Путь к Сатане - Мередит Алекс - Страница 10

• Предыдущая
• 10/45
• Следующая

Я кивнул. На самом деле я был крайне возбужден. Все, что я испытал, было тщательно рассчитано, чтобы воспламенить мое воображение. Я трепетал при мысли о том, что могу сделать, если выиграю – допустим, он действительно Сатана – его и всю стоящую за ним силу. Он невозмутимо следил за мной. Консардайн смотрел понимающе, в глазах его была тень жалости.

– Послушайте, – резко сказал я, – проясните мне еще кое-что. Допустим, я откажусь играть в эту вашу игру – что будет со мной?

– Завтра вас вернут в Баттери-парк, – ответил он. – Ваш двойник будет убран из клуба. Вы обнаружите, что никакого вреда вашей репутации он не причинил. Вы можете идти своим путем. Но...

– Я так и думал, что есть но, – пробормотал я.

– Но я буду разочарован, – спокойно продолжал он. – А я не люблю разочарований. Боюсь, ваши дела не будут процветать. Возможно даже, что я сочту вас таким постоянным упреком, таким живым напоминанием об ошибке в моих рассуждениях, что...

– Понимаю, – прервал я. – Живое напоминание однажды перестанет быть... живым.

Он ничего не сказал, но я прочел ответ в его глазах.

– А что помешает мне принять ваш вызов? – снова спросил я. – Частично пройти через игру. Этого достаточно, чтобы убраться отсюда, а потом...

– Предать меня? – Снова смех сквозь неподвижные губы. – Ваши усилия ничего не дадут. А что касается вас – лучше бы для вас, Джеймс Киркхем, вообще не родиться на свет. Это я, Сатана, говорю вам!

Голубые глаза сжигали; за креслом, казалось, выросла тень, поглотившая его. Он излучал нечто такое дьявольское, что у меня перехватило дыхание и сердце стало биться с перебоями.

– Я, Сатана, говорю вам! – повторил он. Наступила небольшая пауза; я старался восстановить утраченное равновесие.

Снова прозвенел колокол.

– Пора, – сказал Консардайн. Но я заметил, что он побледнел, и знал, что мое лицо тоже бледно.

– Так случилось, – органный голос был снова спокоен, – так случилось, что как раз сейчас у вас есть возможность увидеть, что происходит с теми, кто пытается перечить мне. Я попрошу вас принять некоторые меры предосторожности: они необходимы. Но вам они не принесут никакого вреда. Очень важно, чтобы вы ничего не говорили, были неподвижны и чтобы ваше лицо не было видно, когда вы будете смотреть... на то, что вам предстоит увидеть.

Консардайн встал, я за ним. Человек, называвший себя Сатаной, тоже поднялся из кресла. Я догадывался, что он велик ростом, но не ожидал, что он окажется таким гигантом. Я сам ростом шесть футов, но он выше меня по крайней мере на двенадцать дюймов.

Невольно я взглянул ему на ноги.

– А, – учтиво сказал он, – вы ищете мри копыта. Идемте, скоро увидите.

Он коснулся стены. Отодвинулась панель, открыв широкий коридор, недлинный, лишенный окон и дверей. Сатана пошел впереди, Консардайн за мной. Пройдя несколько ярдов, Сатана опять коснулся обшивки стены. Она беззвучно раздвинулась. Он прошел в отверстие.

Я пошел за ним и остановился, тупо глядя на удивительную комнату, зал – нет, – храм – единственное слово, которое передает его размер и характер, – повторяю, я стоял, тупо глядя на необыкновенный храм, подобного которому, может быть, не видели глаза человека.

Храм был залит неярким янтарным светом из какого-то скрытого источника. Куполообразная крыша возвышалась в сотне футов надо мной. Только одна стена прямая; остальные изогнуты, как внутренности огромного пузыря. Прямая стена представляла собой огромную полусферу.

Стена была сделана из какого-то блестящего зеленого камня, как я решил, вероятно, малахита. И на ней была вырезана картина в древнеегипетском стиле.

Картина изображала богинь судьбы: мойр Древней Греции, римских парок, норвежских норн. Тут была Клото с ручной прялкой, на которой она пряла нити человеческой судьбы, Лахезис, правившая эти нити, и Атропос с ножницами, которыми перерезала нити, когда этого хотело трио. А над богинями парило лицо Сатаны.

