Китайская головоломка - Мэрфи Уоррен - Страница 16
- Предыдущая
- 16/42
- Следующая
– Вы меня не помните? – впервые за все время в ее голосе появилось что-то человеческое.
– Нет, не помню.
– Вы не помните осаду Алькасара?
– Это я помню.
– Вы не помните сражение при Теруэле?
– И это я помню.
– И вы не помните меня?
– Нет, не помню.
– Мария Делубье.
Бокал с вином вдребезги разбился о каменный пол террасы. Гернер побледнел.
– Мария? – едва выговорил он. – Ты?
– Да.
– Милая, нежная Мария. Не может быть,
Он еще раз посмотрел на суровое осунувшееся лицо с преждевременно состарившимися глазами, но и на этот раз не смог разглядеть в нем черты Марии, юной женщины, которая верила и любила, которая каждое утро радостно встречала солнце, и была готова так же радостно встретить открывающийся перед нею мир.
– Да, это я, – сказала старуха.
– Это невозможно, – не мог прийти в себя Гернер. – Неужели время так безжалостно, что уничтожает все, не оставив и следа?
– Когда посвящаешь свою жизнь великому делу, все прочее уходит.
– Нет. Только в том случае, когда посвящаешь свою жизнь такому делу, которое убивает в человеке все живое. – Рикардо де Эстрана-и-Монтальдо-и-Рис-Гернер мягко положил руку женщине на плечо, его пальцы наткнулись на острые кости под тонким слоем грубой ткани.
– Пойдем, – сказал он. – Позавтракаем. И поговорим.
– Ты сделаешь это для нас, Рикардо? Это очень важно.
– Поговорим, Мария. Нам есть о чем поговорить.
Мария неохотно согласилась, и за утренней трапезой, состоявшей из фруктов, вина и сыра, она отвечала на вопросы о том, куда она поехала, и что она делала после того, как та тюрьма рухнула, или после того, как эта революция победила, или после того, как агитация тут прошла успешно, а там – провалилась.
И Гернер понял, куда исчезла Мария, оставив вместо себя эту сушеную старуху. Мария являла собой классический тип революционера, она была настолько увлечена идеями народных масс, силовых структур и политической борьбы, что забыла о людях. Люди стали для нее предметами. Со знаком плюс – коммунисты, со знаком минус – все остальные.
И тогда ей становилось легко сваливать в одну кучу нацистов, монархистов, демократов, республиканцев, капиталистов. Все они были для нее на одно лицо. Они была «наши» и «не наши». Он также узнал, что она никогда не оставалась подолгу в тех странах, где ее революционная деятельность шла успешно и приносила плоды. Те, кто больше всех мечтает о земле обетованной, больше других боится пересечь ее пределы.
Мария немного оттаяла, когда пригубила вино.
– А как жил ты, Рикардито?
– У меня есть мой виноград, мое поместье, моя земля.
– Человек не может владеть землей.
– Я владею этой землей точно так же, как любой человек чем-то владеет. Я изменил эту землю, и эти перемены – мои. Красоту земле дала природа. А все, что я могу к этому прибавить, легко обходится без помощи революционного комитета.
– И ты забросил свое искусство?
– Нет, я пользуюсь им, но совсем по-иному. Теперь я созидаю.
– Когда ты с нами расстался, ты ведь работал и на других, так?
– Да, время от времени.
– Против революции?
– Разумеется.
– Как ты мог?
– Мария, я сражался на стороне антифашистов по той же причине, по которой многие сражались на стороне фашистов – просто в то время это была единственная война.
– Но ты ведь верил в наши идеалы, Я знаю, что ты верил.
– Да, дорогая, я верил, потому что был молод. А потом я повзрослел.
– Тогда я надеюсь, что никогда не стану взрослой.
– Ты стала старой, а взрослой так и не была.
– Это жестоко с твоей стороны. Впрочем, я должна была ожидать чего-то подобного от человека, который закопал свою жизнь в склон холма, вместо того, чтобы посвятить ее человечеству.
Гернер откинул назад свою львиную гриву и расхохотался:
– Надо же! Ну, это уж слишком. Ты просишь меня, чтобы я убил человека за семьдесят тысяч долларов, и называешь это служением человечеству.
