Схаас - Мерцалов Игорь - Страница 3
- Предыдущая
- 3/137
- Следующая
Кто я? Детство, проведенное в двух странах, должно было сделать меня человеком с двумя родинами, а на деле у меня не осталось ни одной. Два года назад я снова ездил в Россию — и не узнал прежних друзей. Да что там, я страны-то не узнал… В детские годы, когда карьера отца обрушилась и мы переехали в Россию, все было так просто. Он ведь только для вида ворчал, будто не может жить без современного сервиса, прекрасно он без всего обходился. Там он жил с наслаждением…
— Не обольщайся на этот счет, — как бы нехотя произнес призрак. — Для него это была чистой воды экзотика, игра в выживание.
— Я ничего подобного не замечал. Вероятно, оттого, что был ребенком, не знаю.
— Можешь поверить на слово. Кроме Господа Бога, никто лучше меня не знает Рэдхэндов. И тебя я знаю гораздо лучше, чем ты можешь себе представить. Кстати сказать, скоро ты в этом убедишься и поймешь, почему я так уверенно говорю… Но к делу. Забавно, долгие годы я думал, что твоя душа для меня — открытая книга. Однако несколько страниц в ней, оказывается, написаны на незнакомом языке! Я все могу понять, только не этого решения. Почему — продать? Почему — американцу?
— Я именно об этом и пытаюсь рассказать, милорд.
— Бесполезно, если бы мог, давно бы уже объяснил… — не совсем понятно вздохнул призрак, — Позволь задать бессмысленный вопрос: дальше что собираешься делать? Уедешь в Россию?
— Нет. Пробовал уже… там для меня не нашлось дела, разве что участвовать в бизнесе бывших товарищей. А здесь… здесь я провалил все свои начинания. Иногда кажется, что меня загнали в искусно расставленную ловушку — только кому бы это могло понадобиться? Впрочем, черт бы с ними, с начинаниями, одно это я бы пережил. Хуже то, что и в Британии я не нашел друзей. Это было бы смешно, не будь так грустно: со мной хотят говорить только о России, причем ждут не дождутся, чтобы я начал ругать ее на чем свет стоит. Или о моем отце — вы же знаете, когда он полюбил советскую девушку-переводчицу, в дипломатическом корпусе на него смотрели очень косо. И теперь меня донимают намеками на то, что из-за моей матери Британия, возможно, лишилась таланта одного из лучших политиков. Только эти две темы — как зачарованный круг. И меня не покидает чувство, что на меня смотрят как… как на дикаря, которого едва обучили пользоваться столовыми приборами. В общем, выход один: сжечь мосты, разрушить все связи. Это может показаться мальчишеством, но по крайней мере продемонстрирует мою твердость…
— Ты просто струсил, — вынес вердикт призрак. — Настолько, что готов бросить все, что тебе дорого, все самое святое, лишь бы удрать. Или… или фамильная честь ничего не значит для тебя? И память предков не святыня, а пустой звук?
Джон вздохнул, чувствуя, как нарастает в душе смешанная с раздражением усталость.
— Ах, дедушка… милорд, не нужно все драматизировать. Я неслучайно сказал, что понимаю вас — это так. Вы пережили добрую сотню поколений и точно так же переживете меня. Мои потомки вернутся сюда, возвратят Рэдхэндхолл, но мне здесь не место!
— Сказал бы я, где тебе место…
— Если я оставлю хоть одну ниточку, которая связывала бы меня с Англией, надо мной будут смеяться: вот он, бесхребетный червяк, этот Рэдхэнд, который хлопнул дверью, не переступая порога! И мы будем высмеивать его, будем тыкать пальцем!..
Только сейчас Джон заметил, что говорит стоя на ногах и вытянувшись во весь рост. Это выглядело глупо, и он поспешил сесть поглубже в кресло. Призрак барабанил пальцами по подлокотнику. Странно он сегодня себя вел. Очень выдержанный, он вспыхивал редко, зато надолго, и отнюдь не в его привычках было так внезапно утихать.
— Мой юный друг, ты так мало знаешь… — вполголоса пробормотал он. — Однако я не смею нарушить предначертанного. Кровь — великая сила… По жилам человека течет его судьба. Ладно. Слушай, что мы как неродные сидим, дуемся друг на друга… Давай-ка выпьем. Что тут у тебя, итальянское? Подойдет. Ну что смотришь? Неси фужер для предка.
