Путь к Сатане - Мередит Алекс - Страница 34

• Предыдущая
• 34/45
• Следующая

Я задумался. Он имеет в виду, что некоторых его агентов могут впоследствии допросить и выяснить, кто они на самом деле. А как же мы, на "Херувиме"?

– Вы не думаете, сэр, что кто-нибудь на "Астарте" позже может опознать нас? – начал я.

– Вы, разумеется, будете в масках, – прервал он ровно.

Кобхем неожиданно нетерпеливо дернулся.

– Радио, – продолжал я. – Вероятно, его выведут из строя до нападения?

– В этом не будет необходимости, – ответил он. – На яхте исключительно сильный передатчик. При подаче сигнала радио "Астарты" будет заглушено, ее сигнал подавлен. Опытный радист на "Херувиме" не даст пройти никакому сообщению с "Астарты".

Я продолжал думать. Казалось, все ясно. И однако – я чувствовал беспокойство, какую-то угнетенность. За гладкими фразами Сатаны скрывалось что-то еще, что-то очень зловещее.

– Я думаю, вы удовлетворены вознаграждением за маленькое дело с ожерельем, – прервал он мои мысли. – Вознаграждение за это дело будет, разумеется, больше. Приглашение ко мне прервало ваш отпуск. Как вам понравится шестимесячное путешествие после завершения дела? Поедете куда хотите, как хотите и будете делать, что захотите. За мой счет, конечно. Позвольте добавить, что тратить сможете сколько угодно.

– Благодарю вас, сэр, – сказал я, – но мне не нужен отпуск. Откровенно говоря, я нахожу встречи с вами гораздо более интересными, чем все, на что я могу надеяться помимо вас.

Лицо его оставалось непроницаемым, но я чувствовал, что он доволен.

– Ну что ж, посмотрим, – ответил он. – Продолжайте, как начали, Джеймс Киркхем, и у вас не будет причин жаловаться на мою скупость.

Он встал. Я поднялся – вежливо, Кобхем – осторожно. Сатана несколько мгновений созерцал нас.

– Как вы собираетесь провести вечер? – спросил он меня.

– Кобхем упоминал бридж, – ответил я, – но если у вас есть какие-то другие предложения...

Кобхем ничего подобного не говорил. Но он говорил так много, что – я надеялся – решит, что и это сказал. Именно теперь мне не хотелось оставлять Кобхема. Если у Сатаны и была мысль, как я опасался, попросить кого-нибудь из нас сопровождать его, то он передумал. Он кивнул и направился к стене.

– Неплохо бы вам завтра осмотреть "Херувима". – Он повернулся у открытой панели. Познакомьтесь с ним. Спокойной ночи.

Кобхем долгую минуту сидел молча, глядя на то место, где исчез Сатана.

– Хорошо вы придумали, Киркхем, – сказал он наконец медленно. – Не знаю, как вы догадались, но сегодня хватит с меня Сатаны. Очень хорошо придумали!

Он потянулся за бренди. Я улыбнулся – значит, Кобхем все помнил и понял мой маневр. Он налил почти полный бокал бренди и выпил.

– Очень хорошо! – повторил он. Я видел, что бренди быстро действует на него. – Выпейте со мной.

Я налил себе немного. А он опять наполнил и осушил свой бокал.

– Стыдно обращаться с вами, как с ребенком, – бормотал он. – Обращается с вами, будто вы только из колыбели. Вы мужчина, Киркхем. У вас есть мужество. Зачем обманывать? Рассказывать сказки? Проклятье, Киркхем, вы заслуживаете правды!

Вот оно! Наступает! То скрытое, зловещее, что я ощущал, готово сорваться с губ Кобхема.

– Выпейте, – сказал я, придвигая графин. – Кто обращается со мной, как с ребенком?

Он пьяно смотрел на меня.

– Вы думаете, газ уложит команду спать? – захихикал он. – Милая колыбельная песенка для бедных уставших моряков. Сладкая маленькая химическая убийственная песенка, сочиненная папой Сатаной и мамой Кобхемом? Киркхем, клянусь дьяволом, она уложит их спать. Навсегда!

Я налил себе еще бренди и спокойно выпил.

– Ну и что? – спросил я. – Короткий сон или долгий – какая разница?

– Какая разница? Какая разница! – Он посмотрел на меня, потом ударил кулаком по столу. – Клянусь Господом, я был прав! Говорил я Сатане, что у вас есть мужество! Говорил, что не нужно... не нужно путать форм... форм... формулы с вами. Какая разница, говорит он. Выпейте со мной.