– Так оно и есть. Это контрреволюционная сила, и нам до сих пор не удается с ней справиться.
– А тебе не показалось странным, что твои друзья подослали тебя именно ко мне?
– У тебя есть репутация. Во всяком случае, была.
– Но почему сейчас?
Старая женщина взяла бокал своими шершавыми красными руками, согревая вино ладонями, как делала в те времена, когда она сама была юной, нежной и прекрасной, а вино – гораздо хуже.
– Ладно, Рикардито. Мы обязательно примем во внимание твои соображения, поскольку ты единственный человек, способный соображать. И никто другой, а уж комитет в особенности, не сравнится с тобой в мудрости.
– В вашей организации много людей, которые имеют богатый опыт в устранении других людей. Так?
– Так.
– Тогда почему сейчас, спустя более чем двадцать лет, вы прибегаете к услугам наемного убийцы? Твои шефы рассчитывают, что я не буду болтать, если меня схватят? Абсурд. Или они планируют убрать меня после исполнения задания? Зачем такие хлопоты? Они могут нанять кого-то другого за гораздо меньшую сумму. Кого-нибудь политически более благонадежного, кого не столь необходимо будет потом убивать. Так?
– Так, – согласилась Мария, хлебнув еще вина и чувствуя, как тепло разливается по телу.
– Понятно. Раз они выбрали меня, значит, у них нет никакой уверенности в том, что они обойдутся собственными силами. А откуда они могут это знать? Значит, они уже пытались это сделать, и у них ничего не вышло. Так?
– Так.
– Сколько раз они пытались?
– Один.
– И что из этого вышло?
– Мы потеряли восемь человек.
– Похоже, вы забыли, что я специалист по уничтожению одного человека за один раз. Максимум – двоих.
– Никто ничего не забыл.
– Тогда почему они хотят, чтобы я выступил против целой группы?
– Вовсе нет. Это один человек. Его зовут, насколько мы знаем, Римо.
– И он убил восьмерых?
– Да.
– Каким оружием? Похоже, он стреляет не только очень метко, но и очень быстро.
– Насколько мы могли понять, он не пользовался никаким оружием, а только голыми руками.
– Голыми руками? – Гернер в изумлении отставил бокал.
– Да.
– Мария, милая, – усмехнулся Рикардо. – Я бы сделал это и за тридцать пять тысяч. Этот человек – идеальная мишень для моей винтовки. И справиться с ним будет несложно.
Рикардо де Эстрана-и-Монтальдо-и-Рис-Гернер снова откинулся назад и расхохотался.
– Руками! – повторял он. – Выпьем за человека достаточно глупого, чтобы вместо оружия пользоваться руками! – Они чокнулись, но Мария лишь для вида пригубила вино.
– Вот еще что, Рикардо.
– Что такое?
– Я должна быть с тобой на задании.
– Это невозможно.
– Мои друзья хотят, чтобы я проследила за исполнением задания. Все должно быть сделано точно. Там есть девушка-китаянка – ее убивать не следует. Только мужчину, и, возможно, старика, его спутника.
Она достала фотографию из сумочки, которую не выпускала из рук даже во время еды.
– Вот эти люди должны умереть. Европеец – непременно, а девушка должна остаться в живых.
Гернер взял фотографию двумя пальцами. Снимок был сделан явно откуда-то сверху, с использованием телеобъектива, причем довольно мощного, позволявшего снимать с большого расстояния, и без использования вспышки, несмотря на то, что снимали в помещении, при искусственном освещении.
На снимке был изображен пожилой азиат, похожий на размахивающее руками привидение. Он о чем-то разговаривал с девушкой, явно на повышенных тонах. За ним шел европеец помоложе, с выражением крайней досады на лице. У него были глубоко посаженные глаза, высокие скулы, тонкие губы, нос небольшой, но говорящий о силе и решительности. Телосложение среднее.
– Корея? – спросил Гернер, изучив фотографию.
– Нет, она из Китая.
– Я говорю о старике.
– Дай-ка взглянуть. – Мария взяла фотографию и пристально посмотрела на нее. – Не знаю, – призналась она.
- Предыдущая
- 16/42
- Следующая