— Вы же бесплотны, — удивился Джон. — Как вы собираетесь пить?
— Неси, неси, что-нибудь придумаем.
Выполнив волю предка, Джон наполнил фужеры и выжидательно посмотрел ему в лицо. Огоньки светились по-новому— с задором, что ли…
— За удачу! — провозгласил призрак и поднес фужер к губам. Вроде бы как понюхал, почмокал губами и понюхал снова. Вино даже не колыхнулось, но уровень его заметно уменьшился.
— Хороший вкус… У меня сегодня превосходное самочувствие, — сказал призрак таким тоном, будто эта фраза полностью объясняла, каким образом бесплотное существо умудряется пить вино. — Ну что, поддержишь тост?
Откуда взялась вторая бутылка, Джон не помнил, хотя пьян и не был. Правда, в голове слегка шумело и все время тянуло улыбаться, однако он был уверен, что контролирует себя. Просто удивился, увидев сразу две пустые бутылки из-под итальянского.
Призрак как будто совершенно забыл о предстоящей продаже замка, травил байки о старых добрых временах, спел героическую балладу и даже поспорил о законах штата Флорида насчет возможности бракосочетаний между представителями нетрадиционных сексуальных меньшинств (его точка зрения на этот вопрос лежала вне плоскости привычных правовых диалогов: он настаивал, что упомянутых представителей следовало бы вешать на фонарных столбах). В общем, призрак обернулся чудным собеседником, только, кажется, поминутно поглядывал на часы, хотя наверняка сказать трудно, — может, просто моргал.
— Ладно, как я уже говорил, от судьбы не уйдешь! — неожиданно заявил он, хлопнув себя по колену. — Покажу тебе кое-что, идем.
— Далеко? — осведомился Джон.
— Клянусь, ноги донесут тебя не дальше арсенала! — ответил призрак и воспарил над креслом.
Джон завозился, поднимаясь.
— Не тяни! Если я не ошибаюсь, вы там уже обо всем договорились? Ну так окажи услугу предку напоследок. Вперед, потомок!
Ноги, может, и не очень хорошо, но слушались, руки ходьбе не мешали, так что дошли они быстро. Расположенное на нижнем этаже помещение, некогда служившее арсеналом замка, еще прапрадедом Джона было превращено в коллекционный зал. Теперь кроме доспехов и холодного оружия здесь хранились многочисленные свидетельства славы Рэдхэндов, через одного бывших, надо отметить, заядлыми путешественниками. Особо ценные экземпляры содержались под стеклом с сигнализацией, но таких было немного. Золото к золоту, а сюда попадали вещи, чья ценность заключалась не в деньгах, а в славной памяти. Джон любил здесь бывать, и, пожалуй, с этой коллекцией ему было больнее всего расставаться, несмотря на то (или, может, именно поэтому?), что сам он ее не пополнил ничем, кроме романтических мечтаний юности.
Когда они переступили порог арсенала, призрак приложился к бутылке (третья! где он их берет?), передал ее Джону и спросил:
— Что такое дом?
— Э… в юридическом аспекте или в какой-то конкретной культурно-мифологической системе? — поправляя сбившийся узел галстука, поинтересовался нетрезвый граф.
— Гром и молния, отвечай!
— Это вроде теста — первое, что придет в голову? Дом… он там, где твое сердце, — по крайней мере, так говорят.
— Выпей еще, авось да поможет, — сказал призрак, вновь протягивая ему вино. — Опять-таки это предначертано…
— Что, спиться?
— Не спорь, скоро сам все поймешь. Ответ правильный, ставлю тебе «зачтено». А вот другой вопрос: где твое сердце?
— Уф, ну мы так приятно проводили время… Да, дедушка, вы собирались мне что-то показать…
— Конечно. Иди сюда.
Они подошли к стенду, на котором висел старинный меч превосходной работы. Этому клинку повезло — он отлично сохранился за долгие столетия. Чудное оружие. Призрак иногда позволял Джону тренироваться с ним.
— Конечно, главным образом я делаю это для себя, — сказал призрак. Он открыл витрину, снял меч со стенда и велел Джону опоясаться ножнами. — Но это не эгоизм, поверь мне. Раз уж на то пошло, то мое личное мнение вообще ничего не решает. Главное — не волнуйся понапрасну. Перстень с тобой?
- Предыдущая
- 3/137
- Следующая
