Луна и радуга - Рафси Дик - Страница 2

• Предыдущая
• 2/41
• Следующая

Лардилы боялись пришельцев. Им уже рассказывали люди из племени янггарлов с острова Денхэм и из других племен, что белолицые могут сразить человека громом или послать невидимые стрелы, которые продырявливают тело и проливают кровь.

Белые люди вытащили из лодки какие-то вещи, отнесли их на берег и положили на отмели. Один человек посмотрел в сторону холма и начал что-то выкрикивать. Он, видимо, обращался к тем, кто спрятался, и все время показывал на вещи, сложенные на берегу. Потом пришельцы сели в лодку и вернулись на корабль.

С холма увидели, что на корабле ведутся какие-то приготовления, видимо, гости решили остаться на ночь. Поэтому лардилы забрали детей, оружие, запас рыбы и отправились в глубь острова, к озеру, где можно было устроить стоянку и приготовить еду на безопасном расстоянии от белолицых.

Наутро послали мальчишек посмотреть, что делают белые люди. Очень скоро те прибежали обратно и сообщили, что корабль уходит на север и вещи, которые были сложены на берегу, все еще на прежнем месте.

Когда корабль исчез из виду, мой отец и несколько мужчин, оставив женщин и детей на холме, стали незаметно пробираться к берегу, решив посмотреть, что же там такое. Они обнаружили какие-то пакеты и коробки, а в них необычные предметы.

Белые люди оставили в подарок кое-что из еды, желая расположить к себе мое племя. Но все это было напрасно, потому что мои бедные соплеменники подарки использовали не по назначению. Пакет с мукой приняли за глину и стали натирать ею тело и посыпать волосы, а все, что осталось, выбросили. Потом исследовали пакет с рисом и решили, что это личинки шершней или ос, непригодные в пищу. Желтые куски мыла походили на сладости, и их решили разогреть на костре. Когда мыло размякло на углях, моя мать подумала. что оно уже готово, и дала кусок старшему брату. Бедняга Бурруд, он до сих пор помнит, как сильно болел у него потом живот. Да и другие дети, которые отведали мыла, заболели. После чего все окончательно решили, что еда отравлена.

Вот так встретились впервые белые люди и представители племени ларумбанда или, как их еще называют, лардилы южного ветра. Тогда мы еще не знали, что скоро вся наша жизнь изменится, станет совсем иным уклад, к которому мы привыкли еще со времени Сновидений, когда пришли три великих человека из племени балумбанда и создали все, что нас теперь окружает.

Старое время не вернется, оно ушло. И никогда не забудутся те времена, когда мы еще не знали белых людей, которые принесли с собой ткани и гвозди, шлюпки и веревки, и многое, многое другое, что изменило нашу прежнюю жизнь, когда мы были счастливы.

Но я могу рассказать об ушедших временах, о том, как охотился и делился добычей, переживал беды и невзгоды с людьми моего племени на земле, которая всегда принадлежала нам.

Острова Уэлсли, расположенные в юго-восточной части залива Карпентария, простираются на северо-восток от Бейли-Пойнт, к материку. Самый большой из них, Морнингтон, имеет сорок три мили в длину и восемь-десять в ширину. Остальные острова этой группы — Форсайт, Денхэм, Сидней и Валлаби — более мелкие.

Людям моего племени принадлежали Морнингтон, Сидней и Валлаби. Племя делилось на четыре подразделения: западное — балумбанда, северное — джирргу-румбанда, восточное — лелумбанда и южное, к которому отношусь и я — ларумбанда. Моему отцу принадлежала половина острова Сидней, который мы называем Лангу-Нарнджи, и часть острова Морнингтон. Лангу-Нарнджи и Морнингтон соединены песчаной косой, появляющейся во время отлива. Ребятишками мы часто перебегали с одного острова на другой.