Я выпил с ним. Он трясся от хохота.

– Маски! Маски, чтобы люди на "Астарте" не узнали нас позже. Позже! Ха! Ха! Позже! Как хорошо! Дьявол, парень, никакого позже для них не будет!

Комната покачнулась. Что он говорит?

– Не сразу. Скажем... через двадцать минут. Через двадцать минут... Бах! И взрывается хорошенькая бомба. Джентльменская бомба. Тихая, достойная. Но сильная. Бах! Дно "Астарты" отваливается. Лодок нет. Об этом позаботились едоки кефта. "Астарта" исчезает без следа. Бах! Фьють! Пузыри. Конец! – Он стал пьяно разговорчив. – Ни... н... ни на минуту не одурачили старину Киркхема. Он не подумал, что Сатана не станет рисковать: вдруг кто-нибудь с "Астарты" встретит нас. Расскажет полиции о злых пиратах, захвативших их посреди океана. В ад свидетелей! Это кредо Сатаны. Одной неразгаданной загадкой океана больше. Наилучший способ. Способ Сатаны.

– Что ж, – сказал я, – очень рад слышать это. Я только об этом беспокоился...

Опьянение соскользнуло с Кобхема, как сброшенный плащ. Лицо стало бледным и измученным. Бокал выпал из руки. Из темного угла комнаты вышел Сатана.

Это кризис. Глубокий. Вне всякого сомнения. Время для быстрого решения, если такое найдется. Меня не беспокоило, что будет с Кобхемом. Если этого бессердечного дьявола тут же потянут в ад, я и пальцем не шевельну. Но я сам мог разделить его судьбу. Если Сатана решит, что я сознательно вытягивал сведения из Кобхема, он не станет спрашивать объяснений. Тот факт, что я не поверил его словам, сам по себе требует наказания.

Хуже всего, что я поймал его на лжи. Он может решить, что это делает меня бесполезным для него в дальнейшем. Но это не главное. Главное в том, что я заставил его, как говорят китайцы, "потерять лицо". Если Баркер верно догадался о его происхождении, это непростительное преступление. Так или не так, но я знал, что адский интеллект Сатаны облечен в не менее адскую гордость. И эта гордость уязвлена.

Единственный шанс спасения – залечить рану, прежде чем Сатана поймет, что она нанесена. Я вскочил на ноги и пошел навстречу ему.

– Ну, – рассмеялся я, – выдержал я испытание?

Он немедленно клюнул на приманку. Верил ли он, что я так наивен, – в конце концов неважно. Это была именно та ловушка, или скорее эксперимент, которых мне следовало ожидать от него.

И я не знал, долго ли он слушал. Намеренно ли оставил со мной Кобхема, чтобы посмотреть, что получится? Все ли слышал? Возможно. Если и так, то я не произнес ни одного слова, которое могло бы вызвать его подозрение. И, во всяком случае, согласиться со мной – для него единственный способ сохранить гордость. Спасти лицо. Он так и поступил.

– Кобхем, – сказал он, – вы были правы. – И повернулся ко мне: – Скажите, Джеймс Киркхем, когда вы впервые заподозрили, что вас испытывают? Мне любопытно узнать, насколько велика ваша проницательность.

Он знаком пригласил меня сесть и сам сел в свое кресло. Я упрямо не смотрел на Кобхема.

– Первое, что удивило меня, Сатана, – сказал я, – это ваше отношение к "Астарте". Я бы так не отнесся. Мертвец ничего не способен сказать – старое верное правило. Я следовал бы вашим инструкциям, конечно, – смело добавил я, – но не одобрил бы их.

Его глаза не отрывались от меня. Я чувствовал, как его воля бьет по мне молотом, выбивая правду.

– А когда ваше подозрение перешло в уверенность?

– Когда вы появились здесь. – И тут я позволил вырваться гневу. – Я не допущу больше подобных экспериментов над собой, Сатана! – воскликнул я с холодной яростью, которая была вызвана не этим происшествием, но тем не менее была неподдельной. – Или мне доверяют полностью, или не верят вовсе. Если вы мне поверите и я вас подведу – что ж, лекарство в ваших руках, и я готов понести наказание. Но я больше не буду подопытным кроликом, как ребенок в психиатрической клинике. Клянусь Господом, не буду!

• Предыдущая
• 34/45
• Следующая