Одной рукой Сатана держал Клото, другой направлял ножницы Атропос, в то же время он что-то нашептывал на ухо Лахезис. Линии всех четырех фигур были нанесены синим, ярко-зеленым и альм. Глаза Сатаны устремлялись не на нити, чьей судьбой он руководил. Нет, они смотрели прямо в храм.

Кто бы ни был неизвестный гениальный создатель картины, он добился удивительного сходства. Благодаря какому-то приему глаза сверкали на камне с той же жизненной алмазной яркостью, как и глаза человека, называвшего себя Сатаной.

Изогнутые стены были темного дерева – тика или эбенового. На них сверкающие линии, подобные паутине. Я увидел, что это действительно изображение паутины; паучьи сети тянулись по черному дереву и блестели, как серебряные нити под луной. Сотни и тысячи таких нитей пересекали стены. И сходились на потолке.

Пол храма поднимался к задней стенке ряд за рядом вырезанных из черного камня сидений, подобно древнеримскому амфитеатру.

Но все это я заметил потом, когда оторвал взгляд от сооружения, доминировавшего в этом необычном месте. Пролет полукруглых ступеней вздымался вверх постепенно уменьшавшимися арками. Ступеней было двадцать одна, самая нижняя, как я прикинул, в сто футов длиной, самая высокая – в тридцать футов. Высотой они все были около фута и в три фута шириной. Сделаны из черного как смоль камня.

Эта необыкновенная лестница вела к невысокому помосту, на котором стояли два искусно вырезанных трона – один из черного дерева, а другой – на пьедестале, который делал его заметно выше первого, – очевидно, из тусклого желтого золота.

Черный трон пуст. На спинку золотого трона наброшена полоска пурпурного бархата; на сиденье подушка того же материала.

А на подушке – корона и скипетр. Корона сверкала разноцветными огнями больших бриллиантов, мягким синим пламенем огромных сапфиров, красным сиянием необыкновенных рубинов и зеленым блеском изумрудов. В рукояти скипетра – огромный бриллиант. А весь скипетр, подобно короне, усажен драгоценностями – жемчугами.

По обеим сторонам лестницы стояли по семь человек в белых одеяниях, похожих на арабские бурнусы. Если они и были арабами, то из племени, которое я никогда не встречал; мне они показались скорее персами. Лица у них истощенные и странно бледные. Глаза казались лишенными зрачков. У каждого в правой руке плеть с петлей, своего рода лассо.

На каждой третьей эбеновой ступени сиял отпечаток, след ноги ребенка, очерченный живым огнем.

Их было семь, сверкающих неземной яркостью, как будто они живые и готовы сами подниматься по ступеням.

Вначале я увидел корону и скипетр, и вид их вызвал у меня такое желание, какого я никогда не испытывал раньше: горячая страсть к обладанию ими и всей той властью, которая приходит с ними; эта страсть охватила меня, как лихорадка.

Затем я взглянул на сверкающие следы детских ног, и они вызвали такое необъяснимое благоговение, такой ужас и такое отвращение, которые были не меньше желания обладать короной и скипетром.

И тут я услышал голос Сатаны: "Садитесь, Джеймс Киркхем!"

Тут же, у самой стены и рядом с первой ступенькой, оказалось кресло странной формы с ручками. Чем-то оно напоминало нижний трон. Я упал в него, радуясь так необходимой мне поддержке.

И сразу же из ручек выскочили стальные полоски и прижали мне руки у локтей; другие полоски обхватили лодыжки, а на голову упала вуаль, закрыв мне лицо. Нижний край ее, толстый и мягкий, крепко прижался к губам.

В одно мгновение меня связали, заткнули рот и укрыли лицо. Я понял, что это и были те "предосторожности", о которых предупредил меня хозяин. Полоски держали крепко, но не жали; подушка у губ не вызывала неприятных ощущений; вуаль сделана из материала, который хоть и скрывал мое лицо, но давал возможность видеть так же ясно, как будто ничего не покрывало мою голову.

Я увидел Сатану у основания лестницы. Его огромное тело с ног до головы покрывал черный плащ. Сатана медленно поднимался по ступеням. Когда он ступил на первую, одетые в белое мужчины с плетью низко склонились перед ним. И не распрямились, пока он не сел на черный трон.

• Предыдущая
• 10/45
• Следующая