его Вечеровский.
Малянов помотал головой, и Вечеровский поднялся.
— Тогда пойдем ко мне, — сказал он.
Они перешли в кабинет. Вечеровский сел за стол — совершенно пустой, с одиноким листком бумаги посередине — вынул из ящика механический бювар, щелкнул какой-то кнопкой, пошарил глазами по строчкам и набрал на телефоне номер.
— Старшего следователя Зыкина, — произнес он вялым начальственным голосом. — Я и говорю Зыкова, Игоря Петровича… На операции? Благодарю вас. — Он положил трубку. — Старший следователь Зыков на операции, — сообщил он Малянову.
— Коньяк он мой пьет с девками, а не на операции… — проворчал Малянов.
Вечеровский покусал губу.
— Это уже неважно. Важно, что он существует.
— Конечно, существует! — сказал Малянов. — Он мне свое удостоверение показывал… Или ты думал, что это были жулики?
— Вряд ли…
— Вот и я тоже подумал. Из-за бутылки коньяка разводить такую историю… да еще рядом с опечатанной квартирой.
Вечеровский кивнул.
— А ты говоришь — функции Гартвига! — сказал Малянов укоризненно. — Какая тут может быть работа! Тут того и гляди загремишь в лагерь…
Вечеровский пристально смотрел на него рыжими глазами.
— Дима, — проговорил он, — а тебя не удивило, что Снеговой заинтересовался твоей работой?
— Еще бы! Сроду мы с ним о работе никогда не говорили…
— А что ты ему рассказал?
— Н-ну… в общих чертах… Он, собственно, и не настаивал на подробностях.
— И что он сказал?
— Ничего не сказал. По-моему, он был разочарован. «Где имение, а где вода», так он выразился.
— Прости?
— «Где имение, а где вода»…
— А что, собственно, это значит?
— Это из классики откуда-то… В том смысле, что в огороде бузина, а в Киеве дядька…
— Ага… — Вечеровский задумчиво поморгал коровьими ресницами, потом взял с подоконника идеально чистую пепельницу, вынул из стола трубку с кисетом и принялся ее набивать. — Ага… «Где имение, а где вода»… Это хорошо. Надо будет запомнить.
Малянов нетерпеливо ждал. Он очень верил в него. У Вечеровского был совершенно нечеловеческий мозг. Малянов не знал другого человека, который из совокупности данных фактов был бы способен делать столь неожиданные выводы.
— Ну? — сказал Малянов наконец.
Вечеровский уже набил свою трубку и теперь так же неторопливо и со вкусом ее раскуривал. Трубка тихонечко сипела. Вечеровский сказал, затягиваясь:
— Дима… п-п… а на сколько ты, собственно, продвинулся с четверга? Мы, кажется, в четверг… п-п… разговаривали в последний раз…
— Какое это имеет значение? — спросил Малянов с раздражением. — Мне сейчас, знаешь ли, не до этого…
Эти слова Вечеровский пропустил мимо ушей — по-прежнему смотрел на Малянова рыжими своими глазами и попыхивал трубкой. Это был Вечеровский. Он задал вопрос и теперь ждал ответа. И Малянов сдался. Он верил, что Вечеровскому виднее, что имеет значение, а что — нет.
— Неплохо я продвинулся, — сказал он и принялся рассказывать, как ему удалось переформулировать задачу и свести ее сначала к уравнениям в векторной форме, а потом к интегро-дифференциальному уравнению, как у него стала вырисовываться физическая картина, как допер он до М-полостей и как вчера сообразил наконец использовать преобразования Гартвига.
Вечеровский слушал очень внимательно, не перебивая и не задавая вопросов, и только один раз, когда Малянов, увлекшись, схватил одинокий листок и попытался писать на обратной стороне, остановил его и попросил: «Словами, словами…»
— Но ничего этого я сделать уже не успел, — уныло закончил Малянов. — Потому что сначала начались дурацкие телефонные звонки, потом приперся мужик из стола заказов…
— Ты мне ничего об этом не говорил, — прервал его Вечеровский.
— Так это никакого отношения к делу не имеет, — сказал Малянов. Пока были телефонные звонки, я еще кое-как работал, а потом заявилась эта Лидочка, и все пошло на пропасть…
- Предыдущая
- 9/133
- Следующая