Ларумбанда, в свою очередь, делилось на родовые группы, в каждую из которых входило пятнадцать-двадцать человек, которые, в поисках пищи охотились в пределах принадлежащей нам земли. Мы не вели счет времени, а просто жили, радовались каждому времени года, выполняли священные обряды и танцевали, охотились, ловили рыбу, сражались, любили, воспитывали детей и умирали.

Родился я под сенью пальм в Гара-Гара, и меня, естественно, тоже назвали Гара-Гара. Произошло это примерно в 1920 году, но сколько точно мне лет — не знаю. Мне было лет двенадцать, когда мать показала место, где я родился, и сказала, что я появился на свет в сезон созревания пальмовых орехов. Обычно это бывает в сентябре.

Место для роженицы всегда тщательно выбирают: оно должно быть в тени, там, где есть чистый песок и запас веток для костра, чтобы отгонять мух. За будущей матерью обычно ухаживает ее сестра, а если таковой нет, то на помощь приходит женщина племени. С матерью в это время была бабушка Гаранду.

Кожа у новорожденных светло-шоколадного цвета, но через несколько дней она темнеет. До тех пор младенца отцу не показывают. Роженице нельзя появляться даже перед собственным отцом, пока не пройдет месяца после родов. Затем она сойдет к морю, искупается сама, вымоет новорожденного и только после этого, очищенная, приходит с ребенком к своему отцу. Тот, преисполненный гордости за дочь и новорожденного, немножко всплакнет, глядя на ребенка.

Большинство людей нашего племени до сих пор следует этому обычаю. У нас с женой шестеро детей, и всякий раз ей приходилось ждать прежде, чем она могла показать ребенка своему отцу.

Старики считают, что души детей живут в маленьких пузырьках пены, появляющейся на берегу во время отлива. Если мужчине посчастливилось поймать крупную рыбу, черепаху или ската-хвостокола[5], он уверен, что именно в них вселилась душа ребенка, которая ищет свою мать. Мужчина приносит добычу домой и дает отведать жене для того, чтобы душа младенца «переселилась» в нее.

Беременной женщине запрещается есть дюгоней[6], морских черепах, крупных рыб. Она может питаться лишь мелкой рыбешкой и плодами земли. Если же женщина нарушит этот запрет, ребенок может родиться уродом, а тот вид рыбы, которым она полакомилась, исчезнет и не попадет больше в сети.

Матери носят новорожденных в корзинах, сплетенных из коры дерева. Дно корзины делают плоским, чтобы спина ребенка была прямой и сильной. Иногда его выстилают корой чайного дерева[7]. Когда малыш подрастет, он станет крепко держаться на спине или бедре матери. Ей помогают старшие дети. Они любят баловать малышей и этим их часто портят. Маленьких не наказывают, поэтому детство — самая счастливая пора. В старое время, когда мальчику исполнялось десять-двенадцать лет, его забирали от матери и передавали на воспитание дяде, который держал его в строгости и готовил к обряду инициации.

Однако миссионеры, пришедшие на наши острова, запретили нам проводить традиционные обряды. Мальчиков и девочек поселили в школе, чтобы обучать чтению и письму. Сначала дисциплина там была довольно строгая. Теперь же о ней забыли совсем. Дети болтаются без дела и ни над чем не задумываются; они растут ленивыми, совсем не умеют охотиться. У моего отца Губалаталдина и матери Гутагин было пятеро детей, все мальчики. Старшего звали Тунгулминдуга (Кенни), затем шел Бурруд (Линдсей), Губалаталдин (это я, Дик), Давул (Дункан) и Варгуджа (Тимми). Кенни было около двенадцати лет. когда в наших местах появились первые миссионеры. Его пытались приучить жить в школе, но мальчик каждый раз убегал к нам в лес. Когда умер отец, Кенни уже был хорошим охотником и помогал матери приглядывать за малышами.

Линдсей проучился в школе всего несколько лет, зато трое младших, в том числе и я, немного не закончили пять классов.

• Предыдущая
• 2/41
• Следующая